– Чего у Шурика не отнимешь, он, по его словам, умеет со всеми договариваться. Вот даже Олег Михайлович при мне похвалил бывшего комсомольского вождя. А Шурик в ответ заметил тет-а-тет: я знал и знаю, как работать с ректорами и проректорами и прочим самым высоким начальством… – Он похвастался, что еще студентом законспектировал книгу Карнеги «Как управлять людьми». – Мрачно усмехнулся Владик. – Хитрая наука, много психологических аспектов управления волей и психикой люда. – Выходит, он преуспел в познании воли людей, управления ими… – Мало ли, что выходит, – огрызнулся Владик. – Не буду выносить сор из нашей дружной кафедральной и факультетской семьи… Сам, Иван, наблюдай, обдумывай и создавай мнение на этот счет… Попробовал я жить по канонам Карнеги – ведь по совету Шурика прочитал книгу – так вот скажу, как на духу, чуть не рехнулся, правя, как бритвой, вольный ум и спокойную совесть… А потом в разгар поисковой перспективной НИР, где лаборатория и академический институт Ивана Николаевича выступали в роли заказчика, а институт электронной техники был подрядчиком, а ответственным исполнителем – новоиспеченный кандидат наук Александр Николаевич, случилась жуткая история с проявлением биоффекта погибели. Причем свидетелями влияния этого эффекта оказались два доктора наук, Иван Николаевич и его старинный приятель с кафедры проектирования и конструирования интегральных микросхем того же вуза. Надо же такому случиться в один день. Тот приятель Сергей задолжал Ивану Николаевичу какую-то сумму денег в Риге, где они оказались одновременно в командировках на электронном предприятии «Альфа», где Иван внедрил одну измерительную установку параметров. А Сергей хотел привезти жене какие-то рижские подарки и сувениры. Занял деньги и затягивал с отдачей. Никогда бы Иван Николаевич не поехал к доценту, доктору наук Сергею, если бы не узнал, что их кафедра является первым официальным рецензентом на его учебник по многоуровневому численному моделированию технологий, приборов и схем, и что рецензия по непонятным причинам задерживается. Рецензия кафедры микроэлектроники инженерно-физического института была уже в портфеле соответствующей редакции издательства «Высшая школа». А здесь задержка, из-за которой заведующий редакцией и редактор несколько раз звонили Ивану Николаевичу на работу и домой с просьбой, равносильной требованию, ускорить процесс рецензирования. Иначе сдвигается план издания, возникают «с бухты-барахты» прочие штрафные санкции для редакции и автора. Сергей понял, что Иван приехал к нему не только ради возврата долга, но и узнать по поводу рецензии. Он позвонил куда надо и тут же выяснил, что задержка вызвана тем, что ректор института Виталий Дмитриевич отнесся к рецензированию крайне серьезно потому, что в учебник Ивана Николаевича был включен материал из теоретической физики (по кинетическому уравнению Больцмана), предложен оригинальный авторский подход по редуцированию-упрощению моделей интегральных транзисторов по критерию точность-сложность. Рукопись была отдана физику-теоретику Александру Алексеевичу, и тот написал положительное заключение. На основе этого заключения и собственного рассмотрения кафедра Сергея в лице двух рецензентов-докторов пишет положительную рецензию, которая в течение недели будет отправлена в издательство. – Я прослежу, чтобы рецензию отправили не обычной почтой, а с помощью фельдъегерской связи, – пошутил Сергей за чаем с ликером, – только так я смогу загладить свою вину с оплатой долга. – Про вину не бери в долг, – ответил Иван, сделав крохотный глоток чудного домашнего ликера из чудной смородины. – У вас в самом деле существует фельдъегерская связь? Или это так для красного словца? Сергей, осушивший полную рюмку ликера, неожиданно покраснев, задумался и почему-то долго не отвечал. Иван от странной реакции приятеля на банальные слова шутки вдруг почувствовал сильное сердцебиение и неловко попытался стереть холодный пот со лба. Это было явно не от глотка ликера… Вероятно, нечто подобное в это мгновение испытал и Сергей, который, не найдя платка в брюках, вытирал потный лоб и щеки салфеткой, которая быстро набухла от пота. – Слушай, Иван, у меня в голове только что промелькнуло жуткое фантасмагорическое видение, что мой друг Платон… ты же знаешь его… попал под машину… Какая-то непонятная автомобильная катастрофа… И с концами – после вспышки и затухающего сознания погибающего а автокатастрофе Платона… Сергей уже названивал кому-то по телефону. Перезванивал. Требовал новые контактные телефоны, чтобы разузнать что-то о Платоне живом или мертвым. Иван сидел поникший с сильно бухающим сердцем, потом биения сердца понемногу стали слабеть, наконец, практически полностью ослабились, погасились. Он автоматически несколько раз во время невероятно сильных сердцебиений проверил у себя на запястье правой руки пульс. Сергей спросил: – Тебе тоже что-то передалось? Он ничего не ответил сразу, предавшись в размышления: стоит ли посвящать приятеля в непонятное проявление «биоэффекта погибели», передающегося с невероятной скоростью, возможно, мгновенно от гибнущего живого субъекта с живым мозгом, точнее, объекта смертельной погибели к другим людям, реципиентам, принимающим тайные природные информационные сообщения – без проводов и электромагнитных волн. Все же решил: «Пока не стоит. Неясно еще, жив или не жив Платон. Да и вообще, это пока моя тайна и бич независимого исследователя». Он не спешил восвояси. Они хорошо поговорили в тот вечер с Сергеем о своих исследованиях, прочем. Иван заметил, что во время разговоров Сергей не прикоснулся к спиртному, только угрюмо налегал на чай, не подпуская к их откровенному разговору по душам – с немым вопросом, висящем в комнате, как топор над столом и посудой: «Жив или нет Платон?» – Получается дико и нелепо, перед глазами стоит гибельный образ Платона, как застывшая раненая голограмма… Я вижу его, знаю что ему больно, безумно больно… Ему ли больно, застывшей искаженной голограмме больно, без разницы… В мозг, сердце колет нелепая мысленная игла с напоминанием: ты не увидишь его живым никогда… – Он хотел что-то еще сказать, но только махнул рукой. – Ведь ничего еще не ясно, но тревожно. Через какое-то время, когда Сергей поднялся, чтобы звонить, куда надо, его опередил водящий звонок. Иван видел, как на его глазах мрачнее лицо Сергея, снявшего свои очки и теревшего глаза с проступившими первыми слезинками случившегося горя. Он положил трубку телефона и произнес упавшим, совершенно безжизненным голосом: – Платон погиб в автомобильной катастрофе. Кошмар… Видение гибели не обмануло меня… на мое несчастье… Глава 11 Свой вышедший учебник Иван Николаевич одному из первых подарил Владимиру Андреевичу в его директорском кабинете. Тот, жалко улыбнувшись и буркнув «Поздравляю», даже не протянул руку для крепкого здорового дружеского пожатия. Наверное, потому что директорское рукопожатие получилось бы вялое и болезненное… Директора мучили в последнее время перепады артериального давления, сердечные приступы, во время которых его секретарша бегала за водой и лекарствами и не подпускала к телу шефа никого из ломившихся к нему сотрудников института и предприятия «Дельта». – Вас много, а он один, – отшивала бойкая и острая на язык секретарша, – если бы приходили с добрыми позитивными вестями, а то с худыми и не позитивными вестями и делами идете без телефонного согласования контакта… Свой приход к шефу Иван Николаевич тоже не согласовывал, сказал только секретарше в свое оправдание: – Вот вручу шефу свою только что вышедшую книгу и отчалю к себе через пару минут… – С позитивом можно, – улыбнулась секретарша, – а то у него с утра скакануло давление, еле сбили… Надоело всем объяснять, что я к шефу людей не допускаю по своей прихоти… А разработчики злятся, считают, что я временем допуска торгую, как торгашка, и принимаю участие в интригах отладки суперкомпьютера на финальной стадии сдачи темы… Она прервалась, видя, что в приемную зашел зав отделом вычислительной математики, старый профессор, перешедший из ВМК МГУ в институт и работавший здесь с момента его организации. – Очередь занимать, или пропустите без очереди, молодой человек, – с иронией в голосе спросил профессор. – Пожалуйста, идите первым, хотя у меня на минуту-другую, вот вручу шефу свою книгу с благодарственной надписью… – Ну, раз так, вам и флаг в руки, – ухмыльнулся профессор, – Танечка, я после молодого человека зайду… Я всю жизнь в первом вузе страны проработал, а всесоюзного учебника написать Господь Бог и власть предержащие не дали – не свезло… А молодому человеку, надо же, так крупно повезло… – Везет тому, кто везет, – ответил спокойным голосом Иван Николаевич, отметив про себя, что завотделом наслышан о его книге от кого-то, если правильно назвал ее «всесоюзным учебником». – Но я, могу и подождать на правах везучего, как вы выразились… Идите вперед, я за вами следом… – Какой тираж вашего всесоюзного учебника, Иван Николаевич, – неожиданно осведомился завотделом. – Двадцать пять тысяч. – А объем книги в печатных листах? – Двадцать. Хотя мой первоначальный вариант был на двадцать пять печатных листов, пришлось сокращать по требованию редакции «Высшей школы». – Да, с бумагой у нас напряжонка, довели до ручки страну коммуняки, – выпалил с бешенным блеском в глазах завотделом, вперив взгляд в автора учебника, приглашая к острой дискуссии. – Полный бардак, абзац высокой науке и, конечно, высшему образованию… Бездарей будет плодить высшая школа без образования начального…Что вы думаете по этому поводу?.. Поскольку он глазами и кивком головы показал на учебник в твердой синей обложке, который Иван Николаевич держал в своих руках, то тому не оставалось ничего лучшего, как перевести стрелки с положения дел в государстве на текущие дела в образовании. – Издательство планировало выпустить учебник тиражом пятьдесят тысяч экземпляров, но урезало тираж вдвое. Только я не в обиде: вышло, что вышло. Не исключено, что при уплотнении текста и формул не выплеснута суть… В это время раскрылась дверь директорского кабинета и оттуда вышел первый заместитель главного конструктора Юрий Иванович, молча пожал руки коллегам и равнодушно бросил: – Шеф опять не в форме, а у нас, как назло, одни неприятности с наладкой и урезанием финансирования… – Всё, как всегда, – с той же ноткой равнодушия поддержал завотделом, – тогда я уступаю свое место автору, пусть хоть он порадует больного шефа. – Автора? – Юрий Иванович покачал головой, посмотрел в упор на Ивана Николаевича с зажатой в руках книгой и почему-то с укором произнес зловещую фразу. – Боюсь, что после моего доклада и автор не развеселит своим учебником директора. Никто не развеселит и никто не успокоит… «Надо же, и он тоже знает об учебнике, только ему не до поздравлений из-за худых текущих дел на фронте работ по завершению темы. – Мрачно подумал Иван Николаевич, но не отвел глаз от острого испытующего взгляда Юрия Ивановича. – Высокохудожественное отношение тайного неудачника к успеху удачника в худых временах при локальных и глобальных потрясениях». – Раз никто не успокоит, тогда я пошел – до лучших времен и новых шансов успокоить шефа… – Сказал с натужной печалью и горькой иронией в голосе завотделом. – Позвольте откланяться… Пойду доказывать никому не нужные теоремы в этом печальном суетном мире коммуняк и дерьмократов… Почему-то сделал неловкий реверанс и вышел, шаркая из приемной директора. За ним торопливо последовал первый заместитель главного конструктора, оставив одного Ивана Николаевич… – Проходите, только… – секретарша замялась. – Ну, вы знаете сами, Иван Николаевич… – Я знаю, две минуты, максимум… Но шеф, листая учебник, проявил интерес к тому, как выполняется НИР с институтом электронной техники, деньги для которой он с трудом оторвал у других отделов, буквально «с мясом». – Хорошо, изобретатель Иван, что мы институт молекулярной электроники и завод «Микрон» не подрядили для отработки технологий в раках твоей поисковой перспективной темы. Иван Николаевич с любопытством и проглядел на бледное лицо Владимира Андреевича и коротко и кротко спросил: – Почему? Он знал ответ для прошлых времен: из-за загруженности текущими делами по выпуску интегральных схем памяти и логики для ЭВМ, но не был в курсе текущих событий в локальном и глобальном отечественном бардаке, вообще и в частности, в сфере высоких технологий. – Директора Микрона, как его, с которым мы с тобой в Минске на симпозиуме общались, отстранили и опустили. Зарубежными персональными компьютерами всю свою квартиру забил, деловой. Могут под суд делового отдать, а могут оправдать, если тот докажет, что в своей квартире все персоналки, купленные у шустрых кооператоров, он сохранил, а в его институте все бы разворовали… Иван Николаевич поддержал многозначительное молчание шефа кивком головы, мол, ясно, что ничего не ясно, и все же решил не продолжать опасную тему. Сказал, чтобы ободрить шефа: – Технологию мы обкатаем, как говорится, на коленке, но все равно надо искать ходы на «Микрон», через директора, нового или старого, неважно… – Нового, – тихо сказал Владимир Андреевич и добавил, – а ты меня порадовал своим трудом. – Он показал глазами на синий учебник на его столе. – Молодец, так держать… На прощанье он со словом «Поздравляю» протянул свою слабую влажную руку. Как и ожидалось, рукопожатие было вялое, нездоровое, но искреннее. – Ровно две минуты, не больше, – сказал Иван Николаевич секретарше, – спасибо, берегите Владимира Андреевича… – Кого же мне еще беречь, как не его, родимого… Иван Николаевич знал, что Владимир Андреевич ещё в бытность макро-шефа аспиранта развелся со старой женой, оставив ее с дочкой. Женился на молодой женщине, которая подарила ему вторую дочку. Звоня шефу по домашнему телефону по срочным неотложным делам, волею судеб Иван Николаевич общался в разное время с обеими женами шефа. Как ни странно, ему больше нравился нежный голос первой жены, от низкого голоса и манеры соединять второй супруги шефа он был не в восторге: чувствовалось напряжение и раздражение, мол, опять беспокоят и достают… Иван Николаевич не стал расстраивать своего не очень здорового шефа, что новые технологии и маршруты, отработанные на допотопном отечественном оборудовании, будут не столь удивительными и кардинальными, что приведут к рекордным параметрам быстродействия при невысоком потреблении мощности логических элементов и ячеек памяти. Просто все первоначальные наработки комплементарных технологий могут быть экстраполированы для изготовления тонкослойных структур при уменьшении минимальных литографических размеров. Что можно выжать из стандартного технологического оборудования середины 1970-х при ограничениях литографии на уровне двух микрон? Но с помощью программ численного двумерного технологического и электрофизического моделирования Ивана Николаевича можно было бы рассчитать то, что было достижимо при современных и перспективных технологиях на уровне ста нанометров литографов. Но все равно где производить элементно-технологическую и конструктивную базу для новых поколений «Электроники СССБИС-2», «Электроники СССБИС-3»?.. На передовых когда-то «Микроне», «Ангстреме», где НИР и НИОКР перестали быть в фаворе и плавно выпадали в осадок «технологического застоя и отстоя». Любые научно-технологические исследования и их движители связаны с перспективным движением вперед, обеспечением прорыва и конкурентоспособности производимых продуктов, а с этим с некоторых пор в отечественной микроэлектронике и вычислительной технике при стагнации производительных сил и производственного базиса становилось все глуше и глуше. Но хоть как-то где-то надо было выходить их создавшегося положения в стране, где под перестроечную трескотню лозунгов и речей – больше социализма с человеческим лицом радостного кретина – все безнадежно деградировало, не отвечая требованиям высокой конкурентоспособности, и быстро выпадало в осадок, приходило беспардонно и безнадежно в упадок. Но только с приходом в академический институт шефа и во время растянутой во времени поисковой технологической НИР Иван Николаевич один, а иногда и со своими сотрудниками-аспирантами, наизобретал кучу «интересных интересностей» для логики, памяти, архитектур трехмерных воплощений систем на кристалле и пластине. Если это в настоящее время нельзя было физически воплотить, то численно с помощью программ машинного моделирования и автоматизированного проектирования можно было рассчитать и «доводить до ума» в гипотетическом анализе и оптимизации перспективных фрагментов и изделий целиком. Было что показать и заинтересовать – только кого?.. Ведь все должно быть красиво не только на бумаге, исходя из машинных расчетов перспективных фрагментов логики и ячеек памяти, но и показана возможность реального воплощения всего этого на кристалле из базового начального развития технологий и топологических решений структур, пусть и при ограничениях литографов и прочего оборудования. И еще, из машинных численных расчетов должно следовать, что при переходе на новый уровень литографии и технологического оборудования открываются самые широкие прорывные перспективы в обеспечении не только отечественной, но и мировой конкурентоспособности на саамов высочайшем уровне. И во время написания Иваном Николаевичем бизнес-планов перспективных планов технологических прорывных НИР и НИОКР приспело время новых декабрьских выборов 1990-го в академию, с соответствующим объявлением сроков подачи документов: списка научных трудов, заверенного печатью организации, представления на выдвижение кандидатов от Ученых Советов и членов академии и прочих необходимых бумаг. Занятый своей исследовательской работой на компьютерах и обширной писаниной нескольких бизнес-планов Иван Николаевич и не заметил приближения критического времени сроков подачи документов и скоропалительного назначения времени заседания Ученого Совета института на предмет выдвижения кандидатов. Только удивился: «Снова никто не информирует ни о чем, так ведь снова обнесут, и позабудут, что обнесли, как три года тому назад, когда после долгих раздумий и метаний было принято приглашение шефа работать в его институте». Приходить на Ученый Совет и набиваться на обсуждение своей кандидатуры с самовыдвижением – дело неблагодарное и какое-то несолидное – сродни выпячиванию себя, надуванию щек, когда почему-то коллеги не желают видеть очевидного факта, что в их конкурентной среде вызрел перспективный исследователь.