– Мне надо выпить, - я облизнул пересохшие губы. – И много. Кружка пенного привела меня в чувство. Айка же привела из спальни йотуншу и усадила за кухонный стол. Девушка выглядела сонной и уставшей, но, тем не менее, весьма довольной, будто на некоторое время забыла о гложущем бремени. – Простите, что так быстро заснула. Надеюсь, я ничего вам не испортила? – Мы вроде бы договорились, - устало проворчал в ответ, - что ты заканчиваешь извиняться. – П-простите… - девушка вздрогнула и хлопнула себя по губам. – То есть, хорошо. – Фрида, - я подался вперед и облокотился на стол. – Что ты можешь рассказать об огромном злобном великане? Девушка приподняла брови: – Боюсь, ничего. – Уверена? Подумай хорошенько. Он толстый, с большим носом, рыжей гривой и длинной бородой. В темных глазах сверкнуло узнавание: – По описанию похоже на господина Фродгара – моего отца. Но он не великан, а гном. – Послушай, - я в задумчивости постучал ногтями о доску, собрался с мыслями и продолжил: – На самом дне твоего подсознания я встретил девочку, очень похожую на тебя в детстве, за которой гонялся злобный гигант, очень похожий на твоего отца. Я юрист, а не психолог, но даже мне кажется, что тут какая-то фигня сокрыта. У вас вообще нормальные отношения? – Мой отец – добрый и достойный гном, - Фрида отвела взгляд. – Это все, что я могу вам сказать. – Жаль. Возможно, это единственный способ тебе помочь. – Простите, - она неуклюже смахнула челку со лба, – но это личное, а мы – едва знакомы. – Тогда давай познакомимся поближе, - я поднял ладони и откинулся на спинку. – Пустим чарку по кругу, кто выпьет – тот рассказывает что-нибудь о себе или своей семье. – Я не хочу пить, - буркнула йотунша. – Хмель – языку враг. – И не только ему. Тогда давай заварим чаю. – Я… не думаю, что все это – хорошая затея. – Фрида, - я взглянул на несуществующие часы на запястье. – У нас очень мало времени, а маленькой девочке в пустом городе очень нужна помощь. Пока девочка не избавится от рыжего титана, она не сможет раскрыть свои таланты, одолеть страх и победить в славном поединке. Я пытался убить гиганта, но ничего не вышло, как ни старался. Думаю, сделать это можешь только ты, а я могу лишь подсказать, какое оружие выбрать. Потому что то, что я увидел, прямо связано с твоим детством и отношениями с отцом, но я понятия не имею, как растолковать видение. Поэтому давай ты сама все расскажешь, пока я сдерживаю ту чушь, что ломится мне в голову. – Я поставлю чайник, - после недолгих колебаний ответила хозяйка. Пять минут спустя перед нами стояли глиняные чашки такого размера, что куда лучше подошли бы для пива, и большая тарелка с лесными орехами и козьим сыром. Фрида сжимала чашку ладонями и таращилась на свое отражение в дрожащей глади, всем своим видом давая понять, что предстоящий разговор страшит ее сильнее, чем пытка. – Предлагаешь – начинай, - переиначил я расхожую фразу. – Так что вот моя история. Мои родители, - в груди внезапно потеплело и защемило одновременно, - никогда не орали на меня и уж тем более не поднимали руку. Зато подробно рассказывали о последствиях моих шалостей и необдуманных решений. Начиная от того, почему нельзя таскать котов за хвосты и заканчивая опасностью случайных связей. Большую часть они объясняли достаточно доходчиво, и у меня не возникало желания проверить это самому. Наверное, из-за этого я и пошел в юристы – люблю, когда каждый проступок детально разобран, а наказание за него – обосновано. Однако я далеко не всегда безоговорочно следовал наставлениям родителей. Некоторые моменты приходилось прорабатывать на собственной шкуре. Я выждал паузу, и когда собеседницы достаточно заинтриговались, продолжил: – Когда я был маленьким, у нас во дворе стояла площадка для состязаний с высоким забором. Причем не простым – меж железными столбами крепились рамы с сетями, чтобы мячи и прочие снаряды не летели в прохожих. И вот как-то раз мы с моим другом поспорили, пролезет ли голова между столбом и краем рамы. У него пролезла, у меня – нет. Пришлось стоять полчаса, как в колодках, пока не прибыли… э-э-э… колдуны с особыми волшебными пилами и не освободили меня. С тех пор я стараюсь хорошенько подумать, а стоит ли ввязываться в сомнительные мероприятия, из которых без посторонней помощи не выбраться. – Да ладно, – Яра усмехнулась. – По-моему, вообще ничего не изменилось. – Ну, расскажи свою историю. Посмотрим, пошла ли она тебе впрок. – Легко, - подруга стукнула чашкой. – Слушайте внимательно, детишки, и мотайте на усы. Ну, или что у вас там есть. В общем, если кто не знает, то все полудницы – женщины. Мы можем дать потомство, но чистокровным оно уже не будет. Настоящих полудниц рожает сама земля на пшеничном поле. Ну, или на ржаном… Насколько я помню, вообще на любом, ну да не суть – главное, чтобы там что-то росло. Истинные полудницы выползают из почвы как кроты или медведки, но не полностью, а только по пояс. И начинают громко плакать и звать маму. – Прямо сразу? – удивился я. – Да. Как ни странно, но мы с первых секунд жизни знаем это слово. Может быть потому, что оно звучит одинаково на всех окрестных языках. Если на зов кто-то откликается – младенца спасают и растят, как родного. Такая находка – большое счастье и удача, ведь благодаря нашему дару в семье будут редко болеть, а посевы никогда не спалит засуха. Разумеется, это касается лишь тех мест, где живет нечисть. – А там, где люди? – тихо спросила Фрида. – А там все гораздо интереснее. Когда холопы находят плод, то разбивают голову лопатой, ей же выкапывают и сжигают подальше от деревни. Ибо верят, что иначе их ждут болезни и неурожай. И угадайте, кому посчастливилось родиться в людском огороде, да еще и в начале Великой войны? – Ничего себе, - я присвистнул. – Не шутишь? – Пощупай пробор. Яра наклонилась ко мне, и я не без удовольствия порылся в теплых шелковых локонах И в самом деле нашел грубый рубец прямо вдоль макушки. – Очуметь… – Ага. Отцу пришлось немало постараться, чтобы на шраме вновь отрасли волосы. А перед тем – стянуть скобами череп и зашить порез, но в те подробности вдаваться не буду, потому что почти их не помню. А вот перекошенную злобой рожу и свистящий взмах лопаты запомню, пожалуй, навсегда. Так или иначе, мой крик услышала нечисть, засевшая в ближайшем лесу. И бросилась на выручку, ведь полудница – крайне полезный член любого боевого отряда. Холопы, едва увидев темных всадников, тут же побежали в город за подмогой, а меня едва живую отвезли к одному чародею, что жил в заброшенной башне. Он-то меня и спас, но смысл истории в другом. Мы с любопытством уставились на блондинку. – У того чародея имелась огромная библиотека – раза в три больше, чем у тебя, Фрида. И тоже состояла сплошь из старинных фолиантов, но куда более древних и опасных. По одним из них старик меня учил, другие разрешал читать самой, а третьи строго настрого запретил даже трогать. – И ты, конечно же, начала именно с них, - догадался я. – Естественно, - с гордостью прозвучало в ответ. – Чего там только не было. Голые ведьмы, бестиарии, пытки народов мира, перечень наиболее мучительных и долгих казней, пособия по некромантии и демонологии, и все в таком духе. – А какая была твоя любимая? – спросила лешачиха. – Та, где больше всего картинок. Называлась она «Альманах» и вмещала в себя всего понемногу – и голых ведьм, и чудовищ, и пыток, и казней. Я зачитывалась ею до дыр, когда наставник отлучался по делам. И вот однажды во время очередного чтения я случайно толкнула чернильницу локтем и полностью залила разворот. – Ничего себе, - сказала йотунша. – И что ты сделала? – В первую очередь – испугалась. Такой страх обуял – словами не передать. И я не придумала ничего лучше, как просто закрыть книгу и вернуть на место. И надеяться, что старик никогда к ней не притронется и не обнаружит мою выходку. – А он обнаружил? – Нет, - холодно ответила Ярослава и уставилась в окно. – И уже никогда не обнаружит. Хотя порой мне очень этого хочется. Но урок не в этом. А в том, что лучше уж сразу во всем признаться, чем годами жить как на иголках. Как-то так. Мы ненадолго замолчали, думая каждый о своем. Затем я сказал: – Айка, твой ход. Лешачиха взяла в руки чашку и сделала глоток. Я снова обратил внимание, что девушка держится за столом, будто шпагу проглотивши – идеальная осанка, приподнятый подбородок и прямой взгляд. Особенно разительно это выглядело на фоне других участников безумного чаепития. Яра сидела, как пират на бочке рома, Фрида же – как провинившаяся ученица в кабинете директора. Я же привык к компьютерному креслу с гибкой спинкой, но за отсутствием возможности сесть полулежа меня так и подмывало положить локти на стол. – Когда я жила в поместье, к господину Альберту иногда приходили гости. Большей частью соседи, которые со скуки ходили друг к другу чуть ли не каждый день. Чуть реже заглядывали ревизоры из города, наслышанные самых разных слухов о моем покровителе. Одни хотели узнать, не слишком ли он добр к врагам всего рода людского. Другие же мечтали приобщиться к тем воображаемым бесчинствам, молва о коих бродила по округе вслед за праздными дворянами. Тем более, что несмотря на купленную нечисть, дела у Альберта шли в гору. Все потому, что каждый из нас работал в полную силу – хотя бы для того, чтобы хозяин не разорился, и никто опять не оказался на невольничьем рынке. Ведь все прекрасно понимали, что у других владельцев ждет не только тяжкий труд, но и побои, унижения и… много чего еще. Айка вернула чашку на стол, потому что та начала заметно дрожать – очевидно, воспоминание было не из приятных, но девушка добровольно пошла на душевную муку, чтобы помочь моему делу. Возможно, из-за того, что видела во мне реинкарнацию любимого хозяина. Возможно, из-за личной приязни. Так или иначе, я в очередной раз отметил эту жертву и по достоинству ее оценил. – Уж не знаю почему, но господин Альберт всегда относился ко мне лучше, чем к другим. Может оттого, что лично принимал роды у мамы, а потом долго возился с больным и чахлым ребенком. Да, из-за отравы укрепилась моя воля, а вот тело очень долго хворало, и без должной заботы я в лучшем случае выросла бы калекой. Не исключаю, что именно из-за этого в отсутствии посторонних хозяин и вовсе проявлял ко мне чувства, которые вполне можно назвать… отцовскими. Баловал, веселил, учил всяким полезным вещам. Своих детей ему боги не послали, вот и… В почти полной тишине послышались два звонких стука – по бесстрастной фарфоровой маске скатились две слезы и разбились об стол. – Айка… - я осторожно коснулся ее плеча. – Если не хочешь – не говори. – Я хочу, - лешачиха отточенным движением взяла салфетку и утерла влагу. – В общем, с самых ранних лет меня определили в горничные. Это уберегло меня от необходимости гнуть спину в поле и позволило проводить больше времени с мамой. Мы вместе готовили, вместе убирались и вместе наслаждались заботой доброго графа. Но когда приходили гости, Альберт не мог вести себя как прежде. Война еще не закончилась, и даже маломальское снисхождение к нечисти обошлось бы ему чрезвычайно дорого. Все понимали, чем грозит потеря покровителя, и старались подыграть, когда хозяин костерил лентяев или даже замахивался кнутом. Но если дворовых рабов просто шпыняли, то к горничным был иной подход. Она остановилась, чтобы глотнуть чаю и собраться с духом. Уже не помню, кто это сказал – то ли известный политик, то ли батл-реппер, но совет такой – всегда носи на выступления бутылку воды. Если забудешь текст или охватит страх – сделай вид, что пересохло горло, и никто не обратит внимания на эту паузу. И пока рассказчица пила, я мельком глянул на других девушек – обе сидели, как завороженные, и ждали продолжения: Ярослава с нетерпением, а Фрида – с плохо скрываемым ужасом. – Альберт учил, что пьяные гости порой позволяют себе лишнего. Распускают руки, бросаются скабрезностями – и все такое прочее. Но если мы ответим им как положено – дадим пощечину или врежем промеж ног, они сразу обо всем догадаются. Потому что служанкам не пристало вести себя, как вольной знати. Но хозяин повторял, что терпеть надо не только для того, чтобы себя не выдать. Но и потому, что эта мерзость не заслуживает нашего гнева. Гнев и ненависть – столь же сильные чувства, как и любовь. И чтобы их заслужить, нужно очень сильно постараться. А пьяные хамы – просто плесень, на которую не стоит обращать внимания. Мы же не лаем на собаку и не пытаемся ущипнуть в ответ гуся. Мы просто проходим мимо, вот и на выходки дворянчиков нужно отвечать с полным безразличием и холодной отрешенностью. Маска вместо лица, кукла вместо тела – вот и все, что они заслуживают. Ни больше ни меньше – это внедрялось мне в голову, едва я научилась ходить и внятно разговаривать. Глоток и едва слышный выдох – столь долгая завязка была нужна только потому, что Айка очень боялась перейти к кульминации. Но все же перешла. – Я долго следовала этому правилу, хоть меня особо и не трогали – дети их, к счастью, интересовали мало. Другое дело – взрослая и весьма привлекательная женщина в коротком платьице с вырезом и кружевном переднике. На мою маму любили поглазеть, но дальше этого дело не заходило – Альберт всеми правдами и неправдами отводил от нее беду. И позволял прислуживать только тем гостям, которые не осмелились бы распускать руки – например, семейным парам. Впрочем, среди них встречались и такие, кто с удовольствием облапали бы рабыню вдвоем, но хозяину правдами и неправдами удавалось беречь маму от позора. Вплоть до одного дня. Я услышал отчетливый хруст – Яра сжала кулаки. Фрида же выглядела так, словно вот-вот грохнется в обморок – если прислушаться, можно услышать бешеный стук сердца. И тем не менее, великанша не осмелилась прервать рассказ и с побелевшим лицом ожидала финала. – В тот вечер к нам пожаловали очень высокие гости – сотрудник тайной канцелярии, чиновник из городской стражи и военный офицер. Я еще не особо разбиралась в рангах и званиях, но все трое выглядели очень важно и носили кители с россыпями медалей и орденов. Они долго бродили по усадьбе и расспрашивали рабочих, а затем приступили к плотному ужину – такие столы Альберт накрывал только на Новый год, но для таких гостей пришлось расщедриться раньше срока. Из-за обилия блюд мама одна не справлялась, и мне пришлось ей помогать. Хозяин тогда отвел меня в сторонку и предупредил, чтобы я вела себя именно так, как он научил – холод и маска, и ничего более. Поначалу все шло спокойно – после ужина гости пожелали поиграть в покер, а там где карты – там и выпивка. Я сбилась со счета, когда подносила им бутылки, а они все пили и пили – за былые и будущие победы, за царя, за отечество, за звезды на эполетах, за подвиги молодости и богатую пенсию. И в один момент агент канцелярии поймал мою маму, усадил на колени и обхвати грязными лапами грудь. К хрусту кулаков добавился зубовный скрежет. Йотунша же тихонько сглотнула, не осмеливаясь при том даже моргнуть – так ее увлек рассказ. – Варна даже не пискнула – так и продолжила собирать пустую посуду, пока ублюдок мял ее и гнусно похихикивал. А вот я стерпеть не смогла. Взяла со стола бутылку и со всей силы обрушила на плешивый череп. Гаду повезло, что мне едва стукнуло двенадцать – будь постарше, наверняка бы зашибла насмерть. Что тогда началось – словами не передать, - вопреки ожиданиям, Айка улыбнулась – этот эпизод, похоже, был ей весьма мил и дорог. – Агент набросился на меня с кулаками и принялся колошматить по чем попало. Наверное, я никогда не забуду вытаращенные пожелтевшие глаза в обрамлении темных подтеков. Альберт кинулся на помощь и не без труда оттащил обезумевшего негодяя. Стражник и военный тоже подсобили, но дворянин рвался и метался, как медведь. – Берсерк… - выдохнула Фрида. – Агента усадили на стул и подлечили, а он все орал, что меня нужно казнить на месте. Хозяину удалось его отговорить, но лишь тем, что по документам мы с мамой стоили очень дорого, и пришлось бы возмещать ущерб. Документы, понятное дело, были подделаны – я родилась уже в усадьбе, а по бумагам меня купили за весьма приличную сумму. Это малость остудило пыл урода, но он все еще требовал расплаты и мести. И сказал, что если Альберт меня не высечет, его замучают проверками и комиссиями. Работа встанет, и с такими убытками он уже не сможет содержать поместье. И графу ничего не оставалось, кроме как согласиться. Заплатить малой кровью за жизни всех подопечных. Он лично привязал меня к лавке и всыпал таких розг, что пол вокруг выглядел так, словно на лавке зарубили и разделали пару куриц. – Боги… - прошептала йотунша. – Как он мог… – А какие были варианты? – хмыкнула Айка. – Видимо, то событие сильно на меня повлияло. Лицо-маска и тело-кукла очень помогли на новой работе. Как и привычка пороть клиентов в строгом костюме. Но все это – в прошлом. Я ни о чем не жалею. Ведь если бы не бордель, я бы никогда не встретилась с таким замечательным человеком, как господин Раков.