Она не хотела, чтобы Лили слышала описание опасной психопатки, которая совершила эти преступления, не хотела, чтобы Лили рассердилась. Не хотела, чтобы Лили видела детектива Блэка. В своем темно-синем костюме с широким синим галстуком он выглядел все так же привлекательно. Хотя и постригся, и Бет не хватало его прежнего облика, со слишком длинными для полицейского волосами: короткая стрижка придавала ему сходство с обычным копом. Однако ему было явно не по себе, и Бет видела, что вокруг глаз у него проступили мелкие морщинки. Блэк не отрывал взгляда от прокурора, Чарлза Манковски, и не смотрел на нее, но она знала: он буквально кожей ощущает ее присутствие. Примерно на середине свидетельских показаний Блэка Рэнсом заерзал в кресле, написал что-то в блокноте и повернул лист так, чтобы она могла видеть. Враждебный свидетель. Предполагалось, Блэк станет свидетельствовать в пользу обвинения, но он возражал Манковски, отступая от сценария. Бет выслушала достаточно наставлений Рэнсома и понимала, что для Манковски это проблема. Его свидетель его опровергает. Следующие слова, написанные Рэнсомом, угадать было нетрудно. Это хорошо. Бет снова посмотрела на свидетельскую скамью. Блэка спросили, воспринимала ли она допрос всерьез, и Рэнсом встал, чтобы выдвинуть возражение. Судья ответил. Блэк на секунду повернулся к ней, и их взгляды встретились. Отвечая на вопросы обвинителя, он выглядел спокойным, но в его глазах Бет увидела страдание и сомнения. Я должен все это сказать, говорил его взгляд. У меня нет другого выхода, потому что вы молчали. Он знал, что Бет никого не убивала. Он знал, что тот, кто выстрелил этим мужчинам в лицо, по-прежнему на свободе и, возможно, собирается убить кого-то еще. Но у него не было доказательств, не было зацепки, и это его мучило. Манковски вернулся к дурному характеру Бет, спросив, использовала ли она ругательства. Это было бы смешно, если бы на кону не стояла ее жизнь. Все нормально, мысленно телеграфировала она Блэку, хотя он на нее уже не смотрел. Я не сумасшедшая. Глядя на него, она вдруг осознала, что он – единственный хороший человек в ее жизни. Человек, который каждое утро встает, чтобы бороться с несправедливостью этого мира, который не преследует личных целей, не стремится разбогатеть, а в трудные минуты не обращается к алкоголю и наркотикам. Тот, кто собирается жениться на воспитательнице детского сада, завести милых ребятишек и быть им хорошим отцом. Единственный человек в ее жизни, который не лжет, утверждая, будто хочет ей помочь. Он и правда пытается. Если она отдаст ему Лили, преподнесет на блюдечке, это станет для него лучшим подарком. Развеет все его вопросы и сомнения, и он будет знать, что призывает к ответу настоящую убийцу. Но против Лили у них тоже нет улик. Ни пистолета, ни отпечатков пальцев – никаких доказательств, что она была на месте преступления или даже в городе. Если Бет сможет выбраться из этой передряги, вынуть шею из петли, то Лили и подавно. Разница лишь в том, что, как только Лили вновь окажется на свободе, она начнет задумываться об убийстве. Начнет планировать что-то нехорошее. А если Бет сделает детектива Блэка врагом Лили, он умрет раньше, чем поймет, что происходит. Даже если его предупредить. Но предупреждений Бет никто слушать не станет. Это она уже поняла. Блэк закончил отвечать. Рэнсом отказался от перекрестного допроса, не желая заслонять им провал Манковски: пусть присяжные запомнят, как свидетель обвинения дает показания против обвинителя. Блэка отпустили, и он покинул зал заседаний, провожаемый удивленными взглядами. Бет смотрела прямо перед собой, безразлично и со скукой, словно детектив Блэк ничего для нее не значил. Но и не глядя на него, она знала: он тоже на нее не смотрит. Даже Рэнсом что-то старательно писал в блокноте, пока Блэк выходил из зала. Незаметно для всех ее рыцарь сражался ради нее с ветряными мельницами, пока мог, но теперь все закончилось. Она осталась одна. Бет смотрела в пространство, слыша негромкий гул голосов, и думала: Что я буду делать, когда выйду отсюда? Две недели спустя ее оправдали. Присяжные совещались четыре дня. Ей вернули вещи, дали подписать документы. Заставили ждать сначала в одной комнате, потом в другой. Она понимала, это поворотный момент, все снова меняется, но думать могла только о том, что ужасно голодна и хочет выпить. Интересно, даст ли ей Рэнсом денег на гамбургер или ей вернут ее деньги? И где теперь Лили? Сестра такое ни за что не пропустит. Наверное, она где-то недалеко. Наконец за ней приехал Рэнсом. Это был день его триумфа. – Снаружи море репортеров, – предупредил он Бет и окинул ее внимательным взглядом. – Вы выйдете в этом? – Да, – ответила Бет, поправляя на плечах красную шаль, купленную во «Вратах рая». Она велела Рэнсому положить ее в чемодан вместе с другими вещами. Все закончилось. Ей больше не нужно возвращаться в тюремную камеру, есть тюремную еду и говорить по ужасному тюремному телефону. А дома имелся винный бар, который она заполнила в день ареста. Бет знала, это невозможно; но стоило понюхать шаль и сосредоточиться, как начинало казаться, что она чувствует запах матери. Проведя по губам красной помадой Марианы, она вышла навстречу репортерам. Глава 39 Октябрь 2017 ШЕЙ «Вопрос в том, – говорил голос в моем ухе, – откуда берутся убийцы. Ими рождаются или становятся? Можно ли их остановить или это просто человеческая аномалия, случайное сочетание генов? Может, готовое убийство скрывается в глубине психики и только ждет своего часа? Или будущего убийцу можно спасти, изменив ход его жизни? Что, если подобное случалось миллион раз и, поскольку потенциальный убийца никого не убил, мы так и не узнаем, способен ли он был на это?» Я вынула наушники. На этот раз, обедая в комнате отдыха, я слушала не аудиокнигу, а подкаст. Передо мной на столе лежал недоеденный сэндвич. В дверь озабоченно заглянула Карен: – Обеденный перерыв закончился, Шей. – Хорошо. – Я отодвинула стул. С утра я была как в тумане – все забывала, не слушала. Пора собраться, вынырнуть из тьмы в реальную жизнь. Мне нужна эта работа. Надо оплачивать счета. Нельзя все время думать об убийствах. Я выбросила остатки еды в мусорную корзину и вернулась в приемную на свое место за плексигласовой перегородкой. В приемной ждали шесть пациентов – читали, тихо беседовали, один даже дремал. Было тихо и душно. Эстер говорила, я всю жизнь провожу в зале ожидания. Тут она, пожалуй, права. – Все спокойно, – сказала Карен. – Утром врач просматривал медицинские карты пациентов. Можешь поставить их на место, пока я обедаю. – Она кивнула в сторону тележки, повернулась, взяла ланчбокс и вышла. По дороге задев тележку, так что папки разлетелись по полу. Я слезла со стула, присела на корточки и стала их собирать. И вдруг поняла, что держу в руках медицинскую карту Бет. Карен ушла, и никто не мог меня видеть. Я сидела на полу позади стола, скрытая им от взглядов пациентов и от камер видеонаблюдения. В моем распоряжении было не больше десяти секунд. Это было как поцелуй с Майклом – я действовала без размышлений. Открыла карту, пробежала глазами первую страницу. Прочла диагноз, примечания врача. Результаты анализов. О, Бет. Бет ничего не делает без причины, говорил Рэнсом. Спросите себя, почему Бет решила рассказать все именно теперь, по прошествии стольких лет. Я закрыла карту, вернула ее в общую стопку, но то, что я в ней увидела, никак не отпускало. – Я плохо себя чувствую, – сказала я Карен, когда та вернулась с обеденного перерыва. Она внимательно посмотрела на меня: – Выглядишь ты неважно. – Кажется, меня знобит. – Я собрала свои вещи и надела свитер. Все-таки перезаразить пациентов в приемной врача – последнее, чего от нас ждут. – Пойду домой и лягу в постель. Карен пожала плечами и повернулась к посетителю, который подошел к окошку. Выйдя из клиники, я остановилась на тротуаре. Прочитанное в медицинской карте по-прежнему не шло из головы, но теперь казалось не настолько важным. Это не единственная причина, почему Бет согласилась со мной поговорить. Должно быть что-то еще. Я достала телефон, открыла электронную почту и стала листать письма в поисках сообщения от Майкла о реестре собственности на Линвуд-стрит. Было чувство, что я что-то пропустила, какой-то важный фрагмент головоломки. Возможно, он погребен где-то в прошлом, в реестре собственности. Наткнувшись на очередную рассылку от «Гугла» о преступлениях в Клэр-Лейке, я остановилась. Я получала ее несколько лет, но преступлений в городе совершалось мало, и уведомления приходили редко. А об этом письме я забыла почти сразу, и оно так и осталось непрочитанным. Теперь что-то словно подтолкнуло меня открыть его. Это была статья из «Клэр-Лейк уикли пресс» – одной из немногих, с позволения сказать, газет, оставшихся после поглощения местных СМИ федеральными за два прошедших десятилетия. В основном там писали о предстоящих уличных фестивалях и фермерских рынках, да иногда – о редких ограблениях и кражах велосипедов. Все серьезные происшествия, случавшиеся в Клэр-Лейке, – домашнее насилие, передозировку наркотиками – газета игнорировала. Эту заметку «Клэр-Лейк уикли пресс» напечатала только потому, что таинственная история в ней выглядела безобидно и не могла отпугнуть туристов. Независимый репортер был лаконичен – за мизерный гонорар писать длинно не имело смысла. НЕИЗВЕСТНЫЕ ОСТАНКИ ОТПРАВЯТ НА АНАЛИЗ ДНК По сообщению отдела полиции Клэр-Лейка, в прошлом месяце двое детей, игравших в лесу у восточного берега озера, нашли человеческие останки, пролежавшие в земле, вероятно, несколько десятилетий. Останки были найдены в начале сентября на необитаемой стороне озера. Они почти полностью разложились, и извлечь удалось лишь несколько фрагментов. «Мы пока не знаем, кто это, – сказал Мартин Ферлонг в официальном заявлении полицейского департамента. – Рядом с местом, где найдено тело, нет жилья. Либо это заблудившийся турист, либо тело было туда подброшено». На вопрос, может ли это быть жертва преступления, Ферлонг ответил: «Мы пока не знаем, а учитывая состояние останков, возможно, не узнаем никогда. Это вопрос к коронеру». Окружной коронер Тамара Ли сообщила, что останки принадлежат белой женщине, умершей от 25 до 45 лет назад. В момент смерти ей было от 20 до 30 лет. Офис коронера не сообщил дополнительных подробностей, но подтвердил, что останки будут отправлены на анализ ДНК для уточнения личности неизвестной. Вопрос о причине смерти офис коронера оставил без ответа. Не исключено, что в силу давности установить причину смерти так и не удастся. В настоящее время полиция пересматривает все заявления о пропаже людей и просит всех, кто располагает соответствующей информацией, позвонить в отделение полиции Клэр-Лейка. Вот же она, прямо в папке «Входящие» моей электронной почты: причина, по которой Бет Грир согласилась поговорить со мной. Она хотела, чтобы вся история вышла наружу. Лили нашлась. Я знала это так же твердо, как собственное имя. Это Лили – там, в лесу, на берегу озера. Эксперты проведут анализ ДНК, а потом… что? В 1977 году ДНК не определяли, но после ареста у Бет могли взять образцы крови и слюны. Или найдется зацепка через каких-то других родственников. Возможно, найденное тело свяжут с именем Бет не завтра, не на следующей неделе и не в следующем месяце. Но рано или поздно эту связь найдут обязательно. И Бет это знала. Я отправила статью Майклу, сопроводив комментарием: Мне нужно знать об этом все. Потом, ускоряя шаг, пошла к автобусной остановке. Безумная история начала обретать смысл. Хотя некоторые фрагменты головоломки отсутствовали. И мне ничего не оставалось, кроме как найти их. Я зашла настолько далеко, что просто обязана пройти остаток пути. Ожидая автобуса, я сделала последнюю из необходимых вещей. Позвонила Эстер. Она ответила после второго гудка: