Подруга выглядела так, словно впереди ждала не вечеринка, а прозекторская со вскрытыми трупами. Но вот услужливый лакей с поклоном приоткрыл дверь, и мы оказались в квадратном крытом дворике, крышу которого подпирало четыре колонны. Меж ними плескалась вода в вымощенном плиткой бассейне, рядом стояли четыре софы и столик с угощениями – фруктами, сырами и винами. На лежанках смиренно разместились уже знакомые нам колдуньи, а компанию им составили субтильного вида атлант с длинными золотыми кудрями и угрюмый эльф в очках и расшитом цветами халате. В углу сами собой играли гусли и флейта, Эллан аккомпанировала им на арфе, Лелис читала небольшой томик в золоченом переплете, а парни играли в некое подобие го. Между ходами эльф ваял набросок на стоящем подле мольберте, изображая хозяйку в виде античной статуи – то есть, полностью обнаженной. И это единственное, что хоть как-то попадало под определение разврата, но тогда таковым придется считать творения Рубенса и Да Винчи, а это само по себе глупо. Скорее, здесь шли посиделки изнеженных ленью эстетов, и я был весьма опечален сим прискорбным фактом. Нет, против изнеженных эстетов ничего не имею, но хотелось бы добавить хоть немного азарта и пикантных ноток. Впрочем, как говорится – лиха беда начала. – Добро пожаловать, Фрида, - сказала хозяйка, и при нашем появлении гости встали и с почтением поклонились. – Представишь нам своих друзей? – Граф Савелий Раков, послушник Тьмы. Ярослава – полудница Света. Айка – лешачиха стихии природы. – Природы? – эльф подался вперед и приподнял очки. – Никогда не слышал о такой магии. – Потому что это не совсем стихия, - смиренно молвила рогатая. – Природа вбирает в себя три исконные дисциплины: воду, землю и воздух. – Образованная нечисть? – Лелис изогнула бровь. – Как любопытно. – А мы иных и не держим, - отшутился я с заметным вызовом, чтобы сразу поставить ехидну на место, но при том не накалять обстановку с порога. – Прошу прощения, ни в коем случае не хотела вас оскорбить, - сказала ушастая таким тоном, что сомнений не осталось – именно это она и собиралась сделать. – Давайте не будем ссориться, - молвил гигант. – Я хочу сохранить о Китеже только хорошую память. Это действительно славный город. – Не такой славный, как Атлас конечно, - хмыкнула Эллан. – Но вполне недурственный для глухой провинции. – Вы позвали нас, чтобы оскорблять? – набычилась Яра. – Нет-нет, что вы, - эльф поднял ладони. – Это я настоял на приглашении графа вместе со свитой. Меня зовут Ингол – я ученый-биологис, вольный скульптор и начинающий художник. Для меня честь познакомиться с вами поближе. Не каждый день выпадает возможность понаблюдать за низшими народцами в неестественной для них среде. – Я тебе щас покажу низший народец, - блондинка шагнула вперед. – Постойте! – эльф вскинул руки еще выше. – Должно быть, я неправильно выразился – мой русский еще не настолько хорош, как хотелось бы. На моем языке эта фраза не несет ни намека на негативный смысл. Мы называем так всех существ, кто не достиг вершины цивилизации. И в этом нет ничего зазорного. – Если плохо знаешь язык – то лучше подбирай слова, - полудница явно хотела продолжить разговор в более горячей фазе. – Тебя это тоже касается, - Эллан шагнула к краю бассейна. – Друзья! – атлант сказал это столь громко, что по воде пошла рябь. – Мы все чересчур напряжены. И я могу понять наших гостей – нам-то утром улетать, а им оставаться на Passer Nocte. Поэтому давайте лучше выпьем за знакомство. Садитесь с нами – вина и закусок хватит всем. Свободная софа была всего одна – ее заняли я и Фрида. Айка подсела к эльфу, а Яра – к атланту, который при ее приближении опасливо прижался к краю. Служанка наполнила золоченые кубки, и великан тут же поднялся для тоста. – Позвольте первому произнести речь в эту печальную, но в то же время волнующую ночь. – Давай, Руфий, - подначила Эллан. – У тебя всегда получается задать тон для беседы. – Руфий… - юноша коснулся лба в театральном жесте. – Где твои манеры, я же совсем забыл представиться. Меня зовут Руфий Кантор – странствующий лингвист, литературовед и поэт из Атласа. Я путешествую по миру в поиске новых рифм и обычаев их сочинения. Я изучил северные эдды, южные оды, восточные хокку, а теперь прибыл в самое сердце Земли, чтобы постичь великое таинство русского стихосложения – частушки. Я чуть не рассмеялся. Думал, Пушкина помянет или Лермонтова (если тут, конечно, таковые жили), ан-нет – вспомнил посконное народное творчество. – И согласно устоявшейся традиции, первый тост – в стихотворной форме, - он прочистил горло. – Мы сегодня собрались отметить приключение. Чуть сперва не подрались, но дальше было весело. Лучше бы подрались, с кислой миной подумал я. – Браво! – Ингол разразился бурными аплодисментами. – Мне, как неискушенному слушателю, сия вирша пришлась зело по нраву. Но что скажут коренные носители языка? Все ли правила соблюдены? Так ли выдержаны темп и ритм? – Давайте я приведу пример, - сказала Яра. – А вы сравните. – Одну минуту, - Руфий взял со стола блокнот и перо. – Я должен все записать для дальнейшего разбора. Мне доводилось слышать немало частушек от всех людских страт и сословий, но никогда еще – от низ… волшебного народа. – Готов? – блондинка положила руки на спинку софы и закинула ногу на ногу. – Да, госпожа, - кончик коснулся бумаги. – Внимаю каждому вашему слову. – Девка плавала в пруду. Ей карась попал в ***. Карася, конечно, жалко. Но рыбалка есть рыбалка. У меня аж дар речи пропал от услышанного. Хорошо, что умел общаться телепатически: «Яра, блин!». – Куда-куда попал? – эльф снова поправил очки – похоже, привычка от нервов. – Кажется, я еще не сталкивался с таким выражением. Руфий оказался более подкованным в подобных вопросах и тихо перевел на свой диалект, после чего Ингол остолбенел и сделался бледным, как снег. Эллан, похоже, тоже знала это словечко, и вперилась в нахалку с гремучей смесью презрения и гнева. Яра же ответила ей самой ехидной и самодовольной ухмылкой из тех, что мне доводилось видеть. – Ваша светлость, - шепнула Фрида. – Я плохо знаю лингва атлантис. Что такое ***? – *** - это лоно, - как можно корректнее объяснил я. – Лоно – как у природы? – она невинно захлопала ресницами. – Метафорическое обозначение покоя и безмятежности, куда всегда хочется вернуться? – Нет. Лоно – как ***. Йотунша вцепилась в край юбки и отвела взгляд, а я буквально чувствовал, как воздух заполняется стыдом и неловкостью. – Ну что же! – Кантор нарушил гробовую тишину в попытке хоть немного сгладить углы. – Обсценная лексика – неотделимая часть культуры. Давайте же выпьем за это, друзья. Но, чур, без частушек. – А почему? Я еще много знаю. – Не удивлена, - прошипела хозяйка. – В хлеву, где ты родилась, только так, похоже, и разговаривают. – Понимаешь, в чем между нами разница? Я знаю, как говорят и в хлеву, и в палатах царей и верховных колдунов. А ты зажата в рамках этикета и навязанных правил, от которых не можешь избавиться, как сторожевой пес не в силах избавиться от цепи. Вот потому бесишься и кидаешься на всех, что та сука. Все оцепенели еще сильнее. Я ожидал, что после этого неминуемо начнется схватка не на жизнь, а на смерть, однако Эллан после проницательной паузы глухо рассмеялась. – Меня так часто называли сукой, что я считать устала. Но в сравнении с тобой я сущий агнец, а вот ты – настоящая мегера. – Звучит как похвала, - Яра осклабилась. – А я надеялась на добрую драку. – Проучить бы тебя как следует. Чтобы на всю жизнь запомнила… – Я прошла Великую войну. Чем ты меня удивишь, малявка? – Друзья! – чуть ли не с мольбой возопил атлант. – Полно вам ругаться. Давайте лучше танцевать. – Уж не сомневайся, - глаза полудницы хищно сверкнули. – Мы сейчас славно потанцуем… – Ярослава, хватит! – неожиданно громко произнесла Фрида. – Ты ведешь себя, как базарная баба и оскорбляешь хозяев и гостей этого дома! Я больше не потерплю подобного отношения – невзирая на все твои таланты и заслуги. Выйди во двор и жди там, пока мы не закончим. – Что-что? – веки сузились, на острых скулах вздулись желваки, а пальцы с хрустом сжались в кулаки. Я посмотрел на подругу и качнул головой, а мысленно добавил: «Даже не думай». – Я сказала – выйди вон! – произнесла великанша ломающимся, но достаточно уверенным голосом, в котором к всеобщей неожиданности скользнули нотки ярости и власти. – И подумай над своим поведением. Нас охватило напряженное оцепенение. Руфий взирал на спорщиц с тревогой, Ингол – с откровенным страхом, Лелис прикрывала книжкой ехидную ухмылку, а Эллан явно жаждала продолжения банкета. Затянувшаяся пауза могла в любой миг полыхнуть огнем, словно куча пороха с догорающим фитилем. По накалу страстей это могло сравниться разве что с мексиканской дуэлью, но вот наконец Яра выпрямилась, расправила плечи и подняла ладони. – Ладно. Слушаюсь и повинуюсь, - она взяла со стола бутылку вина и отвесила насмешливый поклон. – Надраться в одно рыло – и то веселее, чем ошиваться с вами. «Хорохоришься, - бросил ей вслед». «Когда однажды тебе понадобится помощь – я отвечу так же». Несмотря на показную браваду, Яра просто фонила злостью и обидой. Ну, ничего – избалованных детей обычно наказывают. И я не собирался ей потакать и херить все, чего добился за эти сутки. Фрида менялась и расцветала прямо на глазах, и никто не смел лишать ее заслуженной награды. – Ух… - Ингол взмахнул широким рукавом. – Словно с бурей разминулись. – Я и не думала, что ты так умеешь, - удивленно произнесла Эллан. – Согласна, - кивнула Лелис. – Обычно это тобой помыкают и командуют. – Кому-то еще явно не мешает проветриться, - с улыбкой сказал я, встав рядом с йотуншей.