– Тот мужчина. Которым Трэвис Блэйк был так одержим. Тот, из-за которого, как сказал Трэвис, он ее и убил. – А что с ним такое? – Трэвис не рассказывал тебе про день на пляже? – Ох! – Вик запрокинула голову, закрыла глаза и оскалилась. Через пару секунд она наклонилась вперед и поставила локти на стол, подперев лоб руками. – Нет. Он почти ничего не рассказывает. Боже упаси, если я действительно смогу его защитить… – С этого все и началось, – пояснил Уинтер. – С мужчины на пляже. Он к ней приставал, а Трэвис это увидел. – Что этот мужчина говорил? – Трэвис был далеко и ничего не услышал, а Дженнифер – то есть Аня – ничего не рассказала. Поэтому он и слетел с катушек. Виктория выругалась. Она должна была знать об этом, но увы! – Он был на них похож? На этих русских? – Мне самому интересно, – ответил Уинтер. – Не думаю, что он был конкретно одним из этих ребят с фотографий. Но что-то с его лицом было не так. – У них лица злобные, как у психопатов, это считается? Уинтер фыркнул. – Не думаю. В любом случае, он вел себя не так, как эти парни. Он ее встряхнул, но больно не сделал. И сбежал, когда увидел, что к нему направляется Трэвис. А эти ребята вообще на бегунов не похожи. Виктория чуть кивнула в ответ. По всей видимости, она все еще размышляла над тем, что ее клиент не посчитал нужным рассказать ей об этом инциденте на пляже. Уинтер продолжал читать. А она следила за выражением его лица. На нем то проступали разные эмоции, то пробегали тени мыслей – одна за другой. Но теперь она не задавала вопросов. Просто дала ему время на чтение. И вот что он читал: Аня решила сбежать. Решила, что соберет против Григория компромат, доберется до федералов, и тогда они включат ее в Программу защиты свидетелей, о которой она слышала по телевизору. Аня прошерстила дом. Она читала документы. Подслушивала телефонные разговоры. Она нашла пароль от сейфа, а потом и сам сейф под половицей в комнате отдыха. В нем были еще документы, куча фотографий и флешек. Эти фотографии хранились там как напоминание об убийствах, которые совершал Григорий. Чтобы проделать все это, Ане пришлось набраться храбрости. А ей тогда было всего лишь девятнадцать. Затем ей исполнилось двадцать. По всему дому день и ночь дежурила охрана. Повсюду камеры. Ей не разрешали ходить куда-либо одной. За ней всегда следовал один громила – а то и два! – куда бы она ни пошла: в зал или просто за покупками. Они отслеживали ее звонки, следили за активностью в интернете. Старик Облонский объяснил, что даже если она пойдет в полицию, она все равно не будет в безопасности. “У нас много друзей в полиции”, – говорил он. Она ему верила. Но еще она знала, что ее муж боится федералов. Она слышала, как он о них говорил. И Аня уверяла себя, что, если она доберется до ФБР и передаст им документы с фотографиями, они включат ее в Программу и она наконец станет свободна. План ее побега из крепости мафиози был стратегически гениален и дерзок. Аня полагала, что охрана выпивает на работе. Она не была до конца уверена в этом, но все-таки надеялась, что так и есть. У каждого был термос с кофе, и она думала, что они добавляют туда водку. Но здесь, опять же, текст был замазан, так что не совсем понятно, как именно Аня собиралась подсыпать выписанные ей седативные в кофе с водкой охранника. Но таков был план. Однако это не все. Она не могла накачать лекарствами всех охранников в доме, а ведь кроме них еще есть прислуга и охрана у главных ворот. Поэтому она остановилась на Викторе. Виктор – охранник, который частенько работал ее личным водителем. Он был крепким и сильным мужчиной, но меньше остальных, так что усыпить его казалось легче. Периодически она просила его отвезти ее на вершину каньона Руньон, чтобы она могла полюбоваться закатом над городом. И он всякий раз, когда отвозил ее, следил за ней из машины. И при этом всегда пил много кофе. Она выбрала день в январе, когда солнце садится довольно рано, где-то в пять часов. Примерно в четыре она попросила отвезти ее туда. Села на выступе, как обычно. Виктор следил за ней из машины, попивая кофе. Солнце склонялось к горизонту. Голубое небо Лос-Анджелеса стало насыщенно синим. Аня сидела, обняв колени, и смотрела на линию горизонта. Сердце так сильно билось в груди, будто требовало, чтобы его выпустили на волю. Где-то в четыре тридцать Виктор, судя по всему, понял, что ему что-то подмешали. Он стал вылезать из машины. Открыл дверцу только с третьей попытки. А затем все-таки вылез, ошеломленный и в смятении: где, где угроза? В страхе и замешательстве он принялся искать пистолет под курткой. Он старался не заснуть, но Аня подмешала ему столько снотворного, что оно вырубило бы даже слона. Он чуть отошел от машины и рухнул на одно колено. Его пальцы хватались за дверцу как за опору, но он спускался все ниже и ниже, пока в конце концов не уселся в грязь. Он уронил подбородок на грудь. Рука ослабла. И пистолет упал на землю. Дальше было очень много замазанных предложений, целые страницы! Но Аня каким-то чудом смогла сбежать и добраться до федерального здания в Вествуде. Она предоставила им достаточно улик, чтобы они устроили облаву на бетонную крепость Григория. Она даже объяснила им, где искать оставшиеся улики, когда они окажутся внутри. Григория арестовали и обвинили в двух убийствах. Он убивал свидетелей процесса, а это уже федеральное преступление. Его также обвинили в межгосударственной торговле людьми с целью сексуальной эксплуатации. Ане не пришлось выступать на открытом судебном заседании. Когда стало понятно, что суд может поставить под угрозу предприятия отца, Григорий признал себя виновным. А еще учитывая тот факт, что водитель, Виктор, бесследно исчез и что следы вряд ли когда-либо отыщут, – это решение Григория, вероятно, было вполне разумным. Все-таки отцовские чувства Облонского были не безграничны. Григорий получил пожизненный срок. Ане же предоставили защиту: ей подарили новое имя, новый дом, новую работу и новую жизнь. Уинтер наклонился вперед и вытянул руку, чтобы взять с дальнего края темно-серого стола последние бумаги. Это был отчет Программы защиты свидетелей с данными о личности Ани. И тут почти все закрашено черным. Осталась только подпись некоего Брэндона Райта, федерального маршала, который контролировал ее переезд. А еще там было ее новое имя: Анджела Уилсон. Уинтер громко выдохнул. Откинулся назад и прижал ладонь ко лбу. – Как так: Анджела Уилсон? – спросил он. Виктория ждала этой реакции. – Да, знаю… Так откуда появилась эта “Дженнифер Дин”? Уинтер протяжно выдохнул. – Ясное дело, что это не федералы придумали. – Они говорят, что Анджела Уилсон полностью исчезла с радаров через семь лет. И они вообще не видели ее три года. – Значит, ее кто-то заставил. Кто-то заставил ее сбежать. Вот она и подалась в бега, как я и говорил. – Почему она не вернулась в Программу, чтобы они дали ей новое имя? Уинтер не ответил. Он все еще держался за голову одной рукой, а другой махал перед Викторией почти полностью черным документом. – Как думаешь, Трэвис об этом знал? – Он ничего не сказал. Но вообще знаешь, твои догадки не хуже моих! – Можешь отсрочить вынесение приговора? – Нет, вообще никак. Судья хочет к Рождеству все закончить. Да и какой в этом толк? – Мне нужно с ним поговорить. – С кем? С Трэвисом? Я уже спрашивала его об этом, он отказался. Он просто хочет уже со всем покончить. – Понимаешь, вся эта история… Она очень странная. В ней что-то кроется. Тут есть какой-то мотив, который я просто упускаю. Я точно что-то упускаю. Что-то нелогичное. А может, здесь все нелогично. – Думаешь, есть шанс, что Трэвис невиновен? – Нет. Я не об этом. Если бы он был невиновен, стал бы он так рисковать своей жизнью? В комнате стояла тишина. Уинтер размышлял, а Виктория наблюдала за ним, сидя тихо и неподвижно. Наконец он выпрямился. Виктория тоже выпрямилась, готовая слушать. – А что насчет этого парня, Брэндона Райта? – спросил Уинтер. – Как думаешь, он будет с нами разговаривать? Виктория моргнула. – Маршал-то? Не знаю… Сомневаюсь. Люди, работающие в этой Программе, чрезвычайно скрытны. Понятно почему. Уинтер указал на компьютер и сказал: – Поищи-ка его. Виктория ввела имя. – Так, нашла что-то. А, это просто в местной газете. Тут написано, что около двенадцати лет назад его выбрали на должность маршала в полиции… Виктория замолчала на середине предложения. Уинтер посмотрел на нее и увидел, что она пристально смотрит на экран с застывшим и серьезным лицом. – Что такое? – спросил Уинтер. Виктория ответила не сразу. Сперва она моргнула, будто вспомнив, где находится, и повернулась к нему со словами: – Что ты там говорил про мужчину на пляже? Который угрожал Дженнифер. Уинтер вспомнил свои слова и повторил: – А! Что с его лицом было что-то не так. Дженнифер развернула экран и показала ему фото федерального маршала Брэндона Райта. 13 Очередной долгий путь до очередного серого города. На сей раз – Чикаго. Всю дорогу небо над снежными полями было голубым. И в то же время его преследовала она. Дженнифер Дин. Точнее, ее призрак. Ее лицо стояло перед глазами. Сколько же ей пришлось проявить мужества и нежности, чтобы стать самой собой. Шестнадцатилетняя девушка, которую похитили и увезли за тридевять земель. Почти четыре года жизни в заточении, ужасы и абьюз. Героический побег. А затем – что? Спустя десять лет она, удивительная девушка, появляется в Свит-Хэйвен. Уинтер вспоминал видео, на котором она читает детям книгу в школьной библиотеке. И они смотрят на нее, очарованные не историей, а Дженнифер. Одно ее присутствие вернуло малышку Лилу к жизни. Исцелило Трэвиса Блэйка, а затем свело его с ума, ведь он так ревностно хотел ею обладать.