До своих покоев Самуил с телохранителем не проронил ни слова. Движение бровей, и охрана у дверей открыла их с поклоном. Комит прошел внутрь, Кормес за ним, он всю ночь будет охранять своего господина, охрана останется снаружи. Это был византийский обычай, который переняли у своих врагов и учителей булгары, как и многое другое. Глава 9 Царская благодарность Когда Данилу вели через дворцовый комплекс, на горизонте забрезжил рассвет, потрясающий свежий воздух доставлял блаженство при каждом вдохе. Данила наслаждался свободой, пока его не завели во что-то скорее напоминающее римские термы. Всюду мрамор, колонны, посреди комнаты огромный бассейн. Нырнуть, правда, ему не дали, отвели в комнату, наполненную паром, где тощий живенький мужичок окатил его горячей водой на теплой лавке и хоть и без веников, одними руками, так хорошо промял Молодцова, что боль из растянутых мышц и натруженных суставов прошла сама собой, осталась только приятная расслабляющая нега, растекшаяся по всему телу. От которой Данила, прямо скажем, сомлел и позволил делать со своим телом все что угодно. И с ним сделали. Прикосновения крепких, но чутких мужских пальцев сменились нежными касаниями женских. Молодцов почувствовал бархат женской кожи, невесомые локоны волос, поцелуи губ на груди. Несмотря на его состояние, организм после долгого плавания и всех приключений отреагировал моментально. Все дальше и случилось в полубеспамятстве, Данила даже не мог сказать точно, сон это был или все-таки явь. Молодцов обнаружил себя закутанным в полотенца, сидящим на подушках, а перед ним был накрыт стол со всякими яствами и напитками. Увы, спокойно насладиться едой не дали. Только у Данилы разбежались глаза, что бы в рот положить, в комнату вошел воин в доспехах. – Одевайся быстрее, поедешь с нами, – и указал на сложенные чистые рубаху со штанами. Молодцов, расстроенный, быстро запихал в рот несколько кусочков мяса, хлеба и фруктов, раскутался из полотенец и облачился в казенную одежду. По крайней мере, она была чистой и приятно пахла. Надо сказать, что стражники обходились с ним достаточно деликатно: не подкалывали, не толкали, молча сопроводили его до кареты, двое стражников сели с Данилой, и связка лошадей тронулась. Куда ехали, видно не было: окна были плотно зашторены. Молодцов лишь заметил, что солнце высоко взошло и даже перевалило за полдень. Карета несколько раз останавливалась, за ней следовал скрип воротных петель. Сопровождающие Данилы безмолвствовали, но твердые взгляды и шрамы на лицах говорили лучше всяких слов. На этих Молодцов даже с мечом рыпаться не решился бы, а уж с пустыми руками… Наконец карета остановилась, обережника вывели во двор роскошного особняка, не уступающего в роскоши Преславскому дворцу, всюду зелень, цветы и деревья, несколько фонтанов с позолоченными фигурами, парочка павлинов, надменно прошествовавшая перед конвоем. Воины на птиц не обратили никакого внимания, едва на хвост не наступили зазнавшимся птицам, провели Данилу на верхний, четвертый этаж особняка, оставили в небольшой комнате, где уже были приготовлены кровать и небольшой ужин. Окна из комнаты выходили на задний двор, тоже представляющий собой несколько аллей, а взгляд упирался прямо в крепостную стену, которая ограждала эту усадьбу, на которой бдили охранники. Об этом догадался Данила по темным силуэтам, изредка мелькающим в темноте. По бокам от его окна уже зажгли два факела, а внизу стена была абсолютно гладкая. Все понятно: спуститься без каких-либо приспособлений нет никакой возможности, а пробовать спускать канат все равно, что крикнуть охране: «Эй, дебилы, стреляйте в меня!» Хотя, по-честному признать, все могло быть гораздо хуже. Надо сказать спасибо Самуилу за такую комфортную тюрьму. Данила ее еще раз обследовал, не нашел никаких потайных дверей или слуховых окон, ну или просто не сумел их найти, сел на холодные простыни перины. В любой момент они могут смениться на деревянную шконку в лучшем случае. По идее, надо было продумывать легенду, рассматривать варианты событий, словом, работать головой, но после всего пережитого так хотелось просто поверить в гостеприимство Самуила, что его после зимы с купцами отправят в Киев, и там он встретит друзей, и Воислав приложит все усилия, чтобы Владимир заключил мир с Булгарией, а там, возможно, и крестил Русь. Эх, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Данила прислушался: за дверью раздались шаги, сначала приближающиеся, потом удаляющиеся – смена караула. «Да, доставил я вам проблем, ребята, – с усмешкой подумал Молодцов, – и вы даже сами не знаете, насколько». Его взгляд упал на стол с ужином; там отсутствовали любые столовые или колюще-режущие приборы, так что есть предполагалось руками. В животе заурчало, чувство голода напомнило о себе. Что ж, хороший признак, если организм требует еды, значит, сил на всякие рефлексии и переживания у него нету. А на сытый желудок и думается лучше. Разбудило Данилу ощущение сползающего одеяла. Он открыл глаза – служанка пришла менять постель. Не разбудила стервочка, не спросила, можно ли войти. Молодцов, конечно, не вип-персона, но мог и наброситься с перепугу. А фигурка у нее ничего, справная, сама смугленькая и чернявая, на такую в самом деле наброситься можно. Данила встал с кровати, чтобы не мешать девушке убираться, про себя подумал, что Воислав бы не одобрил его беспечности, сам батька, верно бы, проснулся от шума открывающейся двери или мог даже услышать шаги за ней. Молодцов, понятно, безоружен, и если придут посланники Самуила избавляться от ненужного лазутчика, шансов у него нет, но окошко все равно рядом, в случае чего можно будет разменяться с булгарами один к одному, все ж не так уж плохо. Однако хорошо, что вместо головорезов к нему пожаловала симпатичная служанка, остается ждать, кто еще навестит, наверняка у него будет до хрена неприятных вопросов. Вот только беспокоить Данилу никто не торопился. День прошел уныло и скучно, Молодцов под вечер сделал зарядку, пофехтовал импровизированным мечом. Ему никто не препятствовал. Должно быть, перед отбоем в крепости Даниле принесли ужин, служанка в сопровождении стражника, и оставили своего пленника в одиночестве. Молодцов хорошо помнил пыточный подвал, поэтому старался не жаловаться даже в мыслях на судьбу, но такое ожидание тоже неслабо выматывало нервы. Утром его заточение скрасила компания: рыжебородый веселый мужичок завалился вместе с уже знакомыми служанкой и воином. Тощий, высокий, туго подпоясанный, он так светился радушием, что внутренний голос Данилы сразу шепнул: «С этим гостем надо держать ухо востро». Гость представился Мирославом, посланным болярами, чтобы обсудить, «как тут дальше быть», с ходу полез обниматься и предложил выпить натощак. Ну если в этом состоял план засланного гостя, тут его наверняка ждал облом, уж к чему привык Данила в будущем, так это к куда более крепким напиткам, чем те, которые умели делать здесь. Тем не менее они выпили вдвоем, закусили. – Ну что, Даниил, рассказывай, кто ты, да откуда, да как тебя занесла нелегкая в такие дали, – сочувственно спросил Мирослав. Молодцов подумал и принялся лепить легенду о славном купце из Тьмутаракани и его сыне, тоже славном молодце, да уж больно шебутном. Данила уже достаточно поднаторел в местных обычаях и традициях, так что не боялся сболтнуть глупость, а истории брал из реальной жизни, когда еще работал в фирме отца, а потом с друзьями пытался делать свой бизнес. Только про то, как он начал свободную жизнь, Молодцов соврал. Мирославу он рассказал, что напился и нахамил чуть ли не старосте сотни, в которой состоял его отец, тогда родитель ему сказал: «Вот Бог, вот порог», дал часть наследства и отправил с глаз долой. На самом деле Данила ушел сам, он видел, как отец, который на самом деле ему приходился отчимом, всю жизнь крутился волчком, играл по правилам, засылал кому надо, но постоянно едва сводил концы с концами. Концы, надо сказать, были неплохие, хватало и на дом с дачей, машину, поездки каждый месяц к морю, на то, чтобы отмазать сыновей от армии, и на небольшой начальный капитал среднему сыну. Тот почему-то посчитал, что самостоятельно добьется большего. Не вышло – возможность получить серьезный капитал была чревата большим риском, а всю жизнь рвать жилы, чтобы каждый год зарабатывать лишний десяток тысяч долларов? Зачем?! Но опыт бизнеса пригодился. Надо сказать, за последнюю тысячу лет мало что изменилось. Данила хорошо помнил, как они с отцом платили деньги тиунам (окружным чиновникам и авторитетным людям), ходили на тяжбы, где судьям тоже приходилось платить, и даже пару раз случались разборки с партнерами. Правда, там обошлось без «божьего суда». Так что придумывал Молодцов в самом деле мало. Мирослав пил, слушал и довольно кивал, вопросов не задавал, лишь маслено улыбался, в общем, создавал впечатление редкого олуха. Данила не покупался на эту простую маску, старался следить за языком, помнить, что наврал, несмотря на то что вино постепенно начало кружить голову. Посреди очередной истории Мирослав вдруг согнулся, издал звук не пойми с какого конца, завоняло. Молодцов презрительно отвернулся, а булгарин еще обниматься полез. – Ну и горазд ты врать, – зашептал он, прихватывая собеседника за шею. – Даром что в ватаге Воислава. Запомни, родом ты из Корчева, мать звали Анастасия, гречанка, отец твой Дмитрий Рябой, из хузар, да слеп на один глаз. Подворье у вас Киеве есть, отец сейчас у ляхов торгует с братьями Давидом и Михаилом. И держи ухо востро, не я один о тебе знаю. Мирослав отвалился обратно на стул, мощно отрыгнул, воздел чашу к потолку: – За царя нашего Романа! – За Романа! – заорал Данила, пряча в крик удивление. Чокнулись, выпили. – Ну что ж, – сыто сказал Мирослав и ослабил себе пояс. – Что ты мне рассказал, я передам уважаемым людям, так что о тебе не забудут, все решим по Правде. Не переживай, а покамест я пойду, потешились, надо и меру знать, давай на посошок. Мирослав выпил еще и отбыл, оставив Данилу размышлять над сказанным. Изображая пьяного, что было нетрудно сделать, он поплелся к окну. Свежий ветер слегка прочистил голову. Кто же такой этот Мирослав? Посыльный от Воислава? Вряд ли, не простой это человек при дворе, такого на раз не купишь. Кто тогда? Человек от боляр, от тех, с кем встречался Воислав? Возможно. Только зачем им Данила, чтобы не разболтал лишнего? Тогда проще его грохнуть прямо тут. Молодцов поспешно обернулся, напряг память – нет, пили они с Мирославом из одного кувшина и ели тоже из одной тарелки. – Ну фига ж себе, конечно! – вслух сказал Данила и хлопнул себя по лбу. Царь Роман, вот кому лучше всего убрать обережника, который лично встречался с ним и участвовал в переговорах. Никого волновать не будет, что Роман, мягко говоря, прокатил с предложением Владимира обережников, «царю» не поздоровится, если правда всплывет. Даниле, кстати, тоже. Так что самый надежный вариант для Романа, чтобы Молодцов замолчал, и желательно навсегда. Данила еще раз оглядел свою «камеру». За несколько дней он изучил ее вдоль и поперек, это может помочь, если придется обороняться. Только если Самуил его захочет прикончить, у него это скорее всего получится, а вот Роман, что он может сделать? Подкупить стражу? Вряд ли, а вот служанку или повара запросто. Капля яда, и о лишней головной боли можно забыть. Вопрос: и как от этого защититься? Данила слышал, что в Средневековье были люди специальной профессии, которые пробовали еду владык и царей, но, как многие думают, никто не ждал, пока отрава на них подействует, так можно и от голода копыта двинуть всяким вельможам; эти люди умели определять яд в еде и напитках, правда, при этом все равно рисковали жизнью. Увы, Молодцов вот вообще не представлял, как это делается, да и с химией в школе он, мягко говоря, не дружил. Так что как защититься от ядов, он даже представить не мог. – А, зараза, – рыкнул Молодцов, взял со стола кувшин с водой и, высунувшись из окна, вылил себе на голову. Взбодрился. Прочь сонливость и хмель! Если не знаешь, что делать, – делай шаг вперед! Так, кажется, говорят каратисты. В комнате шагать вперед было особо некуда, так что Данила побежал по кругу. Лучше разогнать кровь, размяться, глядишь, там и мысли побегут быстрее. Намотав пару сотен кругов, он принялся отжиматься, потом новые упражнения. Молодцов делал гимнастику, с перерывами, до вечера, а чем еще было заниматься? К вину больше не притронулся не потому, что боялся яда, а чтобы сохранять голову светлой, это качество никогда не бывает лишним. На закате, уже как водится, стражник открыл дверь и в комнату вошла служанка с подносом и стала заниматься своими делами. Принесенный ужин был отличным, и еще вчера мог вызывать только бурное слюноотделение и урчание в животе: вареное мясо, хлеб, запеченный с сыром, виноград, персики, сливы, до которых так охоч Данила, кувшин вина. Еще вчера Молодцов накинулся бы на это все и стал бы уминать за обе щеки, теперь же при взгляде на яства он чувствовал укол страха и ничего не мог с этим поделать. – Эй, красивая, куда спешишь, выпей лучше со мной, – решился сказать Данила, после чего поймал служанку за тонкий стан, усадил себе на колени. – Возьми-возьми кувшин, потом пойдешь по делам. Стражник остался за дверью и никак не отреагировал на голоса из комнаты; что ж, что не запрещено, то разрешено. Черненькая служаночка сперва повырывалась для виду, а потом приняла кувшин. Данила внимательно наблюдал за ее реакцией. «Что ж, – подумал он, – если здесь яд, то она точно ни при чем. Если все обойдется, то хорошо, если нет – будем как Ромео и Джульетта». Пленник и служанка пригубили вина, а потом отведали ужин. Данила опустил свою руку с девичьего живота на ножку, потом на внутреннюю часть бедра, затем повел ее вверх по ноге, натягивая ткань между ног. Служанка вроде сопротивлялась, вертелась, иногда сводила бедра, но своей ручкой обвивала шею Молодцова, порой вкладывая с игривой улыбкой кусочки еды ему в рот. Данила, напряженный после долгого воздержания, стал ласкать ее нежный бутон через одежду. Он находил в этой игре свое удовольствие, а еще ему нравилось наблюдать за своей партнершей. Та сперва напряглась, но не сделала попытки отстраниться, а после ласковых касаний и круговых движений удивленно посмотрела на Данилу, словно она ожидала другого. Молодцов запустил свободную руку в ее волосы, вкусно пахнущие хлебом, поцеловал тонкую шейку, провел по ней языком. Девушка уже забыла о еде, лишь покорно прислушивалась к касаниям. Интересно, откуда она родом? Кожа у нее была не загорелая, а именно смуглая, неужели булгарка такая или откуда-то из степнячек, горячая, наверное. – Дай мне вина, – попросил Данила. Девушка протянула ему кубок, он отпил и поцеловал ее губы, соединив оба вкуса на языке. Не прекращая поцелуя, Данила запустил руку под подол, провел пальцами по нежной коже бедер изнутри, белья в Средние века не носили, так Молодцов без труда добрался до влажных створок. Служанка вздрогнула, но Данила не дал ей вырваться, крепче обнял и стал упорнее и настойчивее ласкать ее под платьем, другой рукой развязал шнуровку на груди, стянул бретельку сарафана, плечо сорочки и обнажил грудь. Стал играть с ней пальцами, как с лоном. Девушка томно вздохнула, закусила губу, заерзала на коленях. Данила продолжал дразнить ее, распалять. А она тихо стонала и иногда смотрела на него. Взгляд у нее был непонимающий, немного испуганный и беспомощный. Молодцов сам уже не мог выдерживать этой игры и приник губами к девичьей груди. Булгарка коротко вскрикнула и сжала бедрами руку Данилы, он даже не ожидал этого, зашептал тихо: – Ну, что ты, куда ты торопишься, сейчас все будет хорошо. Девушка затрепетала, как пойманный кролик, Данила бережно положил ее на кровать, снял через голову всю одежду, оставил девушку голой, рассмотрел ее в свете луны. Она была красивой, хотя постоянная тяжелая работа оставила свой след: плечи были мускулистыми и кожа на руках грубая. Она ждала близости и истекала соком, поэтому Данила не стал ее дальше мучить ожиданием, лишь еще раз коснулся языком напряженных сосков и сладкого лона, вызвав новые стоны. Молодцов закинул стройную ножку на плечо, направил себя и без труда вошел в девушку. Сперва служанка лежала, не двигаясь, покорно отдаваясь пленнику, закусив губы и сцепив руки на затылке, но совсем скоро из ее груди вырвался стон, который становился все громче и громче, в такт движениям Данилы. Булгарка обхватила его шею, стала тянуться за ним, всякий раз, когда он почти выходил из нее, изгибалась навстречу, все быстрее. Молодцова такая игра не могла оставить равнодушным, тут еще сказалось долгое воздержание, в какой-то момент он потерял контроль от удовольствия и с рыком излился в девушку. Служанка обняла его лицо и улыбнулась. Данила не мог видеть четко в темноте, но знал точно. – Подожди, – сказал он ей и отпустил ее бедро, – обхвати меня за поясницу. – Хорошо, – ответила девушка и скрестила ноги на спине Данилы. Это были одни из немногих слов, которыми они обменялись за весь вечер. – А теперь со мной, все равно двигайся, – попросил Молодцов. – Как скажешь. – У нее был необычный акцент, немного гортанный, растягивающий гласные, словом, чужой, а слова прозвучали так легко и естественно, как от близкого человека. Ну да, теперь они вроде не чужие люди. Служанка больше не смотрела на Молодцова испуганно и непонимающе, она полностью доверилась ему, а Данила вновь обрел силу. Он взял девушку под плечи и сам резко перевернулся на спину. Служанка от неожиданности игриво взвизгнула, потом приподнялась, упираясь ручками в грудь Молодцова. Он нежно взял ее за грудь, а девушка неуверенно продолжила двигаться. Для нее это явно было непривычно. – Что, неудобно? – по-доброму спросил Данила. – Давай по-другому! – Нет, погоди, – одернула его булгарка. – Я умею так, сейчас. Она чуть приподнялась и поскользнулась, простыни-то мокрые, рухнула прямо на грудь Даниле. Любовники засмеялись. Но девушка упорно продолжила двигаться к своей цели. Она выпрямилась, помогла себе рукой и вновь соединилась с мужчиной, стала двигаться, прислушиваясь к ласкам груди и к теплому удовольствию, разливающемуся внизу живота. Данила тоже, стиснув зубы, ощущал приближение пика, доставлял удовольствие своей нежданной любовнице насколько мог. Так вместе они достигли вершины удовольствия. Когда все закончилось, служанка, обессиленная, свернулась калачиком, уснула прямо на груди у Данилы. А он не спал – думал. Все, что случилось, было не просто так. Улада, отпуская его, наверняка знала, что в многомесячном плавании, за тридевять земель от нее, он будет делить ложе с другими девушками. И спокойно это принимала, так все здесь живут. Но секс – это одно, а тут… было другое. Даниле было хорошо просто по-человечески с этой одновременно растленной и невинной, несмышленой девушкой, имени которой он даже не знает. То, что произошло, была измена, и от этого было хреново на душе у Молодцова. Поэтому, когда он захотел продолжения, должно быть, только поэтому не уснул, он не стал приставать к спящей девушке. Зато вспоминал свою Уладу, как они познакомились в борделе Новгорода, как сперва она его ловко окрутила, потом он ответил ей той же монетой. Как после этого Улада помогла всей обережной ватаге – вызнала об опасности, грозящей им, и смогла предупредить. Все это время между ним и Уладой была какая-то тонкая связь. Что это было, заинтересованность, уважение… а может, любовь. Что такое любовь, кто бы сказал? Улада была самая умная и необычная девушка из всех, что Данила встречал в этом мире. Потом, после всех приключений на Севере, было совместное плавание из Новгорода на юг. За это время Данила понял, как важна для него Улада. А она никогда ни к чему не принуждала его, но и не хотела отпускать его, по-видимому. Она даже готова была пойти за ним, когда Данила пытался вырваться из этого мира и уйти в свое время. Эта затея не удалась, и к лучшему, наверное. Со служанкой, которая сейчас спит на его груди, Данила скорее всего больше никогда не встретится. Но она напомнила ему другую девочку. Наська, дочь Вакулы-кузнеца, который и попросил Воислава полтора года назад взять Данилу в свою ватагу. Озорная наглая девчонка, совсем еще девочка, у Молодцова с ней ничего не было, да и быть не могло, ей хорошо если пятнадцать стукнуло. Но она запала ему в душу своей добротой, искренностью. Наська помогла Даниле, который только попал в новый мир, совершенно задаром, и здесь, в суровом и порой жестоком мире, это очень дорого стоит. И тем не менее, несмотря на юный возраст, этой осенью ее ждет свадьба, муж, который будет трахать ее лишь бы как, работа от зари до зари, роды каждый год, и дай бог, что хотя бы трое-четверо детей ее выжили, и после всего этого смерть к тридцати-сорока годам. Обычная жизнь простой деревенской женщины, адская работа с короткими проблесками счастья. Такая участь ждет всех молодых девочек в этом времени, всем не поможешь, конечно, но так хочется. Особенно чтобы у доброй, озорной девчонки Наськи все сложилось лучше. А перед самым отплытием в Булгарию Данила сделал Уладу своей невестой. Все по закону и обычаям. За отца невесты был купец Путята, за отца жениха Воислав. Когда Данила вернется, они с Уладой не просто поженятся, а обвенчаются, девушка обещала принять крещение. Этот шаг Данила сделал не просто так, не потому что его взяли «на слабо», а осознанно. Он хотел, чтобы Улада была рядом, чтобы она была только его на всю жизнь. И после помолвки сразу уплыл за море в другую страну. А перед этим попросил Вакулу не отдавать Наську замуж до его возвращения. Зачем он это сделал, для чего, кто бы ему объяснил? За этими противоречивыми мыслями Данила уснул; когда он проснулся утром, служанки уже не было. Еду ему принес воин в кольчуге и с мечом. – Девушка, служка, которая вчера здесь была, я ее еще увижу?