Часть 61 из 71 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Клянётесь?
Застигнутые врасплох предложением перемирия, уставшие и раненые, они затихают и глядят то на отошедшего в мир иной Кулоту, лежащего в луже собственных мозгов, то друг на друга, то на посадское войско. Без предводителя восставших всё тело армии смутьянов и впрямь будто оказалось обезглавлено, поэтому они, взволнованные и перепуганные, сами не знали, как действовать дальше.
Ловушка это? Хитрая игра? Или они и впрямь могут просто взять и вернуться домой?
— Я пощадил ваши жизни и дал вам шанс искупить свою вину. Взамен я требую лишь верности, — князь, в голове которого от напряжения стучит кровь, а перед глазами мелькают мушки, старается держаться гордо и властно несмотря на захлестнувшую его тело и дух слабость. — Встаньте передо мной на колени и присягните на верность государю! Клянётесь?!
Мятежники обмениваются неуверенными взглядами, но один за другим опускаются на колени, доказывая тем самым абсолютное смирение и послушание. Воины Некраса напрягаются, готовые к любым признакам сопротивления, но ни малейшего ропота, ни какого-либо опасного движения со стороны бунтовщиков не наблюдается.
Головокружение усиливается, а боль в ноге становится всё нестерпимее. Игорь, стиснув зубы, делает последний шаг навстречу к люду и заявляет:
— Вставший бок о бок с предательством однажды сядет рядом с потерей и окажется на одном ложе с погибелью. Так... говорил мой учитель, бахарь (2) Веремуд. Но куда больше мне запомнилось другое его наставление: тот, у кого в голове есть свой ум, берёт уроки из чужого прошлого. Я взял урок у отца и не поступил подобно ему, сохранив ваши жизни. Вы же не повторяйте ошибок Вадима и забудьте о смуте. Ступайте к себе домой, обнимите своих жён, успокойте детей — и помните об оказанном вам милосердии. Некрас...
— Слушаюсь, княже!
— Пусть сейчас же бросят своё оружие, потом пусть сотник с воями сопроводит их до посада. Проверит, чтобы... вернулись к семьям они... и вели своим людям, тем, что всю ночь в городе сражались с недругами, донести до каждого угла, до каждого конца (3) мою волю.
— Что до нас, то, похоже, придётся вернуться в детинец, — тяжело выдыхает Вещий Олег: только сейчас, после законченной сечи, он заметил взвившийся над крепостью дым. — Чует моё сердце, неладное там творится.
Дыма без огня не бывает.
* * * * *
— Чего не может быть? — спрашивает Сверр у Бранимира и уже в который раз трясёт старика за плечи: тот словно находился не здесь, рядом с остальными, а где-то далеко — не то во времени, не то по расстоянию. — Слышишь меня?!
Ставший громче голос дружинника выводит воеводу из оцепенения, и он, вздрогнув, наконец-то приходит в себя. Мысли роятся в голове как мошкара над вечерним прудом, жужжат и хаотично проносятся то туда, то сюда.
Нет, не может такого быть в помине. Совпадение — не более того, иначе как после стольких лет...
— Ничего... Волнуюсь за Ари, — отвечает он и хмурится, всё ещё неотрывно глядя на раненого воина. — Нужно придумать, как добраться до конюшни незамеченными, если и правда остался там кто-то из наших — шансы на победу нашу становятся чуть больше, чем никакими.
Милица смотрит сначала на Сверра, потом заходит в угол, куда последний оттащил тело одного из захватчиков и морщит лоб, обдумывая варианты. Пожалуй, как минимум один у неё точно есть.
— Давайте-ка разденем его, — заявляет она, брезгливо глядя на усопшего. — Мёртвым одежда ни к чему, а вот нам может пригодиться.
Несколькими минутами позже переодетый в облачение мертвеца Бранимир вместе со Сверром выскользнул из зала, где остались женщины и Ари. Отважившись на вылазку, дружинники не только сумели добраться до пустого двора, усеянного трупами обеих сторон, но и по пути слегка увеличили их количество: одного недруга они прикончили на крепостной стене, сттолкнув к берегу реки, второму же тихо свернули шею на ведущей вниз лестнице и уволокли под стог сена.
Главное правило — не оставлять следов.
Мерный стук кулаков по толстым дверям конюшни не принёс ровным счётом никаких результатов. Воевода, прикусив губу, осматривается по сторонам и убеждается в том, что никого из людей в чёрном поблизости нет.
— Щука... — молвит он и, вздохнув, говорит громче. — Щука, отвори двери! Бранимир это!
— И Сверр здесь!
Узнавший голос второго по старшинству в дружине ратника конюх щурится на него и его спутника зелёным глазом из крохотной щели, не понимая, к чему они так вырядились и закрыли лица, но всё же осторожно, нарочито медленно открывает перед ними двери.
— Воевода... — ошарашенно хлопает глазами рыжая голова, за которой стоит ещё почти десяток уцелевших воинов. — Эко Вы вырядились...
— Так проще было добраться до вас незамеченными. Ну что, готовы разобраться с этими гадами?
— Как?
— Выкурим из детинца и пригласим на огонёк.
Пока Щука и немногие из оставшихся в живых защитников вооружались в конюшне всем, что могло сойти для этой цели, Сверр и Бранимир перетащили к воротам сено и дрова, соорудив из них несколько небольших кучек.
Резкий, грубый удар кресалом по кремню — и солома загорается от выбитых искр, отчего костры один за другим молниеносно поднимаются к потемневшему вмиг небу. Встревоженные треском древесины и запахом гари, захватчики один за другим устремляются к месту воспламенения, безоружные, но с кадками воды в руках.
Этого они и ждали.
Едва только одетые в чёрное приблизились к пылающим воротам, оставшиеся защитники детинца выбежали из своего укрытия и лавиной обрушились на недругов. Столкновение было настолько же яростным, насколько и коротким; набросившись на злодеев подобно стае волков, Щука и остальные атаковали их всем, чем могли: в ход шли камни, верёвки, кнуты, вилы, лопаты и просто поленья. Треск дерева и костей, лязг металла и мучительные крики заполнили собой воздух, не давая никому из негодяев уйти от праведного гнева живым и здоровым.
Затигнутые врасплох, захватчики просто не успели осознать, как оказались окружены и разбиты. Через несколько минут от дюжины наёмников остались лишь лужи с водой и безвольно разбросанные по влажной земле тела. Новгородский детинец выстоял осаду и вернулся к законным владельцам.
— Что... — опустился на корточки, пытаясь отдышаться, покрывшийся мелкой испариной конюх. — Что теперь?
— Сына Богуславы выручать надобно. Младшенького Гостомысла, — кивает, держась за бок, Бранимир. — Сверр знает, где его держат в городе. Ежели поторопимся и никуда его не увезут...
— То и его спасём, и, быть может, найдём там и пленных — молодую княгиню и оставшихся купцов, — соглашается безбородый дружинник. — Подготовишь нам самых ладных, самых быстрых коней? Наверняка познакомился со всеми сканунами здесь.
— Да... Конечно, — растерянно произносит рыжеволосый и взолнованно хлопает ресницами. — Стало быть, захватили они и княжью супругу? Плохо дело, очень плохо...
* * * * *
Они возникли из-за излучины реки как гром посреди ясного неба: пять длинных и узких кораблей высадили на мелководье гребцов, что бросили вёсла и взялись за оружие. Мокрые, жаждущие боя и предвкушающие богатые трофеи, наёмники с громкими воинственными криками побежали к берегу, дабы преградить путь к крепости для войска князя, которое возвращалось в детинец.
— Победили? — запрыгал на месте коротышка с беззубым ртом, глядя вперёд. — Вдова купца писала, что в городе может собраться армия из недовольных властью князя... Разбил он её? Всех до одного — и низверг? А говорили ещё, что в ратном деле Ингвар ничего не смыслит!
Ни один из прихлебателей бастарда не заметил, как сомкнулись на переносице рыхлые брови Инга Трёхпалого: опытные приспешники же знали, что подобное означает бешенство их главаря. Калека сжал деформированные ладони в кулаки и процедил сквозь зубы:
— Даже если и победили, то не без потерь или усталости. А значит, и без того тонкую шейку сокола будет легче свернуть! Готовьтесь!
Армия Трёхпалого забряцала оружием и загудела подобно встревоженному улью. А меньше чем в версте от них замерла на месте иная рать, ошарашенная и встревоженная.
Вещий Олег останавливает посадское войско жестом и сверкает взглядом исполобья на Некраса, но тысяцкий и сам не понимает, что за люди стоят там, впереди — и люди до зубов вооружённые. Государевы ратники ощетиниваются копьями, мечами и булавами, но не двигаются с места, ожидая приказа от старших.
— Не зря вечером низко кружили над городом птицы (4), — горько смеётся воевода и хрустит костяшками пальцев. — Это ещё кто такие?
— Не знаю... но явно не сотоварищи, коли с оружием ждут нас, — отвечает, прищурившись, Некрас и пытается прикинуть в уме количество противников. — Полторы-две сотни там. Меньше, чем мятежников...
— ...но зато эти точно знают, как обращаться с клинками, да и подготовлены лучше: кто в кольчуге, кто в кожаной рубахе, кто в пластинчатой броне, — заканчивает фразу Игорь, тяжело дыша от усталости: раненая нога всю дорогу ныла и никак не успокаивалась. — Подкрепление? Или они ворота детинца снесли и теперь высыпали наружу?
— Вряд ли. По воде пришли. Ладьи у них... Такие мастерят только на нашей с твоей матерью родине, — неотрывно смотрит на корабли воевода. — Вот только знамени я такого, рода знатного с культёй на стяге не припомню.
Густой чёрный дым низко стелется над сырой землёй, донося до носа ратников запах гари со стороны детинца. Сама цитадель по-прежнему гордо возвышается над крутым речным берегом, но ворота её разбиты, равно как и стены в нескольких местах, а где-то внутри, во дворе, рдеет пламя пожара.
— Что... будем делать? — спрашивает тысяцкий, нерешительно вдыхая слегка туманный от смога воздух.
— Там Бранимир. Моя супруга. Вдова Гостомыслова. Сражаться, — кивает великий князь. — И идти им на выручку, если они ещё живы, а ежели нет — мстить за погибших.
— И то правда, не стоять же, — улыбается Вещий Олег. — И Ярило нам поможет.
Только сейчас все поняли, о чём говорил воевода: посадское войско, развернувшись к крепости, оказалось спиной к взошедшему над городом светилом, а вот недругам косые яркие лучи будут попадать прямо в глаза и ослеплять их.
В лазурной вышине Игорь замечает несколько парящих орлов: эти умные птицы прекрасно знают, для чего сталкиваются облачённые в железные панцири люди с такими же стальными когтями и зубами в руках — и какое изобильное пиршество остаётся после сечи.
Соколы изображены и на знамени его рода.
Соколом, камнем с неба упавшим на свою добычу и поразившим её одним ударом, станет и посадское войско.
— Дерзай! — срывается с губ князя боевой клич, и несколько десятков воев одновременно срывается с места.
— Бушуй! — вторит ему дядя, которого сама судьба столкнула с врагом из родных мест: топот ног ратников усиливается, и первый их ряд наклоняет копья, на остриях которых сверкают блики.
— Ратуй! — зычным голосом приказывает Некрас.
Множество оперённых стрел стаей хищных птиц устремляется к посадскому войску, градом стучит по деревянным щитам, впиваясь глубоко в ольховую плоть и прореживая гребень "волны". Несколько молодцев падает вниз, кто замертво, а кто будучи раненым — и тотчас оказываются затоптанными товарищами, что несутся вперёд.
— Сохранять построение! — выкрикивает Вещий Олег. — Держитесь плотно, что бы не случилось!
Инг, прикрыв один глаз, левой рукой упирает в землю длинный лук, правой натягивает тетиву и отправляет тяжёлую стрелу вперёд, прямиком в свою цель. Железный "клюв" пробивает кольчугу на груди бегущего ратника и орошает доспех киноварным пятном, мгновением позже мужчина и вовсе валится вниз.
Жаль, что обычный, рядовой ратник.
— Тисовый лук никогда не промахивается, — шипит и довольно улыбается калека. — Ну же, подходите ближе!
Просьба его оказывается услышана: волной люди наследника Рюрика врезаются в наёмников и опрокидывают их первые ряды. Пронзённые копьями и сулицами, приспешники Трёхпалого вопят от боли и оказываются под сапогами бегущих в атаку союзников и противников; а основная масса пришельцев... отступает и бросается бежать прочь, к воде.
— Неужто струсили?! — ухмыляется Игорь, сбивая с ног врага в грязном одеянии и пронзая его шею мечом. — Уходят! За ними!
Призрак победы Инга вмиг оказался рассеян взмахами клинков и палиц княжеского войска... или был он всего лишь блуждающим огоньком, ведущим к погибели? Треть сил бастарда, вместе с ним самим затаившаяся в густых зарослях ракиты на речном берегу, держит луки наизготове, словно чего-то дожидаясь.
Остальные продолжают уходить дальше, спеша к оставленным на песке ладьям, и бегущий в гуще самых храбрых и отчаянных воинов Игорь уже не чувствует ни усталости, ни боли в ноге, одержимый лишь желанием избавиться от каждого из чужеземцев.
— Корабли! — приказывает он, показывая на суда неприятелей. — Не подпускайте их к кораблям!
Срезав дорогу до ладей по мелководью и влажному илу, княжеская рать останавливается у кораблей и преграждает врагам путь к побегу. На лице сына Рюрика сияет торжествующая улыбка — точно так же, как солнечные лучи на острие орудий его товарищей... и пламя на промасленных, обмотанных паклей стрелах тех из противников, что притаились в засаде.