– Ты обезумел… Зачем тебе все это? Ради чего? – Я уже устал объяснять. Неужели ты до сих пор в это не веришь? Что слабый чужак из иного мира способен постоять за то, что ему дорого? – Я… Полудница осеклась на полуслове и смежила веки. Ее сердце засветилось так, что я отчетливо увидел его сквозь плоть и кости. Сердце пустило по венам чистый неон вместо крови, и золотые потоки стремительно разлились по телу, пока не окутали его целиком. Засияли даже волосы, и подруга будто стала целиком сотканной из золотистого тумана. После этого она вновь коснулась моих скул и прильнула к губам в столь сладком и жарком поцелуе, подобный которому я еще не пробовал. И свет хлынул в меня тонкими побегами, насыщая силой и залечивая несметные внутренние раны. Он так же разлился по щупальцам и наполнил золотым маревом стрелков, а их снаряды окутало точно такое же свечение. Пули с оболочкой из Света и сердечниками из чистой Тьмы пронзали гнилые туши, и те вспыхивали изнутри. Яркие лучи вырывались из пастей и глазниц, и вурдалаки падали, объятые очищающим пламенем. Но даже такая мера увеличила отстрел всего-то раза в полтора, чего явно не хватало для нанесения уверенного поражения. Тем не менее, Яра не пыталась отстраниться и убедить меня бежать. Я же окреп настолько, что выпрямился и обнял обнаженную фигурку двумя руками. Но несмотря на столь соблазнительную близость, я ощутил не набухающее хозяйство, а окрыляющий подъем в груди, что распирает душу и обычно появляется на пике восторженного счастья. Чудища меж тем подступали все ближе, несмотря на серьезные потери, и даже совместные усилия не могли их остановить. «Вот и все? – спросила спутница». «Не самая стыдная смерть, - ответил я. – Моя первая была куда хуже». «Знаешь, я часто сомневалась, того ли человека выбрала. Сейчас же уверена на все сто». «А я никогда в тебе не сомневался. Ты – лучшее, что со мной случалось в обеих жизнях». Рев и вопли стремительно нарастали. Вурдалаки накинулись на оперов, и те под напором когтей вновь стали фиолетовой жижей. До нас оставались считанные метры, и в этот самый миг позади раздался громкий всплеск, а от оглушающего рева задрожал свод. На упырей хлынул такой вал огня, что в подземелье стало светло, как солнечным днем. Горыныч в змеином облике приземлился перед нами, прикрыл крылами от наступающей волны и принялся жечь ее испепеляющим напалмом. Над ним пролетела Яга в ступе, разя выродков молниями и градом темных осколков. Сухо затрещали револьверы – то высадился десант в лице Лады и Весты, за которыми с грозным видом парил Колоб на ковре. За ними бодро выпрыгивала Айка, вооруженная виноградной лозой, как кнутом. И несмотря на кажущуюся хлипкость, побег играючи рассекал чудищ надвое. Последним на брег ступил Водяной с могучим трезубцем в руках, и только тогда я заметил у воды всплывшую подлодку. – Вы как, друзья? – спросил батон. – В порядке, - ответил я, хотя не мог стоять без поддержки полудницы. – Как вы тут оказались? – Ну так Яра попросила помочь. Вот и прибыли, как только смогли. – Как раз вовремя, - широко улыбнулся, чувствуя, как немеют ноги. – Надо обрушить туннель – и домой. Эвакуация прошла строго по плану – еще бы, с таким-то подкреплением. Наверху уже наступило утро – правда, едва отличимое от сумерек. Черная туча опустилась так близко, что казалось еще немного – и сядет на шпиль академии. А студеный ветер гнал такую волну, что едва не опрокинул нашу посудину. В парке мы перегрузились на автомобили и покатили в усадьбу Яги – лечиться и восстанавливать силы. Колоб и Змей взяли все наши документы и поспешили в кадастровую палату – регистрировать собственность и прописываться на земельном участке. Я ничуть не волновался об успехе – еще бы, после всего, что мы пережили и по сути спасли Китеж от неминуемой беды – и наслаждался ведьминой стряпней, несмотря на явный переизбыток яблок в рецептах. К полудню я почти полностью оправился, и когда пред глазами возник украшенный печатями и вензелями листок, я без намека на волнение и страх посмотрел на последнюю строку в списке. И увидел там оценку за все свои старания, невзгоды и ужасы: 5/10 – ЧТО?! – вскочил из-за стола, поймал парящий пергамент и поднес к глазам. – Это, млять, какой-то прикол?! – Что случилось? – Горыныч перевел взгляд на вытаращившуюся и полностью потухшую полудницу. – Что все это значит? – Это значит, - я сжал бумагу так, что едва не выжал из нее сок, – что меня не допустили к экзаменам. И все, ради чего мы столько раз рисковали шкурами, пошло коту под хвост. Глава 29 – Какого беса? – я в неистовой ярости перевернул лист, сверился со списком абитуриентов и нашел себя аж на седьмом месте, что полностью исключало участие в экзаменах. – Надо поговорить с Буяном. Может, получится пересдать или что-то типа того… – Ты так ничего и не понял? – Яра скрестила руки на груди. – Ты о чем? – Посмотри еще раз на список. Дубравин поднялся с третьей строчки на вторую. То есть, его не только не арестовали после всего случившегося, но и даже не отстранили от допуска. Я на это даже внимания не обратил – так трясло от злобы и несправедливости. Похоже, папаша все же отмазал выродка – причем по самому козырному разряду. Значит, и все остальные баллы и места могли быть заслужены примерно таким же образом. Скоты. Но ничего, я не ради них собирался подохнуть там, внизу. Эту шушеру мы обязательно вычистим, а вот Китеж – останется. Главное, не дать мразям осуществить затеянное. – Тебя засудили нарочно, чтобы не помешал провести обряд. Вся эта кодла – заодно. И ректорат, и Культ, и Светочи, и магистры. Не удивлюсь, если и половина студентов – из этой швали. Похоже, все сложнее, чем я думала. И Культ пустил корни так глубоко, что вот-вот достанет до старого Китежа. – На что ты намекаешь? – нахмурился Колоб. – В городе собрались все те, кому по душе продолжение сечи. Слетелись на шабаш аккурат в самую страшную ночь столетия. Думаешь, так легко свезти со всей страны куски Кощея? Чтобы никто ничего не заметил, не поднял тревогу и не пустил по следу Дружину? Воскрешение темного воеводы – это заговор, в котором принимают участие самые высшие чины. – Но зачем им это нужно? – Яга приложила ладонь к груди, явно вспомнив пасынка, который вполне мог пострадать на новой бойне. – Потому что мир – это скучно, - девушка с презрением хмыкнула. – А мир с нечистью – еще и позорно. Одни мечтают о былой удали, когда рубились насмерть, хвастались силушкой богатырской и жили одним днем. Других привлекает возможность прославиться, разбогатеть и подняться из грязи в князи. Третьи жалеют об упущенных выгодах, потому что на войне можно заработать во сто крат больше. Четвертые просто ненавидят нас и хотят безнаказанно уничтожать, что сейчас запрещено. Думаешь, сторонников новой Великой Войны мало? Поверь, их даже больше, чем я думала. И если они сделают то, что затеяли, нас ждет такая резня, каких мир еще не видывал. И в этой резне могут сгинуть оба народа, да только мало кто думает о будущем, когда свербит от жажды крови и быстрой поживы… - Ярослава устало оперлась ладонями в стол, и я никогда еще не видел полудницу такой встревоженной и печальной. – И что нам делать? – спросил я. – Воробьиная ночь уже сегодня. – Нужно собраться и взять Академию штурмом, - без тени сомнения ответила подруга. – Ты в своем уме, девочка? – хохотнул батон. – Это же отличный повод эту самую резню и начать. – Иных путей нет. Если не вмешаемся, Кощей очнется, и все покатится в бездну. – Может, есть менее радикальные способы? – вновь произнес я. – Например, пробраться туда тайком и сорвать обряд. Например, представив веские доказательства заговора. – И как ты хочешь это провернуть? – Ну… у нас есть шапки-невидимки, ковры-самолеты и прочие обереги. – Ты перепутал Академию с сельским кабаком, приятель, - Колоб поелозил на ковре, что должно было означать покачивание головой. – Хоть представляешь, какая там защита? – Но и мы – не селюки какие-то, - настаивал я. – Предлагаю такой уговор. Если мой план не сработает за день, значит, ночью идем на штурм. – Если твой план не сработает, ублюдки обо всем догадаются и заметут следы, - Яра вздохнула. – Так даже лучше. Можно спрятаться в другом месте, да только нужная Ночь – одна. Пусть попробуют еще век протянуть. Посмотрю, что у них получится. – Не думаю, что они будут рисковать ритуалом, - Яга присела на край стола. – Если Ярослава права, для многих из них это дело всей жизни. И я больше поверю в то, что они попытаются избавиться от нас, чем сорвут себе сроки. – В любом случае надо поднимать волну, - я окинул собравшихся пристальным взглядом. – Зло недаром боится света, и когда на него посветят фонариком, тут-то ему и конец. Когда перепуганный люд выйдет на улицы, а ректорат замучают проверками – посмотрю, какие там обряды у них получатся. Но для того, чтобы учинить шумиху, нужны улики – причем железные. Да какие там железные – стальные. И если в академии действительно собрали тело Кощея, это поставит на уши всю страну. – А поточнее можно? – с недоверием произнесла подруга. – Я сейчас же вызову Буяна и подам жалобу о пересмотре оценки. Пусть объясняют, на каком основании мне поставили этот мусор. Так мы проведем первичную разведку и срисуем все посты, охранные руны и возможные ловушки. И в зависимости от этого придумаем, как пробраться в их тайную комнату. Яра согласилась после недолгих раздумий, и я немедленно взял зеркало. Ректор с любопытством выслушал мою претензию и пригласил на личную встречу. Я переоделся в темную тройку, полудница – в алое вечернее платье, и мы вместе отправились в центр. Где с удивлением заметили вереницу дорогущих автомобилей и богато отделанных карет, что стекались к воротам учебного заведения. Которое заметно усилило меры безопасности – возможно, из-за предстоящего ненастья. Возможно, из-за чего-то иного. Вдоль стен прохаживались стражники с винтовками, тут и там сновали неприметные господа в черных тройках, а гостей на входе тщательно проверяли, несмотря на то, что сюда съехался, казалось, весь городской бомонд. Колдуны и волшебницы в парадных мундирах и роскошных платьях блестели от вычурных оберегов и причудливо украшенных рапир и посохов. И как я ни вглядывался, так и не заметил ни одного знакомого лица – или хотя бы хоть кого-нибудь, отдаленно напоминающего студента. Обилие косметики и омолаживающей магии не могли скрыть древность в уставших глазах и степенных походках. Одним словом, в академию прибывали люди, которые вполне могли застать как окончание Великой войны, так и приложить руки к ее последствиям. Яра спокойно ловила чужое внимание, мне же было не по себе от глумливых улыбок и хитрых взоров, каким обычно хищники смотрят на жертву, когда та еще не осознает, что вот-вот окажется на праздничном столе. Никогда еще я не ощущал себя в настолько враждебной среде, и потому был несказанно рад, когда наконец добрался до нужного кабинета. – Смотрите, - белобородый великан достал из сейфа кипу бумаг. – Это – кадастровая ведомость госпожи Алферовой. Вот здесь, - толстый ноготь постучал по карандашному рисунку, - общий вид купленного ею дома, за который она получила десять баллов. Я едва сдержался, чтобы не присвистнуть. На листе изобразили роскошный трехэтажный особняк – да какой-там особняк, сущий дворец с резными полуколоннами, барельефами и богатой отделкой. – Это, - рядом лег второй лист, - результат господина Дубравина. Я уставился на громадные каменные палаты с бревенчатым теремом, сложенным невероятно толковыми и талантливыми плотниками – в таком не то что жить, рядом постоять за честь. – За это абитуриент получил твердую девятку. А вот пример господина Крузе, потянувший на восьмерку. Тощий садист каким-то чудом выцыганил виллу в римском стиле, а малую этажность уравновесил просторным участком со множеством хозяйственных построек и бассейном. – Мне напомнить, что подали вы? – сверху, точно козырная карта, упала схема убогой и кособокой избушки, которая словно хромала при ходьбе. – Богатырь сцепил пальцы в замок и уставился на меня, как строгий учитель на оскандалившегося ученика. – Вы всерьез считаете, что это тянет на что-то большее?