В первую же ночь после свадьбы, когда отец и Энид заснули, Блер прокралась в свое бывшее «логово». Схватив с туалетного столика толстый маркер, она пририсовала кокер-спаниелю очки, золотистому ретриверу – усы, а черному лабрадору – черную сигару в пасти. Она сложилась от сдавленного смеха пополам. Наутро из этой комнаты послышались крики Энид, и Блер прибежала туда. Глаза у ее мачехи были красными и распухшими от слез. – Зачем ты это сделала? – обиженно спросила Энид. Блер невинно вытаращила глаза: – Я ничего не делала. Может быть, ты ходила во сне, вот и нарисовала все это сама. – Ну уж нет. Я знаю, это сделала ты. Ты ясно дала понять, что не хочешь, чтобы я тут жила. Блер выпятила подбородок: – Нет, наверняка это сделала ты, чтобы на меня вину свалить. – Послушай меня, Блер. Можешь морочить голову своему отцу, но только не мне. Ты можешь меня не любить, но я не потерплю неуважения и лжи. Ты меня понимаешь? Блер промолчала. Несколько секунд они молча смотрели друг на дружку. Наконец Энид процедила сквозь зубы: – Давай выметайся отсюда. С того дня, что бы ни случилось в доме, Энид во всем обвиняла Блер. Отец полюбил новую жену, стал предан ей, а на дочь начал обращать все меньше внимания. Он и пальцем не шевелил, чтобы защитить дочь. Очень скоро Блер расхотелось возвращаться домой, и она делала все, что только могла, чтобы этого избежать. Прожить год с лишним под одной крышей с Энид – этого оказалось больше, чем могла вынести Блер, поэтому, когда ее решили отправить учиться в дорогую частную школу, это стало просто подарком с небес. После восьмого класса в Мэйфилде она приехала на лето домой, но на втором году учебы Лили предложила Блер остаться на лето у них в Бетани, в доме на побережье, в штате Делавэр. Блер была уверена, что отец не разрешит, но хватило одного телефонного звонка Лили – и все было улажено. Блер влюбилась в этот дом с первого взгляда. Наружные стены были отделаны кедровой дранкой. Белые веранды и крылечки выделялись на фоне темного дерева, и им вторили белоснежные дверные и оконные рамы. Дом разительно отличался от того, в котором выросла Блер, построенного в колониальном стиле[23], где все комнаты представляли собой скучные прямоугольники, а мебель обязательно покупалась гарнитурами. Дом на берегу был наполнен просторными комнатами с белыми стенами и большими окнами, выходившими прямо на океан. Мягкие диваны и кресла с цветастой обивкой были специально расставлены так, чтобы можно было наслаждаться видом на море, расположившись уютными группами. Но самым потрясающим был шум разбивающихся о берег волн и влетавший в открытые окна воздух, пахнувший морем. Никогда в жизни Блер не видела такого удивительного дома. Кейт взяла ее за руку и повела наверх. Там находилось пять спален. В спальне Кейт, большой комнате рядом с хозяйской спальней, стены были выкрашены в бледно-зеленый цвет. Французские двери выводили на маленький балкон с видом на берег. Все в этой комнате было белым – балдахин над кроватью, подушки на стульях. Только одеяло было ярко-розовым, и на нем были вышиты фигурки русалок. И на стенах висели картины с изображениями русалок, и на полках одного из книжных шкафов стояли статуэтки, изображавшие русалок. А над кроватью, на стене, ярко-синими морскими стеклышками было выложено имя Кейт. У Кейт было все – мать и отец, которые давали ей все, чего бы она ни пожелала, и в том числе, этот дом на побережье. У Блер вдруг перехватило дыхание. Одиночество и пустота ее жизни комом сжали ее горло. – Потрясающая у тебя комната, – еле выговорила она. Кейт пожала плечами: – Нормальная. В смысле… я для этих русалочек уже довольно-таки взрослая. Все прошу маму купить мне новое одеяло, а она все время забывает. Блер была в шоке. У Кейт было столько всего, а она жаловалась на какое-то глупое одеяло? Но не успела Блер вымолвить хоть слово, как Кейт схватила ее за руку: – Ты еще свою комнату не видела! Глаза Кейт сияли от радостного волнения. – Мою? – Пошли. Она привела Блер в комнату напротив, где на стене над кроватью было выложено морским стеклышками ее имя – Блер. Блер потеряла дар речи. Она не знала, что думать и как себя чувствовать. Никто по отношению к ней не вел себя так щедро, с такой добротой. – Нравится? Мама приехала сюда на прошлой неделе и обо всем позаботилась. Блер подбежала к окну и отдернула штору. Конечно, она была ужасно расстроена, хотя можно было сразу понять, что вида на море из этого окна не будет, ведь комната находилась напротив спальни Кейт. Но Блер сумела скрыть разочарование и скованно улыбнулась: – Очень нравится. – Я рада. Но конечно, спать-то мы с тобой наверняка будем вместе, чтобы всю ночь болтать. Так оно и вышло. Они спали то в кровати Кейт, то в кровати Блер. Лежали в темноте и поверяли друг дружке все свои секреты. Так что Блер, по идее, вовсе не нужна была своя комната, однако Лили, мудрая женщина, понимала, что это значит для девочки. Потом Блер каждый год проводила лето у них, в доме на берегу, до того лета, когда Кейт и Саймон поженились. Блер не знала, сохранился ли у них тот дом и бережет ли Кейт традиции своей матери – к примеру, есть ли в доме для Аннабел такая же спальня. Селби встала и чмокнула Кейт в щеку: – Пойду, пожалуй. Не забывай – если что-то понадобится, только дай знать. Селби взяла сумочку. Блер узнала цветочный принт, характерный для итальянских дизайнерских сумок Fendi. «Веселенькие цветочки совсем не вяжутся с характером Селби», – подумала Блер. А на ее взгляд, Селби больше бы подошла Traviata от Launer – любимая модель английской королевы, – ну, скажем, черная или темно-зеленая. Да и носить эту сумку Селби могла бы в точности как Елизавета – повесив через руку. – Я провожу тебя, – сказала Кейт и перевела взгляд на Блер: – Ты не присмотришь за Аннабел минуточку? – С радостью. – Блер повернулась к Аннабел: – Хочешь, я дочитаю тебе сказку? Девочка протянула Блер книгу «Щедрое дерево»[24]. – Это одна из моих любимых, – сказала Блер. Блер усадила дочку Кейт себе на колени и начала читать. Аннабел сидела, прижав к себе одной рукой девочку-единорога по имени Санни. Аннабел была просто чудесна – огромные карие глаза и милая улыбка. В ней было что-то, неуловимо напоминавшее Лили, – наверное, нежность. Какая жалость, что Лили не увидит, как будет расти ее внучка. – Тетя Блер, читай! – поторопила Блер девочка. – Прости, детка. В этот момент в кухню вбежала запыхавшаяся Селби. Сдвинув брови, она выпалила: – Понятия не имею, что происходит, но что-то стряслось! – Ты о чем? – спросила Блер, усадив Аннабел по – удобнее. – Там полиция приехала. Они привезли какой-то сверток, – сообщила Селби. – Разговаривают с Кейт и Саймоном. Я, конечно, еще побуду тут, но я записана на массаж. – Ясное дело, массаж пропускать тебе не хочется, – проговорила Блер. Селби зыркнула на нее: – Пожалуй, позвоню и откажусь. Я – лучшая подруга Кейт. Я ей нужна. Почему Селби никак не могла успокоиться? Они уже давно не были одноклассницами. Блер чувствовала, что закипает, но заставила себя сдержаться. Сделав глубокий вдох, она твердо решила, что не произнесет ни единого слова, о котором потом будет сожалеть. Она осторожно навила на палец локон Аннабел, глядя на Селби, и проговорила спокойным голосом: – Я же здесь. Поезжай на свой массаж. С Кейт все будет в порядке. Селби покраснела: – Зачем ты вернулась? Мало тех бед, которые ты натворила перед ее свадьбой? Неужели Селби это всерьез говорила? На днях убили мать их подруги, а Селби только о том и думала, чтобы ворошить прошлое? Блер перестала сдерживаться и дала волю своему гневу. Она пересадила Аннабел на стул, встала поближе к Селби и сказала шепотом, чтобы девочка не услышала: – Что с тобой? Лили мертва, и Кейт нуждается в поддержке, какую только мы все можем ей оказать. Сейчас не время для твоих мелочных придирок. Слова «мы все» Селби явно польстили. Она разжала губы, но не смогла произнести ни слова в ответ. – Думаю, тебе пора, – сказала Блер. – Тебе явно надо сбросить напряжение. Селби одарила ее свирепым взглядом, зажала сумочку под мышкой и маршевым шагом покинула кухню. Глава седьмая Кейт постучала в дверь кабинета мужа – дверь была слегка приоткрыта. – Саймон, детективу нужно поговорить с нами. Саймон оторвал взгляд от компьютера и прочесал волосы пятерней. Кейт вошла к нему с Андерсоном. – В чем дело? – спросил Саймон. – Кого-нибудь арестовали? – Нет, сэр, – ответил Андерсон из-за спины Кейт. – Но была доставлена посылка. – Откуда? – нетерпеливо спросил Саймон. – И что в ней? Андерсон подошел к столу. Кейт в ужасе смотрела на коробку, которую он держал в руках. Она прижала ладонь к животу, ощутив знакомый приступ тошноты. У нее закружилась голова, и ей захотелось выбежать из кабинета до того, как детектив откроет коробку. – Прошу вас, – сказал Саймон, – садитесь. Андерсон поставил коробку на письменный стол Саймона. Кейт заметила, что упаковочный скотч надрезан.