– Договорились, полосатик. А теперь – по коням. Точнее, по сомам. Подруга ловко нырнула в загон с рыбами и мигом оседлала самую крупную и ретивую. Мне же понадобилась помощь двух русалок, чтобы взгромоздиться в седло, и ощущения были, точно я всамделишный рыцарь в тяжеленных турнирных латах. Первая же попытка подергать животину за усы-поводья привела к тому, что я чуть не вылетел из седла еще до стычки. Благо быстро понял, что управлять сомом по правилам – дело бесполезное и неблагодарное, и просто вонзил в толстый череп теневой щуп. С мысленным контролем все пошло куда как бодрее – рыба послушно исполняла любые команды, словно юнит в стратегической игре. Я вывел существо на исходную позицию у края причала, соперница заняла свое место около горки. По сигналу лешачихи мы устремились друг на друга. Я разогнал «коня» быстрее гидроцикла – волны из-под хвоста вылетали стеной. Благодаря щупальцу правая рука оставалась свободной, и я заранее воздел ладонь над водой, чтобы в решающий миг первым обрушить на Ярославу сокрушающий поток. Но когда до столкновения оставались считанные шаги, Яра внезапно прильнула к лоснящейся шкуре и резко направила сома на глубину. А миг спустя вынырнула позади меня и так приласкала промеж лопаток, что я кувыркнулся через голову и рухнул в озеро. – Вы проиграли, сударь, - подруга подплыла ко мне и одарила надменной улыбкой. – Готовьтесь понести заслуженное наказание. – Так нечестно! – Да неужели? А управлять темной волшбой – лучше? Похоже, от кары не отвертеться. Конечно, можно попробовать апеллировать к тому, что настоящие лошади не ныряют, но это уж совсем несусветная глупость. – Ладно, твоя взяла, - фыркнул и сплюнул тонкую струйку. – Чего хочешь? – Хочу, чтобы мы с тобой на весь день титулами поменялись. Теперь я буду графиней, а ты – моим слугой. Надо же и мне хоть раз узнать, каково это быть дворянкой. – Знаешь, я не жадный. Хочешь титул – держи. Но если будешь перегибать палку – я пойду в избу. Там и то проще отдохнуть, чем с тобою. – Вот и славно. А теперь пойди и раздобудь мне лежанку и чего-нибудь выпить. А я пока займусь нашей рогатой милашкой. Айка продержалась в седле еще меньше моего. Яре даже не пришлось выдумывать лихие выкрутасы, чтобы обрушить ее в воду. Она просто разогналась и в прыжке метнула копье с такой силой, что лешачиха на мгновение скрылась в россыпи искрящихся брызг, точно ее окатили из огромной бутылки шампанского. Когда же капли опали, я увидел спину слегка оглушенного сома, а вот наездницы на глаза не попалось. – Айка? – подбежал к краю пристани и успел заметить, как подруга топориком погружается в темную бездну. – Блин! Нырнул щучкой и выпростал из пяток и ладоней пучки теневых щупалец. Жгуты завертелись быстрее пропеллеров и устремили меня точно к цели. Вдруг холодеющий мрак прорезали два ярких луча – Ярослава метнулась к нам верхом на соме, озаряя путь светящимися что прожекторы глазами. Лучи подсветили Айку – девушка шла вниз, словно каменная статуя: недвижимая, с распахнутым ртом и вытянутой вверх рукой. Глубина оказалась солидная – метров двадцать, не меньше, а песчаное дно сплошь усеивали водоросли, опаленные обломки верфи, затонувшие лодки и прочий мусор, среди которого попадалось что-то блестящее и на вид явно металлическое. Но мне было не до созерцаний пугающих красот. Я подплыл к обомлевшей лешачихе и прильнул к ее губам, чтобы наполнить легкие колдовским ветром. Подруга встрепенулась и захлопала ресницами, я подхватил ее на руки и приготовился к подъему, но тут заметил впереди какое-то шевеление. Дело в том, что Яра подплыла ближе и мотнула головой, случайно осветив непроглядную даль. И на доли секунды я успел увидеть что-то тонкое и белесое, метнувшееся врассыпную из-под лучей и оставившее за собой мутные буруны. Черт знает, что могло водиться на такой глубине, и строить из себя капитана Кусто совершенно не хотелось. Я врубил теневые винты на всю катушку и взлетел на поверхность, где нас уже ждал Водяной с багром и троица перепуганных русалок. – Вы в порядке, сударь? – существо схватило меня под мышки и рывком поставило на бревна, будто я вообще ничего не весил. – Вроде да. – Прошу прощения за это досадное недоразумение. Обычно на сомах плавают под строгим присмотром. Эй, девки! – хозяин обратился к помощницам. – Принесите лежаки, одеяла да горячего сбитням, гостям надобно согреться. Пока сотрудницы выполняли наказ, мы вытащили из воды девушек и убедились, что жизни «утопшей» ничто не угрожает – кроме, разве что, холода. Айку заметно потряхивало, и в ожидании одеял мне осталось лишь прижать ее к себе под явно неодобрительным взглядом полудницы. – Скажи, Водяной, - произнес я после недолгих раздумий. – Там внизу я видел… нечто. Белое и тощее, что ползало по дну, точно пауки. Знаешь, что это может быть? – А… - улыбчивый здоровяк махнул перепончатой ладонью. – Да это мои русалки порядок наводят. После крушения верфи везде мусор лежит – так и озеро испоганить недолго. А кто ж будет купаться в поганой воде? – И то верно, - пожал озябшими плечами. – Еще раз – спасибо за помощь. – Не за что. Теперь буду присматривать за вами в оба, - амфибий подмигнул вторым веком и удалился в администрацию. – Мутная история, - шепнул я подруге. – Во-первых, обращайся ко мне как положено – ваша светлость. Во-вторых, безусловно, мутная – как грязь на дне. – Во-первых, ты выбрала крайне странное место, чтобы строить из себя дворянку. Еще бы в ясли с такими требованиями заявилась. Во-вторых, мне кажется, что никакие-то не русалки были. – Почему же? Вполне похожи. Вот только ищут они не мусор, а упавшее с верфи золото. Помнишь, сколько Горыныч его скопил? – Помню, - из памяти всплыло внутреннее убранство терема, почти сплошь отделанного драгоценным металлом. А что ему станется даже от сильного пожара? Ну, оплавится и потеряет форму – так даже проще сбыть будет. – Значит, ложная тревога. – Вот и я о том же. А теперь метнись и принеси мне сбитня. Сбитень – это разваренный в кипятке мед с добавлением самых разных пряностей и трав. На вкус отдаленно напоминает безалкогольный глинтвейн, обычно употребляется зимой и по сути является предшественником чая. Но после внезапного купания нас все еще потряхивало от холода – на такой глубине температура может упасть ниже десяти градусов: пробудь мы там чуть дольше – и начались бы судороги. К тому же крепчающий ветер гнал на пристань высокую рябь, а ходящие колом облака потихоньку сбивались над Китежем в тяжелую низкую тучу. Так что горячий напиток пришелся весьма к стати, особенно приятный в больших керамических кружках. – Прошу, ваша светлость, - я протянул полуднице поднос, после чего подошел к Айке. Девушка отогрелась и обмякла на плетеном лежаке, подставив гусиную кожу тусклому, но все еще теплому солнцу. Я же устроился между спутницами и уставился на мрачнеющий город, где царила необычная суета, точно перед большим праздником. Только вместо подарков по улицам разъезжали телеги с досками, а колдуны не успевали заговаривать амулеты и вырезать фигурки божеств. – Ночь уже скоро? – спросил я, нутром чуя тревожный ответ. – А, ваша светлость? – Послезавтра. Но можешь не волноваться – нам спешить некуда. Заплатим за регистрацию – и дело в шляпе. Экзамены все равно назначат после ненастья, а всем, кто получит допуск, разрешат переждать внутри. Очень скоро мы окажемся в академии. – Может, хоть теперь скажешь, что за культ предстоит найти? – Не забивай голову. Сегодня мы отдыхаем и веселимся. – Но… – Не нокай, не запрягал. Никаких разговоров о работе, это – приказ. Смеешь мне перечить, холоп? Давно не наказывали? – Я могу всыпать ему плетей, госпожа, - неожиданно произнесла лешачиха. – А ты умеешь отблагодарить за спасение, - проворчал я. Айка склонилась ко мне и шепнула: – Не бойтесь, вам понравится. Ответить не успел – к нам вернулся хозяин с шумной ватагой гусляров, барабанщиков и флейтистов. – Не замерзли, гости дорогие? А то давайте спляшем! Да так, чтоб вся пристань ходуном пошла! – Это я всегда за, - Яра залпом допила сбитень и вскочила с лежанки. – Вы со мной, сударь? – С превеликим удовольствием! Водяной и полудница взялись за руки и пустились в пляс. И если поначалу все шло весьма чинно и благородно, то чем сильнее разгонялась кровь, тем больше вольностей девушка себе позволяла. А под конец и вовсе принялась изгибаться и двигать задом так, словно зеленый был шестом, а она – стриптизершей. – С ней все в порядке? – тихо спросил у лешачихи. – В последнее время Яра странно себя ведет. – Не вижу ничего странного, - подруга пожала плечами. – Думаю, ее одолела охота. – Что-что? – не сразу понял я. – Плотская жажда. Чреслова горячка. Утробья чесотка. Межножий зуд. – А… Можешь не продолжать. – Перед Воробьиной ночью чувства сильно обостряются. Особенно у тех, кто знает волшебство. Это может принимать… разные формы. Безудержная страсть – одна из них. Тем более, когда рядом такой красавец, - Айка смерила Водяного томным взором и закусила губу. – Я бы танцевала с ним до упаду, покуда ноги бы не подкосились. – Ясно, - бросил усталый взгляд на свое тощее тело, затем еще раз осмотрел парк в поисках развлечений. И рядом с подлодкой заприметил стойку с удочками и наживками, а подле нее – согбенного старика с бородой из тины. – Пляшите, сколько влезет. Я отойду ненадолго. Айка восприняла эти слова за чистую монету – то ли в силу врожденной прямолинейности, то ли из-за обострения межножьего зуда. И стоило взмокшей (похоже, во всех смыслах) полуднице плюхнуться на лежанку, как лешачиха тут же заняла ее место и взяла кавалера в оборот. – Экие вы неугомонные, - ихтиандр рассмеялся и молодцевато подбоченился. – Ну, ничего, меня на всех хватит. Я могу плясать сутки напролет! Я обошел пристань по широкой дуге и приблизился к рыбаку. – Здрав будь, боярин, - поприветствовал меня старик. – Чего изволишь? На щуку – аль на карася? – Давай обычный поплавок. – Будет сделано! Он быстро снарядил ореховое удилище и протянул мне. Я насадил червя, забросил снасть как можно дальше от причала и сел на свободное кресло.