Спокойные ночи без заморочек, обещал канареечно-желтый шрифт. Подарки для ваших близких. Пэт покачала головой; дозатор для таблеток в ее представлении едва ли был хорошим подарком. — Все товары ориентированы на пожилых людей, — сказала Тельма. — Тех, кто зачастую живет один… возможно, не совсем в здравом уме… обещания денег, бесконечные каталоги… Придумано ловко, вот только умысел злой. Пэт пролистала каталог: в роли пожилых людей — на прогулке, в душе, за чтением — выступали сплошь ухоженные модели не старше шестидесяти, которые не узнали бы прокладку от недержания, даже если б та ударила их по модной прическе. — Я не понимаю, чем нам это поможет, их так много. — Товаров да, — согласилась Тельма, — но обратный адрес на конвертах всегда один и тот же: а/я 25, Уолдфилд. — То есть все эти компании используют один и тот же адрес? — Это одна и та же компания — под названием «Золотые дни». Видела бы ты, что про них пишут в интернете. Пэт проглядела еще один каталог, пытаясь подавить неприятное чувство, что ее опять обошли. Все то же самое: некачественные товары, несуществующая служба поддержки и снова нежелательная почта. — Это отвратительно, — устало вздохнула она. — Все это. — Что отвратительно? — Никто из них не слышал, как подошла Лиз, но вот она — с кофе в руке и ярким, почти лихорадочным взглядом. У Пэт возникло внезапное желание собрать всю почту и судорожно запихнуть ее под джемпер. Но Лиз улыбалась, немного принужденно, но все же улыбалась. — Итак, — она села. — Я хочу услышать все о вашей вчерашней поездке в Мэшем. — Мэшем подождет, — сказала Тельма. — Как дела у Джейкоба? * * * — Повсюду валялись вещи… Этот класс — самая настоящая помойка. — Кофейная чашка отчетливо звякнула о блюдце. Лиз говорила без остановки ровно семнадцать с половиной минут. — Есть вещи и похуже, чем грязная комната, — заметила Пэт. Она вспомнила, в какое состояние время от времени приходила ее собственная классная комната. — Это больше, чем просто беспорядок. — Лиз с трудом подбирала слова. — Там нет никакой системы… Книги разбросаны как попало, работы на стенах устарели. Джейкоб говорит, что она постоянно теряет вещи. И все же все считают ее замечательной, безупречной учительницей. А она не такая. Но она так умеет общаться с людьми, что все ей верят. — Ее голос звенел от злости. — Меня поражает, как все готовы верить ее лжи. — Люди склонны верить во что угодно, если повторять это часто и в нужное время, — вставила Тельма. Ей стало интересно, кто впервые дал миссис Белл эпитет «безупречная»; она подозревала, что это была сама миссис Белл. За годы работы она повстречала немало таких миссис Белл. — Вопрос в том, что делать, — отозвалась Лиз. Ее ждала встреча с Тимом и Леони, чтобы ввести их в курс событий, как и было оговорено, и в данный момент она совершенно не представляла, что говорить. Она выдохнула и на мгновение, всего на мгновение, позволила мирной суете кафе садового центра унять ее тревоги. — Конечно, всегда есть другие школы, — мягко и спокойно сказала Тельма. Лиз уставилась на нее, не донеся до рта кофейную чашку. — Школа Святой Анны очень хорошая, — возразила Лиз — Все так говорят. — Но не для Джейкоба, — возразила Тельма. — И уж точно не с этой миссис Белл, — добавила Пэт. Лиз посмотрела на подруг. Тим и Леони каждый раз неизменно подчеркивали, что школа Святой Анны, отмеченная министерством образования, — лучшая в округе. Она помнила, как мечтала, чтобы Джейкоб получил там место, ведь они жили в другом микрорайоне, по соседству. Помнила огромное облегчение и бутылку просекко, когда его приняли. И все же… и все же… Она снова посмотрела на верных подруг. — То, что случилось на днях, на похоронах… — Это был очень трудный день, — заметила Тельма. — Я думаю, мы все были немного не в себе, — подхватила Пэт. Повисла пауза, и они улыбнулись друг другу. Этого было достаточно. — Как бы то ни было, — сказала Пэт, — ты должна услышать о нашей поездке в Мэшем. Тельма начала повествование, а Пэт то и дело вставляла красочные ремарки. По мере рассказа Лиз хмурилась все сильнее и сильнее, мысли о Джейкобе отошли на второй план; к концу рассказа она уже сжимала край стола, а костяшки пальцев побелели. Затем Пэт представила результаты поиска Лиама в интернете и объяснила, что общего между номерами из ежедневника Оливера Харни. — «Рипонский вестник», — заявила она. В этот момент телефон Тельмы пронзительно зазвонил. С напряженным и застывшим лицом она схватила его и посмотрела на экран, расплескав при этом кофе. — Извините, мне необходимо ответить. — Она удалилась в тихий уголок Эдинбургской шерстяной фабрики. — Так зачем Оливер Харни звонил в «Рипонский вестник»? — спросила Лиз, нахмурившись. — Он не звонил, — ответила Пэт, не сводя глаз с Тельмы. — Он читал его. Раздел «Рождения, свадьбы и похороны», — добавила Пэт. Она достала из папки распечатанную статью из «Йоркшир пост» и положила ее на стол. «Стервятники: как аферисты охотятся на одиноких и беззащитных» — гласил заголовок. Лиз ощутила холод в груди; неприятное предчувствие — только пока неясно, что именно не так. — Такие люди, — продолжала Пэт, — выискивают объявления о смерти, а через некоторое время приходят к супругам покойных и говорят, что их муж или жена о чем-то с ними договорились. Род рассказывал мне об этом вчера вечером. Лиз напряглась, вспомнив слова Брайана на похоронах: …как голос из могилы. Это было через три месяца после похорон… …Мне очень повезло. Он сказал, что еще одна зима, и я мог бы потерять крышу… Схватив газету, она с озабоченным и сосредоточенным видом принялась изучать статью, и тут Тельма снова присоединилась к ним. — Все в порядке? — уточнила Пэт, хотя очевидно было обратное. Тельма посмотрела на подругу; внезапные телефонные звонки людям пожилого возраста зачастую были предвестниками какого-то несчастья, и она должна была что-то сказать, чтобы успокоить подругу. Но она не была готова. Пока не готова. — Автосервис, — бросила она. Что, в общем-то, было отчасти правдой. Пэт посмотрела на подругу. По ее опыту, для того чтобы ответить на звонок из автосервиса, не нужно удаляться в тихие уголки Эдинбургской шерстяной фабрики. Но прежде чем она успела что-то сказать, их отвлек скрип стула Лиз. Та встала, и на ее лице застыло выражение, которое можно было описать не иначе как «жуткое»; Тельме вспомнился спектакль «Медея» с Дианой Ригг, особенно та часть, где она убивала своих сыновей, чтобы отомстить мужу. За все время знакомства с Лиз Пэт видела такое выражение на ее лице всего один или два раза: в частности, в тот ужасный момент, когда буфетчица ударила ребенка. Подруги забеспокоились: возможно, им не стоило рассказывать ей о своих находках? — Мне нужно идти, — сказала Лиз голосом, не терпящим возражений. По пути к двери кафе она остановилась и оглянулась: — «Скел Хилл». — Подруги молча смотрели на нее. — Другая школа в Бороубридже. Глава 30, Где восхищаются платьем, вспоминают караоке и разбивают чашку Тельма вытряхнула содержимое еще одной сумки на пол в кладовой и заставила себя сосредоточиться на пастельном трикотаже и ворохе брюк. Телефон опять был на виду; она еще раз убедилась, что сигнал хороший. Как удачно, что подошла ее смена в благотворительном магазине: так она могла занять свои мысли чем-то иным, чем решение, которое, как она чувствовала, ей предстояло принять. Тельма начала сортировать одежду по трем стопкам, проверяя при этом карманы. (Однажды она обнаружила 50 фунтов!) Вот чем хорош благотворительный магазин — всегда можно на что-то отвлечься, всегда заглянет кто-нибудь знакомый, всегда есть интересные новости, над которыми можно поразмыслить. И в этот день в поводах отвлечься недостатка не было: очередные новости о директоре школы Святого Варнавы (по всей видимости, установившем цели для родительского комитета по сбору средств, что вызвало всеобщее возмущение) и пикантное поведение хозяина отеля «Стейшн» (Тельма не находила в этом ничего пикантного; по ее опыту, пятидесятилетние мужчины почти повально влюблялись в двадцатилетних девушек). К тому же вспышка гриппа в новом доме престарелых возле колледжа означала большее, чем обычно, количество вещей, которые нужно разобрать, и хотя формально в смене было три человека (она сама, Полли и Верна), именно в этот день Верна меняла витрину. Витрина в благотворительном магазине при хосписе была ревностно оберегаемым делом рук Верны, и она непременно меняла ее в третий четверг каждого месяца, неуклонно делегируя все обязанности по обслуживанию и сортировке тем, кто работал в тот день, пока она трудилась над своим последним творением. Но итог… Не то чтобы эти витрины не привлекали внимания или были непродуманными, просто содержимое почему-то никогда не укладывалось в единую картину. Цвета контрастировали друг с другом, на вещах были заметные пятна, дыры или дефекты. Взять хотя бы тот незабываемый случай, когда в центре экспозиции красовалась конопля (Верна была не особо сильна в садоводстве). «Окна от Верны» — постоянно шутили они с Тедди. Было около четырех часов, и Тельма как раз разбирала последний пакет, когда Верна наконец закончила, скрестила руки и отступила назад с возгласом «вуаля!» с завидной самоуверенностью человека, нисколько не сомневающегося в себе. Полли и Тельма покорно осмотрели результат ее творчества. В этом месяце фирменными цветами были зеленый и желтый. Три платья разных оттенков зеленого и желтого украшали три потрепанных манекена, а перед ними была разложена коллекция предметов, которые, по мнению Верны, отражали суть весны: пара совочков (один ржавый), пара секаторов (вообще-то, обрезкой занимаются скорее летом?), несколько книг по садоводству, чайный сервиз на подставке для торта… вот только зеленый и желтый цвета не совсем сочетались, а две чашки из сервиза отсутствовали и были заменены другими, совсем непохожими. Задумка сама по себе была неплохой, размышляла Тельма, осматривая витрину. — Ого, — сказала Полли с отрепетированным благоговением, — я не знаю, как ты это делаешь. — У меня есть опыт работы в рознице, — с готовностью отозвалась Верна. — Это помогает. Тельма, которая точно знала, что этот опыт заключался в работе на полставки в «Данелм Миллс» в Каслфорде пятнадцать лет назад, не стала ее поправлять. — Это поразительно, — сказала она и снова посмотрела на витрину, чувствуя, что какая-то деталь затронула что-то на задворках ее сознания… с чем-то она была связана… Тельма попыталась вспомнить, с чем именно, но в этот момент услышала, как сзади затрезвонил телефон. — Извините. Пять минут спустя она медленно вернулась в магазин. Все было почти так, как она и предполагала, а ведь ей так хотелось ошибиться. Теперь нужно было принять решение. Снаружи на улице зажигались первые огни. Время, когда люди возвращаются домой, включают лампы, закрывают шторы и думают лишь о том, что подать к чаю и посмотреть по телевизору. Тельма боялась мыслей, которые, как она знала, нахлынут, точно зубная боль, как только у нее появится для этого время. Она замерла. В магазине, перебирая детскую одежду, стояла Мэнди-ранее-Пиндер. Поглощенная этим занятием, она не заметила Тельму. Девушка с отработанной, но безрадостной оперативностью сканировала одежду, размеры и цены. Выглядела она… усталой. Усталой и измученной. Что она делала в благотворительном магазине в Рипоне, ведь жила и работала в Тирске? — Привет, Мэнди, — поздоровалась Тельма. — О, миссис Купер. Здравствуйте, я не знала, что вы здесь работаете. — Ее тон был ровным, без капли удивления, верный признак усталых и измученных людей. — Да. Что привело тебя в Рипон? — Я еду на работу. Тельма удивилась: — Разве банк не закрывается через полчаса?