— Не в банк, в «Сэйнсберис»[28]. У меня там вечерние смены: в четверг, пятницу и субботу. — Ее пальцы нервно мяли шарф, и она бросила судорожный взгляд в окно. В этот момент Полли спросила Тельму, представляет ли фарфоровый осколок какую-либо ценность (ответ: нет), и Мэнди, возобновив осмотр и прищурившись, поднесла кофту для девочки к свету. В том, как она проверяла швы и подмышки, было что-то очень привычное — она явно не впервые была в благотворительном магазине. Отложив кофту, девушка посмотрела на одежду для взрослых. Ее взгляд упал на одну из немногих действительно качественных вещей в магазине, бордовое платье, которое принесла симпатичная молодая жена нового адвоката из «Кей и Стивенс». Мэнди прижала платье к себе, и на секунду ее лицо стало мечтательным, а Тельма вспомнила замкнутую девочку с сумкой розовых, зеленых и голубых пони. — Нет, — вздохнула Мэнди, повесив платье обратно на вешалку. — Нет, я должна оставаться хорошей. Она одарила Тельму усталой улыбкой, больше похожей на гримасу, и вышла из магазина. — Девушка разбирается в одежде. — Для Полли, имевшей свой собственный элегантный стиль, это была настоящая похвала. — Она была здесь раньше? — спросила Тельма. — Несколько раз. У нее наметанный глаз на качественные вещи. Она показывала мне платье, которое купила в «Оксфаме»: «Шанель». А ее загар — это тебе не дешевый спрей. Что бы я только не отдала за свой собственный солярий. — Она вздохнула: мир «Шанель» и соляриев казался таким далеким. — Ты думаешь, у нее есть солярий? — Тельма не могла понять, как это связано со вкусом в одежде. — Сомневаюсь. — Полли пришла в себя и начала закрывать жалюзи. — Ты видела, сколько они стоят? Около тридцати тысяч. На самом деле Тельма знала это слишком хорошо. Выключив свет и заперев заднюю дверь, Тельма подумала: «Мэнди работает в супермаркете? Зачем, если у нее уже есть место в банке? И почему кто-то, у кого явно есть деньги, посещает благотворительные магазины?» * * * Полдень в отеле «Да Интерейза» проходил довольно спокойно, но не обошлось и без драмы. Певец, исполняющий хиты Рода Стюарта, свалился с неопределенной формой пищевого отравления. Ходили слухи, что виной всему шведский стол, но, зная исполнителя, Каролина — главный администратор — решила, что это, скорее всего, связано с водкой. Она потратила целый час, пытаясь найти певца на замену (кто-то сказал, что среди экспатов есть новичок, который неплохо копирует Марка Оуэна), поэтому, когда в офисе отеля зазвонил телефон, она решила, что это, скорее всего, он. — Добрый день, отель «Да Интерейза», чем я могу вам помочь? — Она схватила карандаш и блокнот. — Алло. — Сигнал был очень слабый. — Здравствуйте, меня зовут Келли-Энн Джой, я останавливалась у вас несколько недель назад. Жалоба. Идеально. — Рада вас слышать, мисс Джой! — С заученной легкостью Каролина придала голосу жизнерадостные нотки, как будто о проблемах не могло быть и речи. — Я забыла, в какой комнате останавливалась. Помню, что у меня был вид на бассейн, и, похоже, я что-то забыла. Джой… Джой. Розовое платье и копна светлых волос, исполняла песню Мадонны в караоке. — Мисс Джой, как поживаете? — Караоке? А это мысль. — Хорошо. — Звучало, однако, не очень хорошо. Хриплый голос; одна из этих простуд, которыми всегда болеют англичане. В этот момент раздался приступ кашля. — У меня ужасная простуда. Так вот, я чувствую себя такой дурой. Я, случайно, не оставляла у вас розовые серьги? Розовые треугольники на золотых обручах. Я искала их и вдруг вспомнила, что надевала их в отеле, и вроде бы такой пустяк, но это моя любимая пара. — Снова кашель, или это был чих? — Прошу прощения. — Каролина достала коробку с забытыми вещами: несколько зарядных устройств для телефонов, пара колец и довольно причудливая вещь, похожая на маленького металлического броненосца. Но никаких сережек. Она сообщила новость с подобающим случаю сожалением, одновременно разыскивая номер настройщика караоке на случай, если Марк Оуэн не явится. — Мне очень жаль, мисс Джой. — Ничего страшного. Это был выстрел вслепую. — Мне жаль слышать, что вы нездоровы. Вам следует поскорее посетить нас снова. Вмиг избавим вас от любой простуды. И вы снова сможете порадовать нас исполнением «Будто девственница». — Непременно. — Вы решили проблему с телефоном вашей матери? Удалось дозвониться до нее и напомнить про таблетки? — Вот черт, звонок по другой линии. Наверное, Марк Оуэн. — Прошу прощения, но у меня важный звонок. — Боже, только бы ей не пришлось снова обращаться к настройщику караоке, ведь за последние две недели это будет уже второй случай. За 1492 мили, в Борроуби, Пэт положила трубку и заправила в рукав платок, которым заглушала звонок. Кухню наполнил запах ароматных куриных фрикаделек (103 калории за штуку). Значит, Келли-Энн не обманывала. Пэт встала, чтобы помешать еду. Все как она и предполагала, и, конечно, как сказала Тельма, полиция обязательно бы проверила такое. Чувство спокойствия, которое вызвала эта мысль, не покидало ее почти весь день. После возвращения из садового центра Пэт несколько раз пыталась дозвониться до Лиз, но звонки сразу попадали на голосовую почту. Она также обыскала комнату Лиама (насколько это было возможно) и не нашла ничего предосудительного. Он был в школе. Предположительно, там все было в порядке, иначе с ней бы связались. Казалось, на этом все, и, не имея возможности предпринять что-то более полезное, она взяла Ларсона на одну из его любимых прогулок, по тропинке, которая неторопливо петляла через поля у подножия холма Саттон-Бэнк. Из окна небо казалось угрожающим, но снаружи, если смотреть с грязных тропинок, оно было менее хмурым, несмотря на приближающийся дождь, а меняющиеся формы туч выглядели удивительно мирными. Пока Ларсон неторопливо ковырялся в зарослях живой изгороди, Пэт разрешила себе поверить, что, возможно, все наконец-то в порядке. Возможно, проблемы Лиама уже уладились… и даже если это не так… существовало нечто большее, чем все ее заботы, что-то вечное, мирное и неизменное. Как там любила повторять школьная медсестра в Брэдфорде? Отпусти, и Бог отпустит. Даже ее бедро, казалось, чувствовало себя лучше. Внезапная трель «C тобой я чувствую себя настоящей женщиной» нарушила момент, и она в панике начала перебирать в голове худшие сценарии. Вот что бывает, когда думаешь, будто все будет хорошо, дурочка. Но это был не Лиам, не школа (не полиция и не группа по борьбе с терроризмом), это был даже не Род — это была Лиз. Неужели! Что могло случиться? — Лиз, все в порядке? — Я только что вернулась из Норталлертона, — ответила та, немного задыхаясь. — Из полицейского участка. * * * В приглушенной атмосфере церкви Святой Екатерины, в ожидании репетиции хора, Тельма молилась. Что мне делать? В том-то и дело, никогда нельзя быть полностью уверенным в том, что поступаешь правильно. Это ничуть не похоже на одно из тех игровых шоу, где неправильный ответ сопровождается мигающим красным светом и сиреной. Тельма собиралась продумать все до мелочей, подвести итоги, но теперь она сидела здесь, и все, на что у нее хватало душевных сил, — это слушать музыку и чувствовать смутное беспокойство. Она попыталась снова. Стоит ли мне вообще что-то делать? Что, если я ошибаюсь? Она попыталась собрать воедино свои усталые мысли, но их было так много, что все это напоминало преодоление какой-то огромной полосы препятствий. Плохо. Тельма снова попробовала дозвониться Лиз. И снова формальный, натянутый тон Лиз попросил ее оставить свое имя, номер и короткое сообщение. Где-то далеко на кухне Морин и Кит расставляли чашки для вечерней четверговой встречи прихожан — но в остальном здесь царила тишина. Даруй мне мудрость; даруй мне проницательность. Тельма подняла лицо к сумрачному восточному окну, и тут же к ней пришла мысль — четкий, сфокусированный образ, немного невыразительное лицо с широкими бесстрастными глазами, подведенными серебристыми тенями, рассматривающее детскую одежду в благотворительном магазине при хосписе. И вместе с этим образом внутри все сжалось от страха. Я беспокоюсь о Мэнди-ранее-Пиндер, произнесла Тельма. Эта мысль была неожиданной: настолько далеко она была от другой дилеммы, тяготившей ее. Но теперь эта мысль прозвучала так ясно, что ее нужно было продолжить. Вместо того чтобы немедленно пытаться вспомнить все, что она знала о Мэнди, Тельма, как научили ее годы практики, попыталась успокоить свой разум, позволяя мыслям о Мэнди всплывать и цепляться одна за другую, как пузырьки на поверхности воды. В ее сознании всплыла целая серия образов лица Мэнди… вот на нее накричала Джо… вот она видит сообщение и выходит из бара, освещенная жутким светом уличного фонаря, вглядываясь в тени на автостоянке… вот она смотрит в окна благотворительного магазина. Бесстрастное лицо, отрешенный взгляд… Но что за ним скрывается? Гнев? Непокорность? Но затем в ее разуме возник другой образ — не лицо… Ее пальцы… Тельма вдруг отчетливо представила, как пальцы Мэнди нервно мнут шарф, — и ее сознание перелетело в 2003 год: те же самые пальцы, испачканные фиолетовым фломастером, сдавливают таблицу с правилами правописания, когда Мэнди потеряла пушистого пони (позже обнаружен в рюкзаке Мэтью Пэрри). Мэнди Пиндер была не просто обеспокоена — она была напугана. Она была не просто напугана — она была почти в бешенстве. Из-за чего? — подумала Тельма. — Господи, — произнесла она вслух. — Господи, укажи Мэнди путь, благослови ее, защити и избавь от всякого зла. Она села и задумалась. Итак, Мэнди Пиндер была напугана, но что с того? Тельма попыталась вспомнить, что она узнала в тот день… дизайнерская одежда… водит дорогую машину… Так почему же девушка регулярно, по словам Полли, ходит в благотворительные магазины? И по-прежнему оставался нерешенным еще один вопрос — как ей поступить? — Даруй мне мудрость, даруй мне проницательность, — снова сказала Тельма. И тут до нее дошло — у нее есть своего рода ответ. Мэнди определенно нуждалась в помощи. А что касается того, другого дела, то в случае сомнений — а их хватало с избытком — не стоит ничего предпринимать. Несмотря на темноту, несмотря на гул ветра, в церкви было спокойно. Тельма закрыла глаза и расслабилась, внезапно почувствовав, что все это в конечном итоге не было ее проблемой. За это отвечал кто-то другой. Внезапный резкий звон со стороны притвора заставил ее вздрогнуть. — Это всего лишь я! — крикнула Морин. — Чашка разбилась. — Не волнуйся, — добавил Кит. — Все под контролем. Тельма нахмурилась. Это показалось ей важным, но она ни за что не смогла бы сказать почему. Пронзительный звук в сумочке оповестил ее о звонке телефона. (Она никогда не понимала, зачем люди меняют рингтон.) Взглянув на экран, она увидела, что это Лиз. Неужели! Глава 31, Где случается противостояние и возникает образ королевы-воительницы