– Мое желание сбылось, правда? Лили вернулась. Это изменило все. Все. Мать совсем расклеилась. Семья Грея к нам охладела, потому что влиятельным человеком был мой отец. Остались просто глупая девчонка с красивыми сиськами и ее печальная, несчастная мать. От нас все шарахались, словно убийство – нечто заразное. Расстаться с Греем оказалось легко – Мариана была так пьяна, что ничего не заметила. Еще один плюс заключался в том, что все деньги Джулиана перешли к Мариане. И ко мне. – Вы не можете знать наверняка, Бет, – сказала я. – Может, это не Лили. Может… – Лили. Я знаю, что она убила моего отца, но я ничего никому не сказала, потому что мне было девятнадцать и никто бы мне не поверил. И еще я ее боялась. Я молчала, потому что это была моя вина. Я рассказала Лили о том, кто и что унаследует, рассказала о Грее. Именно я стала спусковым крючком. – Это безумие, – сказала я. – Настоящее безумие. – Но это правда, – возразила Бет. – Я виновата во всем, что произошло. Я знала, какая у меня сестра, и не остановила ее. А через шесть недель после смерти Джулиана Лили вернулась. Час спустя я нетвердой походкой вышла на подъездную дорожку, обливаясь по́том и тяжело дыша; голова кружилась, как при температуре. Опустив сумку на тротуар, я простояла целую минуту, упершись руками в колени. Было уже совсем темно. Я не собиралась так задерживаться: после наступления темноты я обычно бывала либо дома, либо у сестры с Уиллом. А теперь оказалась одна в погруженном во тьму районе Арлен-Хайтс. Закрыв глаза, я постаралась дышать ровно. Этот дом. Как Бет может в нем жить? Перед моим уходом на кухне стало что-то происходить – кто-то топал по полу с такой силой, что я почувствовала вибрацию. У меня не хватило духу посмотреть, что там: кого или что пробудила к жизни Бет своим рассказом о Лили. Кого или что она рассердила. – Почему? – воскликнула я, ни к кому не обращаясь, а просто выпуская это слово в холодный воздух. Почему Бет рассказывает все это после стольких лет молчания? Почему именно мне? Я точно знала, что это не блажь. Бет Грир не такая. Она все планирует заранее. Может, она хотела довести меня до нервного срыва. Если да, то у нее, кажется, получается. В панике я достала телефон. Я была одна – ночью, далеко от дома. Можно вызвать такси или «Убер». Можно позвонить Майклу, и он за мной приедет. Или Эстер и Уиллу. Или дойти до ближайшей автобусной остановки и ждать – в темноте и одиночестве. Мой палец завис над номером Майкла. Я знала, что он приедет. Стоит только позвонить. Я сделала глубокий вдох, потом еще один. И не стала звонить. Взгляни в лицо своим страхам, Шей. Пора. Неужели это голос Бет у меня в голове? Я вытерла лоб и выпрямилась. Огляделась. На улице ни машин, ни пешеходов. В Арлен-Хайтс автобус так поздно не ходит. Нужно спуститься до конца дороги, примерно милю, чтобы сесть на автобус до центра. Где-то вдалеке хлопнула дверь. Ветер шелестел листьями деревьев. Свет в окнах особняка погас, и темнота стала гуще. Я повернулась к дому, и под моими кедами зашуршал гравий. Особняк был неподвижен и тих. В окне второго этажа виднелся размытый отпечаток ладони, словно кто-то только что прижимал ее к стеклу. Наблюдая за мной. Я сделала шаг назад, потом другой. Потом сунула телефон в карман, повернулась и пошла вниз по дороге. Глава 33 Октябрь 2017 ШЕЙ У пристани, где покачивались на волнах плавучие дома, океан вел себя смирно, но все равно оставался океаном. Когда поднимался ветер и на горизонте собирался шторм, лодки дергались, лязгали и стонали – волны пытались сорвать их с якорей. Брызги летели через борта старых лодок, выстроившихся вдоль причала; в воздухе стоял густой запах рыбы, соли и гнили. С садовой скамейки, на которой я сидела в половине восьмого утра, были видны оставшиеся цветочные ящики, дрожащие на ветру. В некоторых лодках горел свет – в темноте отчетливо виднелись желтые пятна. Обитатели этих плавучих домов уже встали. Я плотнее завернулась в куртку и свитер. – Шторма не будет, – сказал мужчина, сидевший на скамье рядом со мной. – Это только кажется, что он собирается. Все утихнет. Ему было под восемьдесят, а выглядел он и того старше. Высокий, тощий, одежда на нем болталась, как на вешалке. Лицо покрывали старческие пятна, глаза запали. Он выглядел неважно и знал об этом. Рядом с ним к скамье была прислонена трость. Но в нескольких метрах от нас на крошечной парковке его ждал шикарный «мерседес» с водителем. Мужчину звали Рэнсом Уэллс. Он позвонил мне час назад, когда я, уже проснувшись, лежала в постели. – Это Рэнсом Уэллс, – как ни в чем не бывало представился он, услышав мой голос, словно не знал, что на часах было шесть утра. – Бет Грир хочет, чтобы я поговорил с вами, и я согласился. Как я понимаю, вы работаете в центре, и мне не хочется нарушать ваш график. Если вы согласны встретиться со мной на скамейке в парке Ленгленд рядом с причалом, я буду там в половине восьмого и расскажу вам все, что посчитаю возможным. – Ладно, – сказала я и отключилась. Потом встала, оделась и автобусом доехала до причала. Когда-то Рэнсом был здоровяком, румяным, ярким и харизматичным. Дело Леди Киллер было лишь одним из многих в его легендарной карьере; он защищал не одну знаменитость в скандальных делах, вызывавших повышенный интерес прессы. Но началом этой карьеры стало именно дело Леди Киллер, его блестящая защита Бет Грир. На покой он ушел только десять лет назад, и за эти годы очень изменился, причем не в лучшую сторону. Похудел, словно кто-то поедал его изнутри. И выглядел усталым. Но теперь, сидя рядом со мной, держал спину прямо, а его руки, несмотря на синие вены и распухшие суставы, выглядели большими и сильными – последнее, что осталось от прежнего Рэнсома. – Полагаю, я удивил вас своим появлением, – сказал он. – Есть немного, – признала я. – Но мне не привыкать. – В таком случае мы похожи. – Он вздохнул. – Шей Коллинз. Насколько я понимаю, вы блогер, а работаете в клинике. И вы должны быть там чуть больше чем через час. – Да. – Под свитером и курткой на мне была рабочая туника. – И еще вы «девочка А». Несколько недель назад я была бы вне себя от радости, получив возможность поговорить с Рэнсомом Уэллсом; мне он казался кем-то вроде рок-звезды. Теперь я чувствовала только усталость, приправленную грустью. – Вот вам и прикрытие, – усмехнулась я. – Похоже, это знают все. – На самом деле в то время к секретности относились серьезно, – сказал Рэнсом. – Вы были маленькой девочкой, и никто не хотел, чтобы публичность разрушила вашу жизнь. Просто я знаю всё и всех. Так было всегда. – Он посмотрел на меня. – Можете не сомневаться, я не защищал Энтона Андерса. Я вообще не участвовал в том деле. – Знаю, – сказала я. – В противном случае мы бы с вами не разговаривали. Я бы просто не пришла. – История Энтона Андерса наделала в городе много шума, – сказал Рэнсом. – Я понимаю, по телевизору или из интернета можно узнать о множестве жутких убийств и убийц, которые лишили жизни сотни людей. Но в Клэр-Лейке, особенно для полиции и следователей, дело Андерса стало как гром среди ясного неба. И заставило в корне изменить подход. Трагедия, конечно, но эта трагедия стала образцом работы полиции, иллюстрацией того, как расследование, проведенное должным образом от начала до конца, может избавить общество от зла. Прошло двадцать лет, а о нем все еще говорят, его изучают. И внизу, «девочка А» – неотъемлемая его часть. Это ваше наследство, нравится вам оно или нет. Я вспомнила, как испугалась, уже в свои двадцать девять, когда оказалась одна в темноте рядом с виллой Гриров. Как сама мысль о том, чтобы добраться до дома, показалась мне абсолютно неосуществимой. Я тряхнула головой. Плевать мне на обучение полицейских. – Я не выбирала этого наследства. Я вообще ничего не выбирала. – Дело в том, что у нас не всегда есть возможность выбора. В жизни она бывает редко. Я посмотрела на лодки, раскачивающиеся в сероватом свете. Интересно, дома ли сейчас Джошуа Блэк. Может, он тоже просыпается. Человек, поймавший моего несостоявшегося убийцу, доживает жизнь в одиночестве. – Насколько я понимаю, вы с ним встречались, – сказал Рэнсом, проследив за моим взглядом и угадав, о чем я думаю. – С Джошуа. – Да. – Должно быть, он очень обрадовался, – предположил Рэнсом. – Увидев вас живой, здоровой и красивой – двадцать лет спустя. Разумеется, он этого не сказал. Но ваша встреча должна была доставить ему удовольствие. Такой уж он человек. – Почему он один? – спросила я. – Он был женат лет пятнадцать или около того, но потом его брак развалился. Обычное дело у копов. Как правило, они люди жесткие, а большинство – неотесанные и грубые и вечно пропадают на работе. Джошуа был исключением, но даже у него ничего не вышло. Возиться со смертью – профессия для одиночек. И у них не было детей. – Их с Бет связывало что-то вроде дружбы. – Потому что он никогда не верил, что она убила тех мужчин. И он был прав. Я перевела взгляд с домов на воде на Рэнсома, вглядываясь в его желтоватый профиль. – Но он не знал, кто это сделал, – сказала я. – Бет ему так и не сказала. И вам тоже. Рэнсом умолк, разглядывая воду. – Поэтому она вам теперь позвонила? Потому что я узнала о Лили? Интересно, что́ вы о ней знаете. – Я не отрывала взгляда от его профиля. – Вы ведь все знали, да? Но не сказали ни детективу Блэку, ни кому-либо еще. – Совершенно верно, – признал Рэнсом. – Мы хранили эту тайну сорок лет. Но не потому, что были жестокими. Дело в том, что, когда такому человеку, как Джошуа Блэк, дают слишком много верной информации, он работает до изнеможения, пытаясь найти истину. А потом обнаруживает вещи, которых ему лучше не знать. Ответы не принесли бы Джошуа пользы, Шей. Только страдание. Но в любом случае это не имело значения. Потому что все уже закончилось. – А вот это жестоко, – сказала я. Рэнсом кивнул: – Да. Но эта история – сплошная жестокость. Начало, середина, конец. Всё. – Он вздохнул. – Я много лет был юристом семьи Грир, прежде чем полностью переключиться на адвокатскую деятельность. Джулиан обратился ко мне в тот год, когда ко мне перешла клиентура отца. В то время Лили уже несколько лет приезжала в дом семьи Грир. Мариана всегда представляла ее дальней родственницей, но Джулиан, естественно, знал правду. Он узнал о Лили, когда умерла мать Марианы и оставила ему все документы. После того как тайна раскрылась, Мариана пожелала, чтобы девочка приезжала на Рождество. Это разрушило брак Джулиана. Он так и не простил жену. – Думаю, это неприятно – узнать, что у твоей жены был ребенок еще до вашего знакомства, – заметила я. Рэнсом бросил на меня недовольный взгляд. – Восемнадцатилетняя девушка из хорошей семьи, абсолютно ничего не знающая о жизни, не беременеет потому, что так решила сама, – сказал он. – Вам когда-нибудь было стыдно?