Ее веки затрепетали. Она внезапно вспомнила его в возрасте шести лет в пижаме с роботами, кашляющего — один из его неприятных грудных кашлей, с большими горящими глазами. И в чем-то он до сих пор оставался этим маленьким мальчиком. Пэт поняла, что еще чуть-чуть, и она поставит их обоих в неловкое положение. Чтобы скрыть неловкость, Пэт наклонилась, собирая беговую и крикетную форму, оставленную для стирки. Крикет. — Льорет, — выдала она. Лиам посмотрел на нее безучастно, с тем подозрительным непониманием, которое так хорошо удается подросткам. — Разве его не так зовут? Льорет или как-то так? Ты был с ним в команде в «Риво» в прошлом году. Он повернул голову и впервые по-настоящему посмотрел на нее, на его лице проступило понимание. — Лозза Уитлоу? — Высокий такой. — Большие карие глаза и на лице написано «любите меня»? — Пэт кивнула. — А что с ним? — Видела его сегодня. Он работает на подругу Келли-Энн. — Капитан Детонатор. — Реплика была скорее направлена в окно, чем обращена непосредственно к ней. — Что-что? — Это его прозвище. Дамский угодник наш Лозза — обычно кружит голову сразу нескольким. А когда все становится слишком сложно, то просто исчезает и говорит, что его телефон «взорвался». — Лиам нарисовал в воздухе кавычки. Именно это Льорет сказал тогда в офисе Несс, отметила Пэт. — В прошлом году на крикете выяснилось, что он одновременно встречается и с сестрой капитана, и с миссис Бисборо, которая ведет счет. — Люси Бисборо? — Пэт представила себе юбки из ткани, вязаные береты и вьющиеся рыжие волосы; потрепанный фургон «Моррис Майнор», обклеенный различными стикерами Национального треста. — Она самая. Пэт не верила своим ушам: Люси Бисборо по меньшей мере тридцать пять. И где во всей этой картине был мистер Бисборо? — Ты хочешь сказать, что этот Лозза встречался с Люси Бисборо? — переспросила она. — Прямо настоящий роман? Лиам кивнул. — Жигало и Бисборо. Развели шашки. — Что-что? — Так Дриббл сказал. — Дриббл был членом команды по крикету, известный своими оговорками. Пэт продолжала выглядеть озадаченной, пытаясь понять смысл. — Он ошибся, мама, он имел в виду «шашни». — Да-да, я поняла, — выдохнула она. Весь этот разговор доставлял ей сильный дискомфорт. — Все закончилось перед финальным матчем, — продолжил Лиам. — Драма на поле, Дриббл должен забить, Льорет исчез, и нас сметает команда Пэйтли-Бридж. Спасибо и спокойной ночи, Льорет Уитлоу. * * * Сидя позже на кровати с кружкой горячего шоколада в руке (неужели в нем правда всего тридцать семь калорий?), Пэт размышляла о словах Лиама. Люси Бисборо. Она вспомнила бесконечные разговоры во время матча о фэн-шуй или прегрешениях их члена парламента. Затем эта мысль поразила ее, как порция кофеина. Конечно! Несс! Льорет и Несс! Вот почему Несс с таким нетерпением ждала, когда раздадутся шаги на лестнице. Вот почему она так хотела избавиться от нее. Мысли Пэт вернулись к той закрытой двери. (Закрыто. Но мы с нетерпением ждем возможности помочь вам найти вашу мечту позже!) В голове Пэт пронеслась смесь мыслей и чувств. Несс старше парня по крайней мере лет на двадцать. Эта завивка, этот костюм — Пэт снова фыркнула, и все-таки что-то в Несс привлекло такого молодого и очень видного парня. И как Пэт могла упустить такое, ведь все это было прямо у нее под носом! Она сделала глоток шоколада. (Если здесь всего тридцать семь калорий, то почему бы не добавить сюда немного тертого кондитерского шоколада?) А есть еще Лиам. И кельтская поэтесса (Индия!) тут ни при чем… Что-то точно происходило… что-то связанное с интернетом, что-то связанное с людьми, которые что-то говорят. Но что именно? Индия сказала, здравый смысл поможет ему справиться. Справиться с чем? * * * Закончив заводить бабушкины часы в холле, Тедди сказал: «Долго не засиживайся». Прислушиваясь к его удаляющимся размеренным шагам, Тельма размышляла об одном из многих преимуществ долгого брака: понимание другого человека, понимание, когда он хочет поговорить, а когда остаться наедине со своими мыслями. Она села поудобнее и постаралась, чтобы покой комнаты, свет ламп и мягкие цвета дерева поглотили ее мысли. Она знала, что сон придет к ней еще не скоро. Церковный колокол в отдалении пробил одиннадцать, и Тельма усилием воли принялась собирать разрозненные мысли, не позволяя им метаться, будто перевозбужденные дети. Была ли Топси убита или, как все считали, произошла трагическая случайность с таблетками? Но далеко не все так считали, подумала она. Люди за шестьдесят в обеденном клубе. В голове послышался голос: Скорее я прыгну с шестом через церковь Балдерсби, чем Топси Джой перепутает таблетки. Или… Было бы лучше, если б она умерла… Погодите-ка. Эти слова. До сих пор Тельма ломала голову над тем, кто их сказал, но кому они были адресованы? Кому? Ведь таинственный «он» думал, что Топси спит. Часы пробили четверть полуночи. Она все еще не могла заснуть, но ее сознание устало и поникло от перспективы нового раунда размышлений. Почти не задумываясь, Тельма рукой потянулась к старому красному молитвеннику в мягком переплете, подаренному ей бабушкой Спилман. В нем были молитвы, Псалтырь и Новый Завет. Мягкая обложка, шелковистые страницы с золоченым обрезом не раз дарили ей мудрость и озарение. Книга открылась на Псалме 32. «Много скорбей нечестивому, но непоколебимая любовь окружает уповающего на Господа». Скорби нечестивых. Тельма удовлетворенно кивнула; как всегда, она получила свежий взгляд на проблему. Она не знала, был ли кто-то в ее мыслях нечестивцем — разве кто-то все-таки убил Топси. Но у кого могли быть свои скорби? Как насчет Оливера Харни? Она улыбнулась, вспомнив уговоры Эрнеста Крэбтри не подпускать этого человека близко к дому 47 по Колледж-гарденс. Если Оливер завышал цены для столь уязвимой группы населения, то это, конечно, был нечестивый поступок. Но мог ли он зайти дальше? Тельме вспомнилось, как дрожала дверь туалета под ударами его кулаков. Определенно, он был взволнован, даже паниковал. Она вернулась мыслями к их встрече… Он был уверен в себе. Печален? Нет, не особо — но и особенно счастливым не был. Кто еще? Несс. Она вспомнила напряженное хлопанье крышки мусорного бака и ее быстрый, почти бешеный отъезд в Тирск. Еще одна несчастная особа. И у нее было сильное подозрение почему. Горе-сборщик. Льорет или как его там. С ним она еще не встречалась, но, судя по рассказам Лиз и Пэт, он обладал той привлекательностью, которая почти всегда приводит к неприятностям. Тельма вспомнила всех руководителей молодежной группы, кроме одного. Да, определенно неприятности. Но может ли такой человек перемешать чьи-то таблетки? А потом, конечно, была Мэнди. Ее образ появлялся в мыслях Тельмы чаще всего. Она представила себе побледневшее лицо и затравленный взгляд на той парковке. И снова слова, загадочные, тревожные слова… Иногда ты делаешь неправильный выбор. Насколько неправильный? — Господи, — произнесла она во второй раз за вечер. — Благослови Мэнди Пиндер, держи ее за руку и направь, в какую бы беду она ни попала. * * * Скорби нечестивых. Что ж, практически у каждого был свой повод для скорби. А зло ведь может быть таким заурядным. Беззубая улыбка… ручки, тянущиеся к ней… ее ладони на ручке коляски… Тельма покачала головой. Об этом она не будет думать, не сегодня. На чем она остановилась? Зло, заурядное зло, нисколько не похожее на мультяшное зло, где злодей (или злодейка) радостно гогочет, загребая деньги лопатой. Лопатой? Откуда взялся этот образ? Ах да, Лиз. Нет, не так. Лиз пересказывала разговор с Уэйном из «Северных рыцарей». Она улыбнулась про себя. Надо же, Лиз — в логове стриптизеров! Погодите-ка. Она нахмурилась. На секунду что-то мелькнуло. Но тут же исчезло. Конечно, единственной по-настоящему скорбящей была Келли-Энн. Тельма вспомнила те крепкие объятия, тот затравленный взгляд, а потом с внезапностью, заставившей закрыть глаза и впиться ногтями в ладони, к ней вернулась старая многолетняя черная тревога. Кто позаботится о ней и Тедди, когда придет время? Она вздохнула. Пора ложиться, нет никакого смысла сидеть здесь и ждать того, что Пэт всегда называла «в голове лампочка зажглась». Погодите-ка. Лампочка. Дасти Уэбстер говорила, что видела, как наверху зажегся свет, когда она проходила мимо дома и заметила человека, слоняющегося снаружи. Это означало, что в половине седьмого Топси, предположительно, не лежала без сознания в своем кресле… Глава 24, Где память Топси Джой почитают цветами и некоторыми домыслами