Раздался общий теплый смех и возгласы «за себя говори». — В последнее время мы заезжали за ней и привозили сюда, — объяснила миссис Бут. — По очереди. — Я слышала, что все стало хуже, когда она начала бродить по ночам, — заметила Тельма. — В поисках Гордона. — Она хотела было добавить, как Топси слонялась по полям в тапочках, но почему-то эта деталь казалась оскорбляющей память Топси. — Я об этом ничего не слышала, — ответила миссис Бут. Тельма оглядела группу: ноль реакции. — Конечно, она стала немного забывчивой, бедняжка. — Розовый шестьдесят три, — произнес кто-то зловещим тоном, и вышло до того похоже на Топси, что все снова засмеялись. — Она отвечала за нашу лотерею, — пояснила миссис Бут, указывая на разношерстную композицию из консервных банок и сладостей. — С Топси Джой невозможно спорить, — сказал вэвээсник Брайан. Тельма, у которой было множество воспоминаний о лотереях родительского комитета, улыбнулась; она вполне могла в это поверить. — Кстати, а вы не знаете, когда похороны? — деловым тоном осведомилась миссис Бут. Тельма почувствовала общее предвкушение; по опыту работы в благотворительном магазине она знала, что похороны для стариков — целое событие: повод встретиться, предаться воспоминаниям, испытывая негласное удовлетворение от того, что они пережили умершего. — Нет, пока не знаю. Скоро, полагаю. — Я думала, вы пришли, чтобы рассказать нам об этом. — Миссис Бут была явно разочарована. — Нет. Не совсем. — Вот оно, подумала Тельма. — Это был такой шок для нас. Мы с подругами — помните Лиз Ньюсом и Пэт Тейлор? — так вот, мы видели ее буквально за неделю до этого. Такая трагическая случайность — перепутать таблетки. А вот теперь наступила пауза, как в кино, где люди молча обмениваются взглядами. В конце концов кто-то взял слово. — Скорее я прыгну с шестом через церковь Балдерсби, чем Топси Джой перепутает таблетки. — Одобрительное гудение. — Некоторым из нас, — начала миссис Бут, — из стареньких, кажется, и вам, миссис Купер, я готова об этом сказать, что в этом деле что-то не так. — Скажи ей, Дасти, — попросил кто-то. Нервная женщина в вишневой кофте напряженно уставилась в пустую тарелку. — Все в порядке, — сказала миссис Бут. — Миссис Купер можно доверять. — Да что тут скажешь, — вздохнула Вишневая Кофта: по всей видимости, это и была Дасти Уэбстер. — Просто… просто в ту ночь в доме кто-то был… кто-то кроме миссис Джой. — Она их видела, — добавил вэвээсник. — Не совсем так, — взволнованно поправила Дасти Уэбстер. — Дай ей рассказать все самой, Брайан, — непререкаемым тоном заявила миссис Бут. — Я повела Зигги на вечернюю прогулку. — Это ее пес, — вставил Брайан. — Он из приюта, — пояснила Дасти Уэбстер. — И у него свои привычки. Он не будет делать свои дела где попало; его любимое место — у входа в Сайк. — Это поле рядом с домом миссис Джой, — вклинился Брайан. — Так вот, это была суббота, тот вечер, когда все случилось… около семи. Я знаю, потому что спешила попасть на «Танцы со звездами». — Судя по тому, как Дасти оправдывалась, ее рассказ уже успели поставить под сомнение. — В общем, я проходила мимо дома, увидела, что наверху зажегся свет, и подумала, что теперь моя очередь забирать ее в обеденный клуб, но в четверг у меня врач, и нужно попросить кого-то другого. Шел снег — не очень сильный, мокрый, как сегодня, но все-таки на земле он таял не сразу. И вот, пока я смотрела в раздумьях на дом, кто-то заглядывал внутрь. — Через дверь? — уточнила Тельма, представив стеклянный фасад. — Нет, через окно рядом с ней. В то, что сбоку, справа. Я крикнула: «Вам нужно постучать, она немного глуховата», и человек повернулся и посмотрел на меня. Я хотела что-то добавить, но Зигги торопился, и я подумала, что договорю на обратном пути. Но когда я шла обратно, там никого не было. Но я знала, что это только снаружи. Бревно вдруг зашипело, и, несмотря на огонь, по спине Тельмы пробежала холодная дрожь. — К дому вела цепочка следов… только в одну сторону. — А куда именно они вели? — Вокруг дома, к задней двери. Но, как я уже сказала, обратно никто не возвращался. — Дасти Уэбстер печально посмотрела на пустую тарелку. — Мне нужно было что-то сказать, подойти и постучать. — Дасти, дорогая, откуда тебе было знать, — сказала миссис Бут все тем же непререкаемым тоном. — Это не твоя вина. В мыслях Тельмы возник образ двух предыдущих ночей: юноша, который небрежно складывает газету, протягивает руку и душит старую женщину. Заурядное зло… — А этот человек, — поинтересовалась она, — это был мужчина или женщина? — Не знаю, скорее всего, мужчина, но было уж очень темно, а он был закутан по уши. — Вы сообщили в полицию? Вокруг раздался презрительный смех, напомнив Тельме ее собственный опыт общения с полицией. — Ясно одно, — нетерпеливо сказал Брайан, — лучше перестраховаться. Взять хотя бы ту женщину в Топклиффе… — Хватит уже о той женщине в Топклиффе, — отрезала миссис Бут, и Тельма так и не узнала, что же там произошло. * * * Прежде чем сесть в машину, Тельма вернулась к Гортопсу. Она заглянула в окно справа; то самое, в которое, по словам Дасти Уэбстер, кто-то подглядывал. За ним ничего не было, только кладовка с видом на боковую дверь. Зачем было заглядывать сюда, а не через большое окно? Почему бы не постучать в парадную дверь? Разве что… разве что этот кто-то не хотел, чтобы Топси знала о его присутствии. Тельма направилась обратно к воротам, но тут послышался звук открывающейся двери. Она услышала голос раньше, чем увидела женщину. — Я уже здесь, в доме. — Голос, доносившийся из-за угла, звучал грубо и недовольно. — Я думала, мы собирались встретиться здесь? Но мне нужно вернуться в офис. Ты можешь мне перезвонить? — Женщина появилась из-за угла, покачивая ключами и связкой писем; среди них Тельма увидела желтый конверт, который она заметила через дверь раньше. При виде Тельмы раздраженное выражение лица сменилось улыбкой, которую нельзя было описать иначе как «профессиональную». — Здравствуйте, — сказала она. — Чем я могу вам помочь? Боюсь, дом еще не готов к просмотру. Несс. Костюм, улыбка, завивка — это могла быть только она. Запихнув под мышку почту, она уверенным тоном представилась: «Несс Харпер, агентство недвижимости “Зеленая трава”». Тельма объяснила, кто она такая, заслужив смех и возглас «Слава богу». — Полагаю, вы в курсе случившегося. — Несс почтительно понизила голос. — Я здесь, чтобы узнать, могу ли чем-нибудь помочь, — объяснила Тельма. Представив себе рулон мусорных пакетов на заднем сиденье, она подумала, что это не совсем ложь. — Слава богу, — повторила Несс. — Но фактически все уже сделано. Я заехала забрать почту. Дом будет сдаваться в аренду, пока Келли-Энн не сможет выставить его на продажу, бедняжка. Осталось только сделать уборку — и делу конец. Пискнул телефон, и Несс лихорадочно схватила его. — Да что такое? — Она в отчаянии посмотрела на экран. — Ну спасибо. Подняв глаза, Несс пояснила: «Мне пора: офис в Тирске вызывает!» Она судорожно проверила почту. «Хлам, хлам, хлам, хлам, хлам», — пропела Несс, положив только пару писем в сумку. Открыв мусорный бак, женщина швырнула остальные внутрь и с грохотом захлопнула крышку. — По-хорошему, бумаги нужно отправлять в шредер, но жизнь слишком коротка, — заявила она по дороге к воротам. — Я скажу Келли-Энн, что вы заходили. Тельма смотрела, как Несс резко отъезжает от дома; она определенно торопилась. Что же было написано в том сообщении? Тельма вернулась на подъездную дорожку и, отбросив сомнения, открыла мусорный бак. Вытянув руку, она почти дотянулась до выброшенных писем. Разве это считается кражей, раз они уже в мусорке? И потом, Тельма лично проследит, чтобы все бумаги отправились в шредер. В конце концов. Глава 16, Где интенсивная зумба оказывается слишком интенсивной, а в раздевалке кипят страсти В тот же вечер, в двадцать семь минут седьмого, Мэнди-ранее-Пиндер (Шафранска? Сцепанска?) не была замечена в числе участниц урока по интенсивной зумбе, который проходил в здании бывшей фабрики кормов для скота, ныне переоборудованной в дорогой фитнес-клуб «Формы будущего». Устроившись, как она надеялась и молилась, незаметно в задней части зала номер три, Пэт спрашивала себя, кем она себя вообразила. Праведная смесь азарта, сомнений и любопытства, которая так разгорячила ее при просмотре новостей прошлым вечером, угасла; неловко сидя на полу, она задавалась вопросом: что, если ее чувства были вызваны беспокойством о Лиаме, а не верой в существование какого-то мошеннического заговора с участием Топси. А вся эта история со злополучным колл-центром и его подозрительным оператором… это же просто смешно. К тому же беспокойство по поводу Лиама тоже немного улетучилось. Пэт все-таки заглянула в его комнату после обеда — никаких следов противозачаточных, но самое главное: он казался прежним, сдержанным. Опять появились черные футболки, музыка, звучащая из его комнаты, вернулась к своему обычному немелодичному ритму, а когда на ужин подали макароны с сосисками, он сказал «спасибо, Найджелла» привычным усталым тоном. Более того, он выглядел поникшим и грустным, как тогда, когда исчез хомяк Аполлон. Что бы там ни происходило у них с кельтской поэтессой, все это, по-видимому, закончилось. Так что единственное настоящее беспокойство Пэт было связано с ее фигурой. Неутешительное сочетание дверцы шкафа и окна в комнате Лиама в тот день неожиданно и обвиняюще отразило ее саму под совершенно отвратительным углом, и никакое втягивание живота не могло спасти ситуацию. Вот почему Пэт, терзаемая сомнениями, оказалась в глубине танцевального класса, где атмосфера разительно отличалась от занятий по пилатесу, которые она посещала время от времени. Начнем с самого помещения: натертый до блеска деревянный пол, слабый запах корицы, обшарпанные кирпичные стены, беспорядочные металлические столбы или балки, покрытые глянцевой краской, черно-белые фотографии тел, извивающихся под таким углом, что Пэт вздрагивала от своего отражения в дымчатых зеркалах и судорожно втягивала живот (снова). Всем своим видом этот зал подчеркивал серьезность своих намерений — куда до него местному Дому культуры в Борроуби с пластиковыми стульями и плакатами о дружбе от детского кружка. А уж об участницах и говорить нечего. Мэнди-ранее-Пиндер по-прежнему отсутствовала, но здесь была веселая Джо из банка с прекрасным стройным телом и в очень дорогом гимнастическом купальнике. Здесь это, похоже, было нормой — стройные тела и дорогие купальники. Пэт перевела взгляд на свой собственный наряд. Ее трико хранило следы многолетней стирки с различными комбинезонами и комплектами для регби, легинсы сморщились, а повидавшая много пластиковая бутылка с водой оказалась в одиночестве в море розовых, оранжевых и голубых стальных фляжек. Добавим к этому атмосферу: разговоры вполголоса, прерываемые растяжкой и глубокими вдохами, поворотами и сгибаниями. Никто не смеялся. Пэт подумала об Ольге, своей подруге с занятий по пилатесу. Однажды они так смеялись, пытаясь «удержать таз», что это привело к небольшой катастрофе. Пэт незаметно проверила, на месте ли ее прокладка «на всякий случай». Но тревожнее всего выглядела инструктор. «Меня зовут Кейт!» — рявкнула она, настраивая свой айфон и подключая его к какой-то сложной звуковой системе (Пэт вспомнилась видеокассета с упражнениями Розмари Конли). Кожа да кости, а во впадине между ключицами поместится чашечка из «Старбакса». А ее улыбка! Мрачная улыбка «я профессионал» напомнила Пэт того ужасного инспектора из министерства образования. Ничего общего с Олли, инструктором по пилатесу. Пэт не могла себе представить, что Меня-зовут-Кейт примется распевать арии из «Эвиты»[22] или бодро восклицать: «Дамы, сжали ягодицы! Я хочу, чтобы мы здесь раскалывали грецкие орехи!» Меня-зовут-Кейт закончила манипуляции и протрубила: «Время интенсивной зумбы», но прозвучало это как угроза, а не как призыв к действию.