Когда Катерина перед сном проверяла, надежно ли заперты окна и двери, Маруся вспомнила, о чем намеревалась спросить, да так и не спросила. – А где у вас эта самая печная задвижка, которую, по твоей версии, Сима слишком рано закрыла? Здесь, в зале? – Нет, в сенях. Там она, – махнула рукой Катя. «Это всего лишь стечение обстоятельств, – думала Маруся, ворочаясь на не очень-то удобной софе. – Стечение обстоятельств, которое едва не обернулось трагедией. Что это еще может быть?» В глубине души, правда, шевелился червячок сомнения, но мало ли что померещится в пятом часу утра после бессонной ночи. Засыпая, она все же успела беззвучно произнести: «На новом месте приснись жених невесте». Этой забавной детской присказке научила Марусю бабушка. Как правило, на новом месте Марусе снилось много чего, но бабушкино заклинание не подействовало, увы, еще ни разу… 11 Иван Трофимович Полевой медленно, но уверенно шел на поправку. Когда у Маруси выдавалась свободная минутка, она забегала в палату к Полевому, чтобы поговорить с ним за жизнь: Иван Трофимович оказался очень интересным собеседником. Маруся в первую очередь интересовалась, продвигается ли расследование убийства друга Ивана Трофимовича, однако новостей пока было немного. Зато Полевой с удовольствием рассказывал ей о своей работе следователем и о преступлениях, которые ему приходилось раскрывать. А дел всяких было немало. В годы войны Иван Трофимович служил в СМЕРШе, а после Победы – в отделе по борьбе с бандитизмом Каунасского управления госбезопасности, занимался поимкой коллаборационистов-полицаев, принимавших участие в убийствах мирных жителей. Во время одной из операций по задержанию «лесных братьев» Полевого тяжело ранили… В 1960 году он окончил Высшую школу МВД в Москве, после чего попал в Чкаловск, где от оперуполномоченного дослужился до начальника отделения уголовного розыска РОВД Чкаловска. Ушел на пенсию пять лет назад, в семьдесят первом, в звании полковника. Маруся, у которой уже имелся собственный, пусть и небольшой, опыт распутывания преступлений, слушала Полевого, как сказала бы ее бабушка, «в оба уха». Некоторые случаи они даже разбирали, как, например, историю об убийстве пожилой учительницы. – Труп восьмидесятилетней пенсионерки, бывшей учительницы, обнаружила ее родственница, обеспокоенная тем, что пенсионерка два дня не отвечала на звонки, – вспоминал Полевой. – В доме все вверх дном, тело лежало на полу в луже крови. Судебно-медицинская экспертиза заключила, что смерть наступила в результате проникающего сквозного огнестрельного ранения головы. По всем признакам – убийство с целью… как думаете, с какой? – В доме все перевернуто? Видимо, что-то искали… Ограбление? – предположила Маруся. – Но странно, что в хозяйку дома стреляли. Нетипичные какие-то грабители, нет? – Зрите в корень, Марусенька! – кивнул Иван Трофимович. – Пожилых женщин чаще душат – подушкой или, скажем, поясом. Могут также ударить по голове тяжелым тупым предметом. Стреляют редко, то есть это уже зацепка. Идем дальше. По словам близких, убитая не держала дома ни больших денег, ни ценностей. Да, она получала переводы от сына, который работал на Севере, но все средства клала на сберкнижку. Но убийца обшарил весь дом, значит, что-то искал. Следовательно, он… – Был не из ее окружения, – подхватила Маруся, – иначе бы знал, что в доме искать бессмысленно. – Вот именно! Мы начали проверять знакомых пенсионерки и постепенно сужать круг подозреваемых. Эта рутинная работа заняла немало времени, ведь в записной книжке убитой было несколько сотен телефонов – преимущественно бывших учеников. Мы с коллегами пересмотрели десятки выпускных альбомов! Криминалисты по изъятой с места происшествия пуле установили, что в женщину стреляли из револьвера системы «Наган». И что убийца тщательно стер все отпечатки. Кроме одного, о котором, наверное, попросту забыл… А потом сын убитой вспомнил, как незадолго до смерти мама рассказывала ему по телефону, что к ней якобы приходил один из ее учеников – просить прощения за шалость, которую она ему давно простила. Она назвала имя и фамилию. Странность была в том, что этот человек никак не мог навещать свою бывшую учительницу, он несколько лет назад погиб в автокатастрофе! – К ней приходил кто-то очень похожий? – вздрогнув, спросила Маруся. – Мы тоже так подумали! – снова кивнул Полевой. – Попросили художника по фотографии погибшего ученика нарисовать его повзрослевший портрет и стали этот рисунок показывать другим ученикам убитой. Сорок человек никого не узнали, но сорок первый сказал: «По-моему, это брат Лены Кравцовой…» Елена Кравцова, к слову, работала на почте… – Подождите, Иван Трофимович, – Маруся заерзала от нетерпения, – можно я угадаю? Брат Елены от нее узнал, что старенькая учительница получает на почте большие денежные переводы от сына, и решил, что у нее в доме найдется чем поживиться? – Верно! – воскликнул Полевой. – Этот братец тот еще фрукт оказался. При задержании устроил стрельбу, ранил нашего сотрудника. Но группа захвата быстро привела его в чувство… Экспертиза подтвердила, что именно из его револьвера была убита учительница. А второй убойной, прошу простить меня за такой каламбур, уликой стал отпечаток пальца, который он забыл стереть. – Вы так и не сказали, где он его оставил… – А вы угадайте. Сдаетесь? Не тушуйтесь, Марусенька, вы меня уже и так поразили своими дедуктивными способностями. Убийца оставил отпечаток на кнопке звонка у входной калитки. Такие вот ошибки преступников и помогают нам выводить их на чистую воду… Гораздо менее охотно Полевой делился с Марусей воспоминаниями о войне, службе в СМЕРШе, противостоянии с немецкой разведкой и ловле вражеских шпионов и диверсантов. – Разоблачение шпионов, добыча секретной информации – дело, как вы, Марусенька, понимаете, трудоемкое, – вздохнул Иван Трофимович. – Но и в таком деле случаются приятные неожиданности. Как-то, это было уже на подступах к Кенигсбергу, ехали мы по проселочной дороге на полуторке, и вдруг нам навстречу – немцы на легковушке. Мы открыли огонь по колесам, чтобы их остановить. Резина – в клочья, машину занесло, она чуть не перевернулась вверх тормашками. Дверцы пулями буквально изрешетило, а в лобовом стекле – всего две пробоины, водитель и оба пассажира целы и невредимы. Кричим: «Хенде хох!» Немцы вылезли, двое подняли обе руки, а третий – только одну, а в другой – пухлый кожаный портфель. Выяснилось, что штабисты везли в бункер коменданта Кенигсберга подробные карты с системой обороны города. Эти карты нам очень пригодились… Иван Трофимович помолчал и с усмешкой продолжил: – Меня внуки часто спрашивали, какие трофеи я привез с войны. А я ничего особо и не привез. Немецкие спецотряды, отступая, минировали все, вплоть до каминных часов, велосипедов… Каждая вещь, которая могла привлечь внимание наших солдат, таила в себе угрозу здоровью, а то и жизни. Попадались даже авторучки-убийцы – с установленными внутри миниатюрными взрывными устройствами. Минировали и дверные ручки: берешься – а она взрывается. Нас учили распознавать такие ловушки. Помню, выдавали каждому по двадцать метров веревки и специальные крюки – открывать подозрительные двери… В палату вошла Катя. – Иван Трофимович, пора укольчик делать! – с улыбкой объявила она. – Иван Трофимович, я пойду, – Маруся поднялась, – а вам нужно отдохнуть, утомили вас мои расспросы. – Нисколько не утомили! – запротестовал Полевой. – Я же вам еще не рассказал о Семене, вечная ему память. Он воевал, был ранен, попал в плен, но сумел сбежать в 1945 году при бомбардировке Хайлишена, нынешнего Чкаловска. Его побег – отдельная история, причем совершенно потрясающая! – С удовольствием послушаю, – заверила Маруся, – но в следующий раз. Отдыхайте!.. На следующий день, заглянув к Полевому, Маруся застала у него в палате незнакомого мужчину в наброшенном поверх кожаной тужурки белом халате. Посетитель чинно сидел на стуле, держа на коленях дерматиновую папку на молнии. – Марусенька, это Коля… Николай Малышев, следователь, Чкаловское ГОВД, в прошлом – мой ученик, – пояснил Иван Трофимович. – Занимается делом об убийстве Семена. А я, стало быть, прохожу по этому делу свидетелем. Вот еще раз рассказал Николаю все, что знаю сам… Коля, это Мария Васильевна, моя спасительница и мой лечащий врач. – Капитан Малышев, – буркнул следователь, пожимая Марусе руку. – Очень приятно, товарищ капитан, Левкова Мария, – ответила Маруся. Статус ученика Полевого, пусть даже и в прошлом, сразу расположил ее к новому знакомому. Вот только непохоже, чтобы эта симпатия была взаимной… – И как продвигается дело? Известно уже что-нибудь? – Это конфиденциальная информация, – сухо выговорил Малышев. – Мы не делимся ею со всеми любопытными. Вам известно, что такое тайна следствия? Порывшись в кармане, он выудил оттуда большой носовой платок и промокнул высокий, с глубокими залысинами, лоб. При этом в палате отнюдь не было душно. – Разумеется, известно, – смутилась Маруся, не ожидавшая такого отпора. – Извините, я вовсе не покушалась на вашу тайну… то есть не вашу, а следствия. Я только в том смысле, что если вдруг вам понадобится моя помощь, то… – Спасибо, обойдемся без дилетантов, – отрубил Малышев. – Иван Трофимович, на сегодня мы с вами закончили. Поправляйтесь быстрее! Клавдии Матвеевне от меня поклон. Мария… э-э-э… – Мария Васильевна я, – подсказала Маруся. – Мария Васильевна, вы меня не проводите? Стоило Марусе выйти вслед за ним из палаты, Малышев крепко взял ее за локоть и, приблизив губы к ее уху, тихо, но отчетливо произнес: – Послушайте, доктор, – слово «доктор» из его уст прозвучало как-то пренебрежительно. – Я наслышан о ваших подвигах. О деле, которое вел Петраускас, в котором вы… отличились, до сих пор говорит весь город. Но я вам не мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло. Запомните хорошенько: я вам совать свой нос куда не следует не позволю. И путаться у меня под ногами тоже. Вы, кажется, врач? Вот и лечите! А не в свое дело, в прямом и в переносном смысле слова, не лезьте. Надеюсь, вы меня поняли. – А то что? – миролюбиво осведомилась Маруся. – А то… увидите. Он отпустил Марусин локоть, поправил сползающий с плеч халат, перехватил поудобнее свою папку и тяжело зашагал по коридору. Маруся хмыкнула и пожала плечами. – Напугал ежика голой попой, – вслед неприятному визитеру задумчиво сказала она. 12 «Ах, Янис, Янис! Как не вовремя ты уехал на свои курсы! – сетовала Маруся, заполняя у себя в кабинете медкарты пациентов. – Квалификацию повышать нужно, кто спорит? Но знал бы ты, как мне сейчас тебя не хватает!..» Если б тот, о ком думала Маруся, услышал эти ее мысли, то, вероятнее всего, истолковал бы их неправильно. И, быть может, обрадовался бы… Сама Маруся считала свои отношения с Янисом исключительно деловыми. Ну, и отчасти дружескими. Янис Петраускас, толковый следователь и весьма симпатичный молодой человек, вел дело о четырех убийствах, расследовать которое помогала Маруся. Они познакомились при драматических обстоятельствах и вначале не доверяли друг другу, мало того, Маруся даже попала у Яниса в число подозреваемых! Общий язык в итоге нашли, хотя Янис долго относился к Марусиным идеям скептически. Но все-таки оценил ее проницательность, умение замечать важные детали, сопоставлять факты и находить правильные решения. Месяц назад Яниса отправили в область на курсы повышения квалификации. Если бы убийство друга Полевого расследовал Петраускас, он ни за что не стал бы требовать от Маруси не путаться у него под ногами и не совать нос не в свое дело. Нет, но каков грубиян этот Малышев, даром что ученик Ивана Трофимовича! Какая-то прямо немотивированная агрессия, еще и угрожает. «Не лезьте не в свое дело, а то!..» Почему убийство друга Полевого – не ее дело? А кто спас Ивана Трофимовича в парке? Теперь она считает своим долгом помочь найти и наказать убийцу. Это и ее дело тоже! И никто, включая всяких хамов из Чкаловского ГОВД, не вправе запрещать ей заниматься этим делом. Малышеву, прежде чем что-либо Марусе запрещать, следовало бы знать, что любые запреты лишь разжигают Марусин аппетит и усиливают свойственный ей дух противоречия. Итак, контакт со следствием наладить, увы, не получится. Интересно, все-таки чем Маруся ему так насолила, что он на нее бросается чуть ли не с кулаками? Ну, ему же хуже. Следствию, в смысле. Однако Полевого, своего наставника и по совместительству свидетеля по данному делу, Малышев наверняка будет держать в курсе. А Полевой никакой тайной следствия не связан… К тому же беседы с Марусей на профессиональные, так сказать, темы явно доставляют Полевому удовольствие. И не только на профессиональные. От Ивана Трофимовича Маруся узнала много интересного о том, что происходило под Кенигсбергом весной 1945 года. К концу Второй мировой войны немцы свозили в Восточную Пруссию огромное количество произведений искусства, художественных, научных и прочих ценностей и раритетов, награбленных во дворцах, в музеях, архивах, библиотеках, картинных галереях, церквях оккупированных стран. Свозили и прятали в надежде впоследствии вывезти в западную часть Германии. В Кенигсберге и окрестностях с их старинными прусскими замками-крепостями прятать было где, подземные туннели и склады, которые в случае опасности могли быть затоплены, простирались на десятки километров. Многие ценности до сих пор лежат у жителей области и в том числе Чкаловска, можно сказать, под ногами. – Слыхали о знаменитой Янтарной комнате, Марусенька? – спросил Полевой. – Ее, кажется, вывезли из Царского Села, – неуверенно ответила Маруся. – Именно. И даже выставили на всеобщее обозрение в Королевском замке Кенигсберга. Но в апреле сорок пятого обнаружилось, что Янтарная комната бесследно исчезла. И не только она, но и другие сокровища, как захваченные за пределами Германии, так и немецкие. Например, Серебряная библиотека герцога Альбрехта.