* * * Люка ушел, не осмелясь противостоять самому себе, не ответив на мучившие его вопросы. Любил ли Люка Камиллу больше, чем положено брату? Конечно, его мысли не покидал последний вопрос: если Бог, ко всеобщему счастью, существует, может ли Он послать его прямо к Камилле — там, в другом мире? В тот вечер знал ли ты, кто был под маской? Кост поискал его пульс. Три пальца на боковую сторону шеи. Он почувствовал лишь прикосновение кожи, которая становилась все холоднее, погасил свет и спустился по лестнице, позволив провожатому вести. Когда капитан вернулся в маленькую гостиную, Марго Сультье заканчивала свой чай, устремив глаза в пустоту жизни, которая заканчивалась так плохо. При виде него она спохватилась: — Должна ли я ждать шумного прибытия сил полиции? — Они приедут, когда вы им позвоните. Я же этим вечером не на службе. С этими словами Кост оставил пожилую даму в кресле на колесах наедине со своими демонами в особняке — слишком большом и слишком пустом. * * * Оказавшись перед полуоткрытой решеткой, он позволил себе насладиться холодком раннего утра, ощутить у себя на лице застенчивое тепло поднимающегося солнца и, оставив позади особняк, потеряться в утреннем тумане. Под серой крышей капитан оставлял человека, которого ему никак не получалось назвать монстром, человека, который сам себя наказал за то, что не сумел защитить ту, кого любил. Косту было бы без толку утверждать обратное: в глубине души он разделял часть его темной стороны. Рядом затормозил старый микроавтобус. Ронан толчком руки открыл переднюю пассажирскую дверцу. — Ну как, закончил со всей этой ерундой, Виктор? Можно возвращаться? — Ага. Закончил. Чья эта развалина? — Одолжил у Карла, мужа Йоханны. Ну и вкус у людей бывает, тебе не кажется? Микроавтобус «Вольво»? Никогда не водил ничего настолько медленного, но если б я взял одну из служебных машин, ты узнал бы меня и прострелил бы мне шины. — У меня нет пистолета. — Вот об этом и стоит поговорить. Садись, а то здесь холодновато. Ронан снова включил печку, выдохнувшую холодный воздух, два раза постучал по приборной панели — похоже, машина именно так и работала, — после чего аппарат выдал немного теплого воздуха. — Где Сэм? — За компьютером, отслеживает твой мобильник — ведь ты подверг себя опасности, не взяв нас в игру. — Как давно? — Как давно за тобой следят? С тех пор как ты решил совершить прогулку в Анси прямо в разгар дела об убийстве. — Это понятно. — А если тебе понятно — ты собираешься хоть немного объяснить мне? — Найди мне бистро, открытое в полшестого утра, и я тебе расскажу. Где Йоханна? — Она мне нравится. Кстати, хотела прийти… Я оставил ее укладывать мальчишек, сказав, что собираюсь заправить машину. Вот бы никогда не подумал… Двое сыновей, муж и работа всю неделю. Слишком много, чтобы пожертвовать всем этим ради таких неудачников, как мы, да? Кост скорчил недовольную гримасу. — Она будет в ярости. Ронан шумно рассмеялся: — Черт, и не говори! 61 В оружейке уголовной полиции на первом этаже дома 36 на набережной Орфевр Кост получил назад свой пистолет, наручники и полицейское удостоверение, чувствуя себя будто снова одет. Его увольнительная оказалась короче, чем предполагалось, чему он был обязан благоприятному упрощению фактов, которые другие могли бы назвать формальным выкуриванием. * * * Ведущий последних известий с утренним беспорядком на голове и помятым лицом, восседающий на фоне слишком освещенного задника, назвал Люка Сультье человеком, эмоционально ослабленным исчезновением своей приемной сестры, из-за коей все время переживал. Случайно наткнувшись на маргиналов, он взялся за тех, кого считал ответственными за ее исчезновение. Что не особенно удивило — позорная кончина облаченных в нижнее белье практикующего адвоката, комиссара полиции, руководителя фирмы по строительству и общественным работам и государственного советника была быстро предана молчанию. Молчание, установившееся вокруг Люка, было благословением для многих. Даже если б он остался в живых, имело бы это хоть какие-то последствия? Некоторые социальные группы находятся слишком высоко, чтобы правосудие могло поиграть в альпиниста, пытаясь добраться до них. * * * Утром в Бобиньи девятнадцатилетний юноша выразил свое недовольство окончательным отчислением его младшего брата из колледжа Жана-Пьера Тимбо. Взяв бутылку соляной кислоты, которая обычно используется, чтобы растворять горные породы или очищать металл, он облил учительницу, от которой исходило решение. Она буквально расплавилась перед зданием школы; никто не успел даже пошевелиться. В Сети уже появились видеозаписи, собрав больше десяти тысяч просмотров. Гнусное дело, как нельзя лучше подходящее, чтобы вызвать группу Коста на место преступления. Все наконец вернулось в нормальную колею. — Сэм, займешься тем, что поищешь записи видеонаблюдения и поднимешь IP-адреса всех блогеров, выложивших в сеть видео с нападением. Ронан и Йоханна, вы опрашиваете всех по соседству — улица и коллеж — в поисках возможных свидетелей. А я прогуляюсь в больницу Жана Вердье. Сэм забеспокоился: — К изголовью жертвы? Нет, ты сейчас зарядишься сочувствием, как батарейка, и когда переполнишься им, заставишь нас вкалывать круглые сутки. В разговор вступила Де Риттер: — А что, разве будет лучше видеть, как он вкалывает один в своем углу? Кост воспользовался этим, чтобы официально объявить об очевидном: — Имеешь причину заиметь свой. Напротив меня пустой кабинет, и у тебя будет время разложить там свои вещи. Наконец сможешь развесить повсюду фотографии своих детишек. Йоханна перевела взгляд с одного лица на другое — все улыбались. — Серьезно? Она была услышана. Стала частью чего-то. Вошла в группу. Они за нее, она за них. Сэм обратился к Ронану: — Думаешь, будет хныкать? — Вероятно. Девчонки так часто поступают. Йоханна встрепенулась: — Что, я уже девчонка? — Вообще не понимаю, о чем ты. За этим последовало три объятия и три «добро пожаловать». Кост снова получил группу. * * *