В угнетенных чувствах, в самом паршивом настроении Иван Николаевич вернулся в свою комнату… Он ждал самого худшего… Какой там придавить ухо и закемарить малость или уснуть в полном напряжении душевных сил и нервов, натянутых, как тугая тетива лука, – тронь и тетива порвется… Но ведь самое плохое в жизни – ждать худого без каких-либо шансов на то, что худое и злое минует… Обойдется? Да, ничего не обойдется, только усугубится… Но ведь надо что-то делать, надо действовать, а не мучиться душевно в своих тайных и явных подозрениях… Ведь укололо мозг острием от погибельного биоэффекта… И это исторический факт, некуда деваться от этого печального и жуткого факта… И вдруг он зримо представил, что к нему в комнату придет некто с сообщением, конечно, это будет херовый гонец, которого надо бы к ногтю прижать за худую весть… Но он хоть что-то пояснит, позволит как-то разобраться в своих ощущениях конца света при проявлении биоэффекта погибели… Он встал… Сел на стул… Нет, надо приоткрыть четверть, даже треть его дверь, чтобы никто не боялся зайти к нему и принести дурную печальную весть – только какого свойства, конкретно?.. Он приоткрыл дверь и снова сел на стул, повернувшись к двери… В раскрытую дверь постучали, нет, легонько поскреблись, коготками побитой или убитой птицы. Спросили из-за двери сбоку так, что не было видно лица поскребшего: – Можно, Иван Николаевич? – Можно, открыто, входите… Вошла согбенная дрожащая фигура, готовая в каждое мгновение рухнуть на пол. Иван Николаевич узнал в жалкой фигуре студента-второкурсника, у которого в этом семестре вел лабораторные занятия по полупроводниковым приборам. «А ведь он жертва, только особая жертва, не подававшая мне свой погибельный сигнал, – подумал Иван Николаевич с полным внутренним сосредоточением. – И он совсем не дурак, он жертвой стал совершенно случайно… Ему больно и страшно за свою боль и за боль, которую он причинил кому-то… Но ведь его избили, жестоко избили – только за что?..» У Ивана Николаевича самого помутилось в глазах, когда он предложил студенту стул, на котором только что сидел сам, готовый выслушать его стоя. – Садитесь, что с вами? – Я не жилец, совсем не жилец… – простонал студент. – Меня жестоко избил… Он назвал фамилию студента, которого Иван Николаевич хотел взять в свою научную группу в весеннем семестре, сразу после каникул. – Как избил?.. Где?.. – Ногами… в зале под музыку… Он отбил мне все внутренние органы, я не жилец… «Надо же, какое жуткое это слово «не жилец»… Как Андропов, как Черненко… – Подумал, поморщившись, Иван Николаевич. – Словно сговорились… замдекана, студент, и все про «не жильца» в новом году. – И никто не заступился?.. – Никто… Он сначала оклеветал меня перед всеми в зале, а потом попросил включить погромче музыку, чтобы меня отхерачить… – А вы?.. На лице у вас никаких синяков… – Он нарочно бил по телу, чтобы повредить внутренности, не оставляя внешних следов… Не знаю, что теперь делать… Ясно, что не жилец… Но в милицию не собираюсь заявлять… выносить сор из избы, то бишь из общаги не буду… Врагом народа прослыву – зачем это мне надо?.. – Но тогда надо вам хотя бы в медпункт пойти… Дойдете? Я готов вас сопроводить туда… – Не знаю, честно говоря… Ведь тогда мне надо будет сказать там, кто меня избил… Почему я с этой жуткой новогодней ночи не жилец – не так ли?.. – Расскажите, как было все без утайки и околичностей… Врач или сестра оформит протокол… – Какой протокол, если я уже не жилец… К тому же я пьян сильно… А к пьяным, сами знаете, какое отношение что врачей, что милиции… Он неожиданно встал со стула и, пошатываясь, неуверенными шагами пошел к двери… – Постойте, – воскликнул изменившимся голосом Иван Николаевич. – Куда вы?.. – Идея возникла… Рухнуть в постель… Выспаться… Алкоголь выветрить… И трезвым принять решение – куда идти, в милицию, в медпункт, к черту на куличики? – Много выпили? – Много… Возможно, из-за действия алкоголя я не чувствую всех своих болей внутри организма, нанесенного побоями ущерба… Завтра, нет, сегодня утром я оценю ущерб, насколько я не жилец… Иван Николаевич довел студента до его комнаты и приказал: – Завтра утром к восьми часам приходите ко мне на кафедру. Комната рядом с лабораторной аудиторией, где вы делали лабораторные работы по полупроводниковым приборам. Запомните, если вы не придете, мне придется разыскивать в этот день вас и избившего вас выродка… Тот странно покачал головой и сказал жуткие слова, от смысла которых все внутри у Ивана Николаевича похолодело и оборвалось: – И тот избивавший меня выродок, и я тоже выродок… – Не понял… – Потом поймёте, когда вам икнется с того света, Иван Николаевич, от бедного студента, ставшего нежильцом в новогоднюю ночь. Рассказал Иван Николаевич о новогоднем инциденте замдекану Борису Астаповичу. В день, когда они должны принимать экзамены по импульсной технике у четверокурсников, Иван Николаевич и вызвал избитого студента к себе на кафедру. «Раз гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе», вспомнив эту поговорку, Иван Николаевич пошел в общежитие и полдевятого постучался в дверь комнаты избитого студента. Тот спал здоровым сном и просыпаться не собирался. «Делать нечего, надо найти того, кто избил жертву». У дежурного узнал номер комнаты «избившего». Слава Богу, тот был на месте и занимался в одних трениках, с обнаженным торсом, утренней гимнастикой с легкими гантелями… «Надо же, – подумал Иван Николаевич, – ведь он совсем не атлет. Но как же удалось ему избиение более атлетичного студента. Неужели только потому, что жертва была абсолютно пьяна, как сапожник, в стельку. А избивший в новогоднюю ночь был трезв и в хорошей спортивной форме?» И что же выяснилось в этой комнате «избившего»? Избитая им сильно пьяная «жертва», притащила к себе в комнату девицу. Там крепко выпили еще, и «жертва» и девица в комнате на двоих, потому что соседи «жертвы» уехали справлять Новый год к своим родителям в родные пенаты. Пьяная «жертва» стала приставать к девице, пытаясь ее склонить к половому акту. Как-то удалось склонить, опытная девица не особо-то ломалась и сопротивлялась. Но по пьяни, из-за большого количества потребляемого алкоголя у жертвы ничего не удавалось, осечка вышла, плохо вставал мужской боевой инструмент, точнее, вообще не вставал. Вот и решил потенциальный насильник «подушить малость» девицу, чтобы его члены восстали. Во время угасания сознания девицы и сработал биоэффект погибели, мозговой сигнал которого и уловил чуткий, уколотый иглой мозг Ивана Николаевича. А пьяная «жертва» пошла в танцевальный зал и похвасталось, что сначала при закрытых дверях зала «харчи показала», а потом затащила в комнату к себе на потеху сексапильную девицу с улицы. Выслушав «жертву», двое студентов из зала тут же побежали в его комнату, где, действительно, обнаружили синюшную, вне себя девицу, уже немного протрезвевшую, но к тому же требующую медицинской помощи после попыток ее «удушения» во время сексуальных игр. Помощь ей оказали, уложили спать, с пожеланием проспаться до утра. Ну, и как полагается вдвоем отоварили за подлянку в заде «жертву», не оказавшую помощь нуждающейся в ней девице. Бить вдвоем было как-то несподручно, учить ногами «жертву» принялся один палач и одновременно спаситель девицы. «Как хорошо, что я так рано зарубил себе на носу, что любые танцевальные аэробные нагрузки способствуют подзарядке живого организма, быстро выводят через дыхание и пот алкоголь. – Рассуждал мысленно Иван Николаевич. – Зачем деканат закрыл зал? Пришел бы мой студент потанцевать, пусть поддатый, в открытый зал, не показал бы харчи с расстройства у запертых дверей, не потянуло бы на новый алкоголь и плотские подвиги сексуального разбойника Луки Мудищева». Вот такой разворот событий с «нежильцом»-студентом и с новым проявлением биоэффекта погибели пьяной девицы случился с Николаем Ивановичем, защитившемся до смерти реального «нежильца» 72-летнего генсека. Разумеется, и на эту жуткую и отчасти омерзительную историю с погибельным биоэффектом был наложен ментальный барьер, чтобы все это надолго или навечно вычеркнуть все из памяти. Единственно положительный свет в окошке мелькнул между временными точками «нежильца» студента и «нежильцом-генсеком», что после успешной защиты докторской диссертации Ивана Николаевича поздравил доцент-злопыхатель, ответственный исполнитель хоздоговорной сухумской темы. Поздравляя и пожимая руку Ивану Николаевичу, доцент в конце сказал с каким-то внутренним надрывом: – Я был не прав, зачитав ту глупую оскорбительную рецензию, мне неловко сейчас перед вами. Но вы тогда держались молодцом, тем и поразили меня. Зачем я внушил себе, что имею прав вместе с рецензентом поучить и проучить вас? А статья ваша после переработки увидела свет. После того пассажа с разгромной рецензией и вашим спокойным и достойным сопротивлением я усомнился в своем праве поучать, в праве проучить вас… А блестящей защитой докторской работы вы и мне напомнили: я был неправ… Хочется позабыть, свою промашку, ошибку, отбросить… видеть в том фантом улетевший… Так фантом – вроде ничего и не было, ибо фантомное прошлое за барьером быльем поросло… Извините. Забудьте мой грешок, как сон-фантом… и не держите лиха… – Я уже и так давно все позабыл… почти забыл… Глава 8 Перестройка началась стремительно и пронеслась, как одно мгновение… – Вот и пришло наше время говорунов-подкаблучников, – сказал Ивану Владик, когда ко власти в стране вместе, молчаливого, как трухлявый пень «нежильца» Устиновича, пришел говорливый жилец-пустобрех Горби, улыбчивый и суетливый, как живчик под микроскопом бытия, в густой и вонючей, избыточной мужицкой сперме. – В смысле? – А в том смысле, что новый генсек – подкаблучник почище моего… Моя супружница подтолкнула меня возглавить партком нашего с тобой института. А философ Раиса Максимовна взяла за ручку и провела своего супруга юриста-карьериста Михаила Сергеевича, не работавшего ни дня по профессии, по партийной лестнице по всем ступенькам в генсеки… Как бычка, на веревочке… И рассказал партийные слухи с низов до самого верхнего уровня о новом генсеке и его супружнице. Ведь в их институте была сильнейшая кафедра философии, где большинство преподавателей-полставочников было штатными сотрудниками академического института философии на Волхонке, друзей и оппонентов эмигранта-логика, заведующего кафедрой МГУ Александра Зиновьева, бывших однокашников Титаренко-Горбачевой. И Владик, контачивший с давних пор с институтскими философами, рассказал все, что позволяло сделать вывод о странной доле нового генсека, находившегося под каблуком своей супруги с первого дня женитьбы. Ведь прошедшая на философский факультет МГУ как золотая медалистка Раиса Титаренко во время учебы стала невестой студента физфака Толика Зарецкого. Высокородные родители её бойфренда, жениха Толика решили устроить смотрины невесты «из простонародья» Рае с философского факультета, где засели потенциальные диссиденты и возмутители государственного спокойствия. Отец студента-физика с физфака Толика, работавший директором прибалтийской железной дороги, отправил свою жену, мать Толика на смотрины Раисы в отдельном специальном вагоне. И мать, будущая свекровь, увидав близко Раису, пообщавшись день-другой с ней, категорически высказалась против «потенциальной» невестки. Не разрешила потенциальная свекровь «голубых кровей» жениться своему сыну на невестке без навыков благородства из простонародья: «Только через мой труп. Выбирай, мать или Раиса? И женись, зная, что пропадешь с ней при мертвой матери». И был разрыв жениха и невесты, после которого Раиса стала встречаться с будущим мужем, учившимся на юридическом факультете МГУ. – Вот отсюда комплекс женской неполноценности Раисы Максимовны, что ее не приняли в высоком благородном обществе. – Вещал Владик. – Но новый жених-орденоносец, причем орден Трудового Красного Знамени тот получил еще в школе, работая на каникулах комбайнером, за рекордные показатели на уборке, показался Раисе перспективным. Из него она могла вылепить кого угодно, хоть члена номенклатуры, хоть вождя… – Владик многозначительно поднял палец вверх, указывая на высокие философские кабинеты. – Злые языки философов утверждают, что юный орденоносец недаром бился, кровь из носа, за «Трудовика». Ведь он во время войны находился какое-то время в оккупации, и даже в двенадцатилетнем возрасте мог подписать компрометирующие его бумаги о долговременном сотрудничестве с немцами. В любом случае, ему бы карьерный путь без «Трудовика» был бы заказан, всегда могли бы ткнуть носом на то, что он оккупантам прислуживал в юном возрасте, даже без бумаг, подтверждающих его добровольное сотрудничество с немцами… А теперь главная фишка, полученная от философов… Сначала эмигрант Зиновьев высказался о том, что хорошо знал Раису Максимовну по учебе на философском факультете, ей предложил писать диплом по античной логике, а та отказалась. Захотелось ей защищать диплом по теории коммунистического движения. Ей вежливо отказали заниматься такой темой, идите делать диплом на другие кафедры и даже факультеты. А та истерику учинила и добилась своего… Потом уже в Ставрополье, продвинув мужа-юриста на крупный пост в крайкоме, получила все таки ученую степень кандидата философских наук по формированию коммунистических черт быта колхозного крестьянства Ставрополья… – Но ведь пробивной упертой оказалась Раиса Максимовна оказалась – чего же в этом плохого?.. – В этом ничего плохого, согласен, – кивнул головой Владик. – Только опять же злые философские языки, утверждают, что из всех мнимых и явных достоинств Раисы Максимовны, несомненным оставалось ее приличное беглое владение разговорным английским языком. Недаром они с мужем много и часто ездили за границу в капиталистические страны. Ведь там высокая партийная чета была вне поля наблюдения отечественных топтунов. Было высказано много обоснованных предположений и подозрений, что слишком много дорогих подарков получала Раиса Максимовна от враждебных нам лиц и служб… – Владик зябко пожал плечами и с усмешкой выдохнул. – Но в приличном владении разговорным английским языком выпускнице филфака МГУ не откажешь… В отличие от… – В отличие от кого? – поторопил его Иван. – В отличие от правой руки генсека, архитектора перестройки, Александра Николаевича Яковлева. Тот патологически оказался не способен к изучению иностранных языков, пару предложений на английском с трудом членораздельно связывал только, не больше. Но его, как аспиранта Академии Общественных наук, инструктора ЦК отправили стажироваться в Колумбийский университет, где его шефом-руководителем стал дикий антисоветчик и антикоммунист Дэвид Трумэн, автор концепции политического плюрализма… И самое смешное, что безграмотному Яковлеву, не владеющему английским языком, американские антисоветчики, для его партийной и государственной карьеры помогли сварганить две диссертации, и кандидатскую и докторскую по историческим наукам… И печаль для страны не в том, что тайного антисоветчика Яковлева на академических выборах декабря 1984-го провели в членкоры на вакансию экономических наук… Как раз, когда в академики по отделению ОИВТА избрали Камиля Ахметовича и нашего Юрия Васильевича… – И в чем печаль-то, Владик?.. – А печаль в том, что в партийных кругах и в органах безопасности сложилось такое мнение, что на посту посла в Канаде, у доктора наук Яковлева возникли финансовые излишки, которые явно превышали его посольскую зарплату… Хотели дать дело по этим излишкам и контактам с враждебными агентами, но дело замяли… Сначала Андропов, потом Горбачев, что вызвал Яковлева в Москву и назначил директором академического института, ИМЭМО, сразу после смерти старого директора Иноземцева… Вот так рука руку моет: Раиса-Горбачев-Яковлев… И, понизив голос, Вдадик нагнал страха на слушавшего его с неподдельным вниманием Ивана. Мол, Брежнева убрал Андропов, сразу после того, как услышал его предложение Андропову уйти на пенсию «по состоянию здоровья» на пленуме ЦК, где в генсеки должен быть выдвинут Щербицкий, а сам Брежнев отходил на вторые роди с титулом «Почетного Председателя партии». Больному, страдающему почками Андропову отключили аппарат искусственного поддержания жизнеспособности. Потом то же само сделали с «нежильцом» Черненко… И все этого ради того, чтобы к власти пришел Горбачев, чтобы восторжествовала враждебная партии и государству линия агентов сионизма-капитализма Куусинен-Андропов-Горби… И все это при комплексе уязвленной женской полноценности Раисы Максимовне, желающей видеть во власти мужа-карьериста, не на своем месте лидера страны… Уж лучше бы Раиса вышла замуж за физика Толика, а Михаил работал бы на Ставрополье юридическим консультантом или председателем совхоза, начальствуя над комбайнерами и сам изредка садясь за руль комбайна… Этот разговор, точнее, какие-то темные слухи о властных переменах и семейных отношениях сильных мира сего, в самом начале Перестройки, со временем затуманился, исказился, расползся на грустные гнилые куски душевной ткани. Такое вряд ли вспоминается и, тем более, движет к постижению светлых истин бытия – было и сплыло, только озадачило в густом тумане времени… Иван Николаевич осознал ужас перестройки тогда, когда на его глазах зарезали в электричке в полупустой вечерней электричке на глазах всего вагона сонного пассажира. К нему подошли двое парней в кожаных куртках и, очевидно, шепотом стали требовать отдать им деньги. Наверняка, пригрозили: «Жизнь или кошелек?» И ужас вопроса, не услышанного, но понятого мысленно, передался Ивану Николаевичу: мозг его среагировал на вопрос и подсказал тому несчастному пассажиру: «Скажи, берите кошелек, и от тебя отстанут». Что ответил пассажир? Какая разница, что тон ответил. Ивану Николаевичу передалось смятенное сознание человека буквально за мгновение, когда у него отымут жизнь. Отымут жизнь тогда, когда электричка затормозит у платформы и когда распахнутся двери для выхода и входа пассажиров – он остро почувствовал мгновенный биоэффект погибели… Бандиты перерезали молчаливому пассажиру горло, быстро спрыгнули на платформу с окровавленным ножом палачей, погубителей случайных, подвернувшихся под руку человеческой жизни – и след их простыл… Электричка тронулась в полной тишине вагона, стала набирать ход – словно Перестройка в дремучей темноте жуткого человеческого бытия – и потом уж были заполошные крики потрясенного вагона, вызовы в милицию, суета сует… И все без толку… Нет жизни человеческой… Ничего нет из разумного и вечного, ради чего существовала земная жизнь творца природы по воле Господа… Напрасная жизнь по прихоти темных слуг дьявола… Может, тогда и закончилась Перестройка, как задуманное светлое дело – уж больно много темных лихих людей, реформаторов-воров и преступников-бандитов всколыхнула она! – хотя и с лозунгами для всех пожеланьями вроде светлыми: так жить по-прежнему нельзя; родина, которую мы потеряли и которую приобретем; иного не дано… А как жить можно по-новому?.. Что приобрели и приобретем и за какую цену жизней?.. Что дано все же, в конце концов, черт возьми?.. Глава 9 Кто о чем, а вшивый про баню… У кого чего болит, тот о том и говорит… Политические и академические большие игры в большой стране, катящейся в пропасть перед ее трагическим распадом после путча и Беловежского преступного сговора 1991-го… Как невесте Раисе Максимовне устаивались смотрины, так и Михаилу Сергеевичу были устроены смотрины 15–21 декабря 1984 года на западе, и смотрительница, высокородная англичанка Тэтчер сказала про того: «С ним в качестве нового генсека можно иметь дело». В составе делегации Верховного Совета, возглавляемой членом Политбюро, секретарем ЦК, председателем комиссии по иностранным делам ВС М. С. Горбачевым, был А. Н. Яковлев, депутат ВС, член комиссии по иностранным делам Совета Национальностей, Е. П. Велихов, депутат ВС, председатель комиссии по энергетике Совета Национальностей, вице-президент Совета Национальностей. Яковлев скоро станет «архитектором Перестройки», а Велихов должен был, «по идее» стать президентом АН на декабрьских выборах 1986 г. Однако по итогам выборов 1986-го вице-президент, академик-секретарь ОИВТА Е. П. Велихов неожиданно проиграл президентские выборы другому несильному кандидату на пост вице-президенту, математику Г. И. Марчуку. Проигрыш Велихова, которого возил с собой Горби на смотрины в Англию, не хватавшему звезд с неба Марчуку, при быстрой вынужденной отставке президента-атомщика Александрова, никогда бы не случился, если бы в апреле 1986-го не было бы чернобыльской трагедии со взрывом РБК-реактора. Оказалось, что в жуткой трагедии виноваты не только стрелочники-операторы чернобыльской АЭС, но и сами строители ненадежных реакторов: долгожители, члены академии Александров, Доллежаль и многие другие. Все спасители страны, создавшие атомную и водородную бомбу, «экологически чистые» реакторы для энергетики оказались под подозрением после радиоактивного заражения земель Украины и Белоруссии… Как после самоубийства руководителя государственной комиссии по ликвидации чернобыльских последствий Легасова избирать президентом АН атомщика и академика-секретаря ОИВТА Велихова, ставленника Горби?.. Не Чернобыль ли стал предтечей ухода с политической арены Горби, символом крушения великой страны Советов?.. Только близость к телу генсека его избранного ставленника, академика-секретаря ОИВТА, также прошедшего английские смотрины перед выборами в президенты АН, позволила тому провести в членкоры по своему отделению кандидата технических наук, министра МЭП В. Г. Колесникова (уникальный, парадоксальный случай в истории естественных наук АН).