«Налицо желание задвинуть, а не выдвинуть, – констатировал про себя Иван Николаевич, – так ведь можно просидеть, ожидая у моря погоды для плавания неизвестно куда. Но самовыдвижение хорошо в среде депутатов разного уровня, привелось такое с некоторых пор в смутные перестроечные времена. Не уверен, так не высовывайся. А если уверен в себе, в своих конкурентных наработках, результатов, достигнутых и ранее и, тем более, за последние четыре года уже после защиты докторской, – так чего же скромничать и прятаться в тени… Так ведь в тени и забвении любой свежий фрукт быстро превратится в овощ… В конце концов, попытка не пытка, пусть шеф и выдвинет, даром что ли ему подписал тот же учебник, и наизобретал кучу разных решений, вписывая его в свои соавторов… Не наглость академические крепости берет, а уверенность в своих силах независимого исследователя и надежда на научно-технологический прорыв здесь и сейчас и в самом ближайшем светлом будущем обозримой перспективы… В конце концов, он бьется не за собственную карьеру, а за свое направление в науке и технологии, которое без него загнется… Он набирал номер домашнего телефона Владимира Андреевича и загадал вслух без всякого лишнего избыточного волнения с твердой уверенностью в своей правоте и своих неизбывных силах при нераскрытом потенциале: – Если подойдет шеф, будет знаковое действо выдвижения, которое тебя удивит, если подойдет супруга, то будет все безнадежно тухловато и банально… К телефону подошел Владимир Андреевич, после приветствий выразил удивление, что его завлаба никто не пригласил на завтрашнее заседание Ученого Совета: – Ты, Иван, заработался, так ведь и другие ответственные люди тоже заработались у меня – не до тебя… Но раз ты объявился с предложением выдвигаться, то я не против… В прошлый раз проспали… Ну, ладно, кто старое помянет, тому глаз долой… Приходи завтра, я словцо доброе за тебя скажу… – Спасибо, Владимир Андреевич… Вы-то хоть поддерживаете мою кандидатуру?.. – Поддерживаю… К тому же вакансия по специализации тебе подходит… А о своих достижениях, если возникнет в том необходимость, сам расскажешь… – Пожалуйста, я всегда готов, как пионер, коллегам пример… – Это хорошо, что всегда готов и бодр, энергичен, не то, что твой директор… Впрочем, и я могу напомнить о твоих успехах и заслугах, если потребуется, благо у меня твой учебник, статьи, отчеты у меня в кабинете, на рабочем столе, как говорится… Иван Николаевич, имевший привычку никуда и никогда не опаздывать, прибыл к началу заседания Ученого Совета и передал ученому секретарю все положенные для официального представления бумаги. Тот их взял, раз ему на этот счет позвонил директор. Но выступать на Ученом Совете и говорить о достижениях Ивану Николаевичу не пришлось, как, впрочем, и директору. Как-то все буднично было, по-деловому, без эмоций и сентенций. Директор огласил короткий список кандидатур на выдвижение в членкоры, общо выразился о заслугах каждого кандидата и предложил голосовать по каждому кандидату. – И голоснем, ой, как надо, голоснем за и против, – почему-то с ухмылкой произнес завотделом вычислительной математики, назначенный «председателем счетной комиссии». Через какое-то время он огласил результаты голосования. За всех кандидатов от института члены Ученого Совета проголосовали положительно единогласно. А «против» кандидатуры Ивана Николаевича было против изрядное количество, почти ничья, с превышением положительных голосов над отрицательными выхлопами на один или два голоса. Иван Николаевич успел только подумать: «Вот тебе и удивление налицо, как загадывал. Пусть сами решают, везти мои бумаги или нет. «С почти ничьей результатов голосования» шансов пройти новое сито на экспертном совете ОИВТА, на собрании отделения чрезвычайно мало, почти никаких… Но разве это повод для печали и уныния?.. Разве это конец всех начал?.. В сорок четыре все только начинается – если необычайно ускориться и развиваться бурно и стремительно вопреки всему и всем… Все дышит в замордованном отечестве на ладан, все вокруг рушится без треска и с необычайном треском, а ты ускоряйся и развивайся, не копя обиды…» Можно было бы впасть в уныние и запаниковать, засуетиться или выпасть в осадок, узнав потом о том, что обструкция при голосовании учеными коллегами персоны Иван Николаевича была устроена только по «уважительной причине» и «договорняку» ряда членов Ученого Совета, ради верного похождения на ОИВТА одного кандидата – зама главного конструктора Юрия Ивановича. Зачем ему лишние отсвечивающие конкуренты на отделении из одной и той же организации? Такова спортивная жизнь, такова научно-спортивная жизнь в конкурентной среде, где должны быть победители, только правила борьбы могут быть в зыбких границах странного судейства, на грани чести и бесчестия… Хотя формальности все соблюдены, вроде бы, на всех этапах научно-спортивной борьбы и конкуренции позиций и амбиций… А слишком густо выпадать в осадок у Ивана Николаевича не было ни времени, ни желания из-за его увлеченности делом, желания в смутных противных временах сделать что-то стоящее, путное, плюя с высокой колокольни на жуткий бардак в стране. После академических выборов, где «его» вакансию занял добросовестный, работоспособный, но безликий кандидат Юрий Иванович, никогда не рвавший звезд с неба, много чего случилось жуткого в мире и стране. И война в Ираке, смертоносная бомбежка Ирака силами НАТО, унесшая на тот свет сотни тысяч ни в чем не повинных людей, и внутренние войны и катаклизмы на окраинах страны Советов, наконец, ГКЧП, когда все висело на волоске. Быть или не быть гражданской войне в стране, нашпигованной атомным оружием, чему быть дальше при разоре и пустых прилавках магазинов – как будто лихой Мамай прошел?.. А Иван Николаевич витал в своих исследовательских эмпириях, не бегал на баррикады у Белого Дома… Не дрыгался в поддержках и оппозициях тем или иным вождям – не до этого… Он был занят делом, раз замахнулся на нечто большое, даже безграничное в пространстве и времени… Технологические НИР и НИОКР делать по контракту с фирмой «Самсунг Электроникс», параллельно оформить основы технико-экономическое обоснование (ТЭО) наноэлектронной мини-фабрики изготовления перспективных СБИС и систем на пластине. И все в идеях и бизнес-планах должно быть удивительно емко и сжато, убедительно доказывать светлейшие перспективы конкурентоспособности мини-фабрик, прорывных технологий и производимых изделий на мировом рынке конкурентоспособных наукоемких продуктов. Идейно-организационная методология технологий и производств должна быть сжата и мощна, как пружина мысленного порыва, готовая разжаться энергично и динамично, без лишних второстепенных деталей… И все было на мази, все подготавливалось ко времени… А там новый разворот событий: после поражения ГКЧП возникла идея реформировать и Российскую Академию Наук (РАН), а старую АН СССР похерить. «Так ведь, решив распустить, похерить советскую академию, АН СССР, грустно сокрушался Иван Николаевич, – скоро додумаются и до того, чтобы распустить и похерить к «Ядрене Фене» великую, непобедимую внешними врагами страну Советов в ее кризисные трагические времена». И были объявлены в конце достопамятного, трагического 1991-го года новые выборы в РАН. Не звонил Иван Николаевич своему директору, напоминая о себе, сообщил ему о выборах и выдвижении на академическую вакансию – именно академика РАН – ученый секретарь института. Не был уже ни для кого из институтских коллег конкурентом Иван Николаевич, тем более, ничего не было ясно ни в ближайшей перспективе, ни в обозримо– отдаленной перспективе… Ничего-ничегошеньки… И дружно положительно, единогласно проголосовали институтские коллеги за выдвижение его в академики РАН по вакансии «электроника». Он мог бы баллотироваться по более узкой специализации «моделирование», но Иван Николаевич жил уже идеями технологий и архитектур систем на пластине в рамках новых мини-производств на земле и в космосе, контактируя с ведущими фирмами Запада и Востока. Как когда-то после защиты докторской, когда он метался между тремя-четырьмя академиками с определением места своей работы, приложения максимально эффективных усилий независимого энергичного исследователя, так и сейчас он определялся с базовой инофирмой. Когда-то определился с шефом-академиком Владимиром Андреевичем, сейчас определился с партнером «Самсунг Электроникс», организовав для пользы дела свою отечественную инновационную фирму при своей институтской кафедре. И, действительно, вслед за советской академией наук, после выборов в РАН, страна СССР обрушилась в одно декабрьское мгновение, и красный флаг был снят с Кремля, и воздвигнуто новое полотно триколора. И, действительно, нечего посыпать голову пеплом, а попытаться вписаться в новые времена и веяния, не скукситься, а попытаться назло всем обстоятельствам, мелким неудачам, расцвести всеми цветами радуги и запахнуть новыми свежими идеями и планами. Подумаешь, не добрал нужных голосов в РАН, – зато новые творческие времена с безграничными возможностями для самореализации в исследованиях независимого исследователя, новые сильные, просто сумасшедшие идеи и неожиданные фантастические подвижки… – Мне бы сейчас твою бешенную энергию, Иван, я бы горы свернул, но энергии и удачи кот наплакал, – как-то по телефону горько и по-своему завистливо посетовал Владимир Андреевич. – Сдается мне, что в делах именно сейчас тебе пригодилась бы академическая поддержка званием членкора больше, чем моему заму… Но, что случилось, то случилось: дважды прокатили… – Дважды обнесли, – весело в тон шефу ответил Иван Николаевич, – да только времени горевать нет, горюют во время нехватки и отсутствии работы, не до этого – планов громадье… – Я рад за тебя, что у тебя с корейцами, с Самсунгом контакт вытанцовывается… А у нас дело застопорилось из-за недофинансирования темы… Отделение «Дельты» сокращают, и в академии денег кот наплакал…Что будет с академией, даже Господу неизвестно после того как человек Ельцина новый президент РАН Осипов победил человека Горби Евгения… – Перспективы-то какие-то светлые или светло-серые остаются с вашим суперкомпьютером… – С ним идем ко дну, президент наш академический уже мрачно высказался, мол, потребляет много энергии, академии он нужен, скоро и высокий кремлевский президент повторит эти слова – слово в слово – пока все глухо, как в танке… – Пока или вообще… – И пока, и вообще… Но развитие предполагается, если деньги найдутся… Так, что надежды на тебя и твой Самсунг… Лишь не теряй своего энергичного задора, на выборах 1994-го проведем тебя в членкоры, а то и сразу в академики… Считай, что один мой принципиально важный голос уже у тебя есть, а с голосами моих выучеников Юрия и Виктора уже три… А там и новоиспеченный академик, мой родственничек Сева Сергеич с Олегом биллем с твоим соавтором Юркой присоединятся, ты ведь у них в любимчиках ходил… Это у тебя, Иван, светлые перспективы на выборах, что в членкоры, что в академики, а не у меня – весьма туманные с супермашиной ССБИС, будь она неладна… Может, дело в первых двух буквах «эсэсовских»?.. Я ведь обратил внимание, что ты маркируешь в своих отчетах «дээспешных» суперкомпьютеры новых поколений: «Электроника СССБИС-2», «Электроника СССБИС-3»… Понимаю, что ты имеешь ввиду сверхБИС, ультраБИС… Только будут ли новые поколения, если первое поколение контрреволюция демократов и рыночников сожрала… Скажу честно, как на духу, теперь я уже ни в чем не уверен… Но своей неуверенностью я не хотел бы ухудшить твой творческий настрой и обесточить твою энергию независимого исследователя, бьющую бурным ключом… Это были последние слова Владимира Андреевич, услышанные Иваном Николаевичем по телефону, не предпоследние, последние. Ведь во время самой первой командировки в Сеул на Самсунг Электроникс, в гостинице Сеула ночью 7 мая 1993 года Ивану Николаевичу приснился мистический сон: умирающий академик Владимир Андреевич в каких-то немыслимых мучениях при переливании крови врачей ЦКБ РАН, чтобы купировать отравление обессиленного человека. Он почувствовал острое проявление биоэффекта погибели близкого по духу человека – за многие тысячи километров от него… То же дикой учащенное сердцебиение, тот же холодный обильный пот на лбу, предчувствие от укола острой ржавой иглой локального и глобального приближения погибели, контакта с бездной ужаса и исчезновения – ни за медный грош, ни за грустный последний понюх табаку… И все это при пробуждении сознания: смотри, ужасайся, сочувствуй, милый человек, если краткая жизнь с погибелью недалекой соседствует… Глава 12 Артиллерия эпохи демократических перемен и поголовного обнищания для большинства устроена так, что она способна бить по «своим» и тем самым усиливать «чужаков». И чем более они «свои», чем сильнее чужаков-иноземцев, тем сильнее артиллерия перемен по ним бьет, не оставляя выбора, как переходить, точнее стремительно перебегать, уезжать, улетать из родных пенатов. Речь идет о пресловутой утечке сильных мозгов, креативных свежих умов, воспитанных и созданных трудом для новых перспективных исследований на стыке наук и разнородных технологий. Ведь у завлаба профессора Ивана Николаевича, по мнению трех первых академиков страны в вычислительной технике и вычислительной математике – Владимира Андреевича, Всеволода Сергеевича и Олега Михайловича – была самая сильная в своем направлении, пусть небольшая, но спаянная лаборатория в перестраиваемом отечестве. Может быть, невольно и спонтанно рвался завлаб в членкоры, что быть в своем конкурентном лидерстве стать примером для своих молодых сотрудников-аспирантов, ставших под его научным руководством кандидатами наук, и готовящихся стать кандидатами наук. Не хотел быть тормозом для своих амбициозных коллег, уже с дипломных работ носящих в своих ранцах железные жезлы докторов-профессоров. А распад страны, всеобщее обнищание, неудачи с запуском в серию отечественного суперкомпьютера «Электроника ССБИС» подталкивало его даровитых сотрудников на эмиграцию на запад, в ту же Кремниевую Долину. И он, зная, что это худо, не предпринимал никаких шагов, чтобы поставить барьеры для вынужденной эмиграции своих ребят распавшейся страны. Ведь труд мэнээса и эсэнэса в стране Советов оплачивался значительнее, чем в рыночной экономике, которую подмяли под себя зачастую ханыги, ворье и откровенные бандюги. Именно тонкий слой образованных интеллектуалов должен был первым почуять на своей шкуре «артналет эпохи перемен», удары «по своим», чтобы потечь умам в разные стороны, избирательно туда, где больше платят и не озадачивать себя и свои семье, как поддержать спадающие от свистопляски и реальной, а не мифической голодухи штаны. Конечно, Иван Николаевич вынужденно отпускал от себя своих молодых сотрудников-кандидатов, как куски мяса, с болью отрывал, расставаясь по-хорошему, по-доброму, хотя догадывался, что с каждым «утекшим» мозговитым научными работниками утекают и закрытые от чужих глаз и ушей полезные для перспективных дел наработки и ноу-хау и программные продукты, и методологии идентификации. Но куда деваться, как только с переменами и утечками соглашаться и печалями не предаваться. Ведь в эти «подлые времена перемен» эмигрировали не только аспиранты и кандидаты наук, но и доктора, членкоры с академиками за бугор намыливались, погнавшись за «длинным рублем», причем на этой стезе со временем преуспели, как кандидат наук Гейм и аспирант Новоселов, Нобели, как тот же упомянутый доктор Максим Франк-Каменецкий, как математик-членкор «квантовый вычислитель» Манин, физик-теоретик академик Абрикосов и т. д. и т. п. У каждого при объяснении причин временной или постоянной эмиграции были свои внешние и внутренние причины. Тот же приятель-коллега Ивана Николаевича членкор Виктор Рыжиков выехал в Японский университет с большей частью своей лаборатории из института Камиля Ахметовича, не получив от последнего поддержки на выдвижение в академики на академическом Ученом Совете (но получив поддержку от Ученого Совета вуза нового ректора Николая Васильевича). И Иван Николаевич, сидевший тогда «при прощании» с Рыжиковым на Ученом Совете вуза, сам был свидетелем того, как ректор Николай Васильевич спрашивал Виктора: – Выносить твой вопрос, Вить, с выдвижением от нас на голосование Ученого Совета, как? – Выносите, Николай Васильевич – не вынесете же ногами вперед… – Не вынесем, но ты же знаешь, что твои противники дремать не будут, могут испортить тебе настроение не единогласным голосованием «за» – как, Вить? Включаем твой вопрос?… – Хорошо, включайте, выносите на голосование. Когда объявляли результаты голосования по кандидатуре Виктора, профессора базовой кафедры и замдиректора в институте Камиля Ахметовича, Рыжаков, услышав, что несколько членов Ученого Совета проголосовали против его кандидатуры выдвижения в академики, отреагировал немного нервозно. Прошептал недовольно в ухо Ивану Николаевичу: – Как и следовало ожидать, как всегда, Очевидное и Невероятное возражает против возвышения его бывшего подчиненного над ним в иерархической лестнице РАН. Следовательно, его не устраивают позиции вице-президента общественной организации РАЕН, в которой он и ему подобные, не пускаемые на пушечный выстрел в государственную академию, удовлетворяют свое необузданное тщеславие в той же общественной РАЕН и других подобных негосударственных академиях… – Ну и пусть… – Пусть-то пусть, но как Очевидного и Невероятного завораживает смехотворное звание «академика, вице-президента РАЕН»… Его прокатывали многажды на выборах в членкоры всесоюзной, государственной академии… Оттого он уже в РАН перестал выдвигаться – хватит суетиться выпускнику МАИ – не в папу, Нобеля, первооснователя нашего вуза, популяризатор науки и техники пошел… Только государственные академики ОИВТА прокатили Рыжикова на академических выборах на вакансию академика в 1993-м, чем ускорили его отъезд с научной группой в японский университет. Что поделаешь, такова спортивно-научная жизнь для «яйцеголовых» академических избранников – с острейшей конкуренцией и внутренними интригами и обидами на удачливых коллег. А к выборам-1994 в РАН по ОИВТА, несмотря на кучу проблем, Иван Николаевич подошел в ранге завлаба и чуть позже главного научного сотрудника, руководителя сектора в институте высокопроизводительных систем под началом нового директора-академика Всеволода Сергеевича и зав кафедрой, директором только что организованного центра высоких технологий в вузе ректора-членкора Николая Васильевича. После скоропостижной смерти Владимира Андреевича институт РАН сменил прежнее название «Институт Проблем Кибернетики» на новое «Институт Высокопроизводительных Вычислительных Систем (ИВВС), по предложению нового директора Всеволода Сергеевича, аббревиатура имени и отчества которого легко угадывалась в кратком названии института ОИВТА РАН. Всеволод Сергеевич легко и просто принял управление своим институтом и уже на второй день принял для расстановки точек над «i» по всем текущим позициям Ивана Николаевича. – Я провожу структурные изменения института, Иван Николаевич, – он широко улыбнулся и обратился на ты, – у меня есть два доверительных предложения к тебе… Во-первых, если не возражаешь, я буду тебя называть так, как называл тебя в наши старые, добрые времена, Иваном. Не возражаешь, Иван?.. – Нет, Всеволод Сергеевич, не возражаю. – Из-за малочисленности твоей лаборатории, убывших твоих сотрудников в направлении, где больше денег платят, у тебя будет формально маленький сектор в отделе моего зама Бориса Михайловича, а ты займешь по конкурсу позицию главного научного сотрудника… – Он сделал паузу для обдумывания предложения. Видя, что Иван Николаевич согласно кивнул головой, продолжил – Насколько мне известно, ваш новый ректор Николай Васильевич пока не собирается ущемлять вас с площадями – не так ли?.. – Пока нет, а там всякое может случиться, в зависимости от того, как будет развиваться вузовский Центр высоких технологий. Пока он существует на бумаге, но все зависит от принятия моего бизнес-плана Самсунгом и окончания НИР по написанию ТЭО минифаба по производству СБИС и систем на пластине… – Я о твоей работе наслышан от Николая Васильевича, хвалит он тебя, большие государственные деньги принес ты в институт… Вот Борис Михайлович, мой новый заместитель директора, предложил мне, чтобы деньги от МО РФ шли через ИВВС РАН… – Он снова сделал глубокомысленную паузу, внимательно глядя прямо в глаза Ивана Николаевича. – …Но я спросил, твои люди и сам ты участвуешь в проекте по мини-фабрике. Он вынужден признаться, что в этой теме никто от нашего института не участвует. Вот мы и пришли к единому мнению, что мы будем только поддерживать твое направления, помогать бумагами нужными… Я знаю, что после твоего утверждения на самом высоком уровне ТЭО, сделанном на бюджетные деньги, будет закуплено зарубежное технологическое оборудование, возможно, даже вся мини-фабрика, что разместится на территории Курчатника… – Если поддержит частный сектор портфельных инвесторов, я в рамках ТЭО куплю оборудование для частного минифаба, как составной части Центра Высоких Технологий. А там и спейсфаб взлетит к звездам… Всеволод Сергеевич хитро улыбнулся и сказал как-то весело и по-дружески: – Размечтался… Это журавль в небе… – Но уже наметилась синица в руках, почти трепещет в моих руках, синица… Я пишу аван-проект и план развития Центра высоких технологий, по лучшим образцам «центров экселенции» Штатов, Японии, и решение будет принято на главной Правительственной Комиссии… С потенциально возможным выделением земли в Москве… – Вот это уже серьезно, Иван, об этом мне почему-то Николай Васильевич не рассказал, даже словечком не обмолвился… Секретчик не захотел раскрывать все свои секреты до кардинального решения на Комиссии… – И еще один вопрос к вам, Всеволод Сергеевич, когда ко мне приедет директор центра перспективных исследований «Самсунг Электроникс», а потом ответственные за подписание контракта корейцев с моей фирмой, можете ли вы уделить им время в вашем директорском кабинете здания РАН. Они должны прочувствовать высокий уровень заинтересованности в результатах технологической НИР не только электронщиков, но и производителей суперкомпьютеров… – Заметано, Иван, как твои высокопоставленные контрагенты появляются, я и мои люди всегда к твоим услугам. Перед тем, как вынести вопрос о создании Центра на Государственную Комиссию Ивана Николаевича вызвал к себе ректор Николай Васильевич для важного обсуждения одного вопроса. – Мне позвонил заместитель председателя Государственной комиссии. Между прочим, наш известный выпускник, бывший ученик Юрия Васильевича. А потом и Юрий Васильевич мне позвонил с той же темой предложения… – Они предложили включить в состав основных разработчиков плана развития Центра высоких технологий небезызвестного профессора Александра Степановича. Я сказал, что должен посоветоваться прежде всего с назначенным ректорским приказом директором Центра Высоких Технологий… Понимаете, о чем речь, Иван Николаевич?.. – Понимаю, Николай Васильевич. – Берете в свою команду, под свою руку директора-организатора профессора Александра Степановича… Честно говоря, если бы он сам попросился ко мне, я бы его не взял… Но у него мощные рекомендующие персоны, покровители, к мнению которых нельзя не прислушаться… Если вы возражаете, конечно, ваше мнение будет решающим… – Хорошо, не возражаю, Александр Степанович будет работать в моей команде… – Ну и отлично, вопрос решен… Мне позвонить Александру Степановичу или вы сами созвонитесь? – Зачем излишние хлопоты с вашей стороны, Николай Васильевичу, Шурику я и сам позвоню сегодня же, ознакомлю с вашим, точнее с нашим принципиальным решением… Николай Васильевич хитро улыбнулся и с наивным веселым выражением лица спросил: – А почему вы его в своем узком кругу зовете Шурик Стаканыч? – Честно говоря, так его при мне впервые величал замдекана Владислав Антонович, не объясняя причины рабочего псевдонима для близких коллег…