— Так два или три? — Два, — четко ответил Митчелл. — Они вызывают привыкания, так что двух за глаза хватает. — Так какая она? — Квинт слегка откинулся на стуле. — У нее серьезные проблемы с психикой? Какой диагноз? — О да, — отозвался Митчелл. — Она — эмоционально незрелая личность с высокой склонностью к импульсивным поступкам… Ей диагностировано диссоциативное расстройство. Как интересно. Словно кто-то на время отодвинул ширму, выпустив на волю воодушевление. — Что вы можете сказать о ее способностях? — Стандартные. Как же заставить его говорить? Он явно испытывал к девчонке симпатию. — Патрик, скажите, с Чес плохо обращались? — Нет! — торопливо воскликнул он. — Это прекрасная клиника! Нарочитая реакция. Наигранная злость. Спектакль для третьего лица. Значит, «Аллегро» наблюдают, и Патрик боится, очень боится. Вполне возможно, что Митчелл говорит под диктовку комлинка. — Я понял, — кивнул Квинт. — Тогда скажите, зачем ей понадобилось бежать? — Кто знает. Иногда ей приходили в голову навязчивые мысли. Очень увлекающаяся натура. — Например? — Например, стать супергероиней. — Ширма равнодушного лица снова отодвинулась, обнажив бледную улыбку. — Смотрели «Герои Новой Америки»? — Боюсь, только слышал. Не фанат йоркских фильмов. Патрик вдруг резко изменился в лице. Огонек интереса в глазах погас, как лампочка в пустой комнате. — Митчелл? — Это… К слову пришлось. Простите, я фанат супергеройских фильмов, возможно, я забил ей голову пустыми россказнями. — У вас были…близкие отношения? — О нет… Точнее, да. Не в этом смысле, мы просто общались. Трудно близко общаться с человеком, у которого специфические представления об эмоциях. Она ни с кем близко не общалась. Вы подозреваете меня? — Нет, конечно, нет. — Квинт улыбнулся. — Это формальный допрос. Думаю, больше не имеет смысла вас задерживать. — Он встал, обозначив конец разговора. — Прошу вас, возвращайтесь к работе. В дверях Патрик Митчелл немного помедлил, а затем тихо спросил: — Вы будете искать ее? Вы один? — Да, но не один. У меня есть команда. — Это хорошо. В компании веселей. И еще… вы ведь католик? Верующий? — Разумеется. — Что бы вы сказали своему Господу, покажи он вашу истинную суть? — Плавильня — для серебра, и горнило — для золота, а сердца испытывает Господь. Патрик улыбнулся, исчезая в дверном проеме. Какой странный парень. Был ли он замешан в побеге девчонки? Неудачник, влюбленный в заточенную принцессу? «Аллен. Шпарте, — распорядился Квинт, когда покинул стерильную цитадель. — Я хочу, чтобы вы подкинули жучок Патрику Митчеллу». «Будет сделано». «Что дальше? — вклинился голос Лиз. — Есть зацепки?» «И да, и нет. Бронируй „Скайвинг“. Кажется, предположения „Аллегро“ верны, девочка двинулась в Нью-Йорк». 02. За Свободный Йорк — Если этот ублюдок сделает мне больно, я вырежу тебе яйца, понял⁈ Чес так сильно ухватила Шестерку за руку, что на его бледной коже остались красные следы. Вот неженка! Прием Брук из шестых «Героев» сработал как надо — старина Рэд округлил глаза и присвистнул. Чес давно заметила, что так он делает, когда говорит о Диконе или когда вынужден спускаться за ней на дно воронки Бетельгейзе. Это страх. А страх — это весело! — Воу-воу, детка! Я вижу, ты настроена серьезно! Сто, нет, двести, даже триста процентов — все пройдет гладко. Правда! — Он неловко похлопал ее по плечу, пока невозмутимый долговязый тип с лицом старой морщинистой собаки и зубочисткой во рту пристегивал к голове Чес жирную связку разноцветных проводков. Было мерзко, но дома ей и не такое приходилось терпеть. Рэд вскинул руки в примирительном жесте и повторил. — Правда! Я и сам не раз бывал на приеме у старины Резчика — он мастер своего дела. Вынесет мусор из твоей чудесной головки за один клик. — Ладно, — Чес театрально оскалилась, — но я предупредила. А потом, довольная собой, откинулась на спинку кресла и скрестила ноги, готовясь к мягкому покалыванию в затылке и висках. Резчик сел перед монитором, подключил деку и начал сканирование. Долго и молча смотрел в экран, бегая глазами туда-сюда. Рэд тем временем нервно выхаживал по «клинике» техномедика, больше похожей на извращенное дитя аптеки из фильмов времен Старой Америки и серверной какой-нибудь корпорации по типу «АппТех» — скопище компьютеров, проводов, мигающих карбоновых блоков, а рядом медицинские стойки на колесиках и стерильно-белые шкафчики с флакончиками таблеток. Очень знакомых Чес таблеток. — Ну что у нас там? — преувеличенно радостно спросил Рэд, нависая над плечом Резчика. — Еще долго? — Работы много. — Зубочистка перекочевала из одного края мерзкого рта в другой. — За один сеанс не сделаю. Блоков понаставили… с технической точки зрения она вся в цепях. И кто-то очень не хотел, чтобы их снимали. Будет больно. Шестерка нервно покосился на Чес. Чес ответила ему кровожадной улыбкой. — А что по анализам крови? — Ее кормили необифреном и сибазоном. Еще псиобиз. В конских дозировках, раз до сих пор остаются в крови. — Ясненько… — Кстати, у нее нет АйСи. — Чего-о-о? Чес рассмеялась, едва уловимый электрический импульс щекотнул ей где-то за виском. П. Митчелл не верил, когда она говорила, что все чувствует. А она и правда чувствовала. — Зовите меня Леди Инкогнито! Шестерка нервно посмеялся. Вот трус. И чего он так боится? Она только разок лизнула его внутри головы, а до сих пор не может избавиться от привкуса страха на языке. — Псионик без АйСи, на таких мощных колесах — хоть на рельсы ставь, не знаю, Рэд… Уверен, что Дику это понравится? — Техномедик понизил голос, но недостаточно, чтобы она не услышала: — Ее бы отключить к чертям собачьим и сдать куда надо. Чес шутливо зашипела из кресла. Шестерка инстинктивно дернулся от нее, некрасиво припомнив свою матушку, и раздраженно бросил медику: — Не болтай чуши, да? Дик в курсе. Она ему нужна. Резчик пожал плечами. — Ладно, крошка. — Шестерка шагнул к креслу и взял ее за руку. — Давай по-честному… ты хочешь стать крутой и сильной, как Капитан Бруклин? Чес судорожно выдохнула: — Чертовски, Рэд. — Тогда, придется потерпеть немного боли. Ты готова, крошка? Она улыбнулась и склонила голову на бок: — А что такое боль? * * * Квартирка в Блоке 130 больше походила на чердак, но Чес здесь нравилось. До потолка можно было достать рукой, даже не вставая на цыпочки, сбоку постоянно кто-то ругался и колотил о стены, а сверху доносились стоны и толчки. Ее новая комнатушка ютилась среди сотен других таких же на самом дне гигантской воронки Бетельгейзе — младшей сестрички Ее Величества. Воронки, как узнала Чес по информационной табличке на краю Бетельгейзе, когда ее только-только сюда привезли, — следы войны десятилетней давности, глубокие незатянувшиеся раны, напоминающие йоркцам о том, что они снова отстояли свою свободу и независимость перед Союзом. Чес было приятно прикоснуться к знаменитым шрамам Йорка — это была своего рода великая честь, хоть и жилища, которыми обросло дно и стенки воронок, больше напоминали маргинальные притоны. В ее прошлом доме было тихо. Стерильно. Пахло искусственной свежестью. Чаще всего окон не было, но когда были окна, то из них смотрели заснеженные горы и синяя громада неба. А здесь из окон призывно сверкает неон, доносится шум ночного города, запахи из закусочных — пряные соусы, острый перец, пережаренные моллюски, а еще масло и горелый пластик. Первые дни Чес не спала ночами, лежала животом на термопеновом матрасе, свесив голову из окна и дышала всем этим, всасывала город через ноздри, выдыхала через рот. Ее допотопный комлинк характерно пискнул — запрос из закрытого канала связи. Чес плюхнулась на матрас и моргнула, принимая вызов. — Да-да. — Приветик, детка. Все путем? — Ага. — Точно? Ничего не болит? — Неа.