– Где конкретно? – Отсюда до сюда, – очертил круг на карте летун. – Ты молодец. Иди. Командиры зашарили глазами по карте. – Есть у нас кто из Москвы или Подмосковья? – Человечка три-четыре имеются. – Зови их сюда по одному. Притащили москвичей. – Откуда ты? Где жил? Кем работал? – На Суˊхаревке. В Электроснабе. Мимо… Еще один. – Где жил-обитал? – В Марьиной Роще. Водилой был. – В Подмосковье ездил? – Нет, я таксистом между вокзалами мотался. Казанский, Белорусский, Киевский. Мне хватало. Следующий. – Место жительства? – Подмосковье. Кунцево. Городок небольшой. А вот это уже ближе… – По грибы-ягоды любил ходить? На охоту, рыбалку? – А что? – А то! Поди, в Матвеевский лес с лукошком забредал? Побелел зэк, головой замотал. – Нет, там не был. – А чего так? – Нельзя туда. Там зона. – Какая? – Запретная. Там дача. Его… – покосился на портрет Сталина на стене. – Туда пойдешь, вмиг на Лубянке окажешься. – Откуда знаешь? – Все знают. Нам строго-настрого запрещалось… Энкавэдэшники по домам ходили, особенно, которые стоят около дороги, и требовали сообщать о любых подозрительных личностях. Командиры переглянулись. – Ну что, сошлось? Сошлось. Так сошлось, что дыхание спёрло! Не думали, не гадали они, как чистые простыни и усиленная пайка обернутся, как их отрабатывать придётся. – Но зачем?.. И почему мы? – Потому, что мы – мясо! – зло ответил Партизан. – Зэки. Нас уже похоронили. Еще раз помрём – не страшно, никто нас искать не станет! Сделаем своё дело – и в грунт! – Надо Петра Семёновича за жабры брать. Он больше знает. – А если донесёт? – Хуже уже не будет. Хуже некуда… * * * Не простой вышла беседа между командирами и Петром Семёновичем. – Откуда узнали? – Сорока на хвосте принесла. Не всё ли тебе равно? Окружили Петра Семёновича командиры так, что не дёрнешься. И понятно, что не выпустят они его отсюда живым, если разговора не получится – споткнётся Пётр Семёнович на ровном месте и башку себе до смерти расшибёт. Или в тире под случайную пулю сунется. – Чего молчишь? Или ты заговорённый? – А если я скажу, что не знаю ничего? – Тогда по-другому спросим. Ты же знаешь, мы умеем языки развязывать. И твой распустим. Только после ты уже не жилец. Даже если мы тебя вдруг отпустим, а ты нас сдашь, вряд ли тебе это зачтётся. Это верно. Не простят ему такой промашки. Что он один без них, кому он нужен? Новых бойцов набрать взамен этих после такого ему не дадут, просить молчать под честное слово не станут – заткнут глотку свинцовой затычкой… А дело кто-нибудь другой сладит. Вряд ли они в этой игре одни, не такой товарищ Берия простачок, чтобы на единственную фишку ставить, где-нибудь у него еще одна подобная шарашка имеется… Думает Пётр Семёнович, прикидывает в какую сторону кинуться. И нигде просвета не видит. Правду не скажешь, промолчать не получится, соврать… А ну как его за язык поймают и вырвут с корнем? Да и не знает он точно, что товарищ Берия задумал, лишь догадки имеются. Может, так всё, а может, иначе. Что командирам сказать? Может, полуправду? – Ну, чего молчишь? – Ладно, коли так дело повернулось… Правы вы или нет – не знаю. Место вы верно определили, а задачи… Мы должны человека из-под охраны вытащить, которая не просто охраняет – стережёт. Командиры дыхание затаили. – И кто же на это решился? Пётр Семёнович только плечами пожал. – Ну хорошо. Вытащим мы человека, а дальше что? – Передадим в условленном месте, кому – не спрашивайте, не отвечу, это не наша забота. А наша… шкуру свою сберечь. – Считаешь, получится? – Не считаю, но не исключаю. Кто там за кого и кто верх возьмёт – поди догадайся, не срастётся что – на нас всех собак повесят, и тогда конец один. – А если разбежаться? – Куда? – Страна большая. – Страна-то большая, да всяк человек на ней как на ладошке. Вмиг во все уголки ориентировки полетят с нашими портретами и пальчиками. Конечно, можно в тайгу уйти, в болота и урманы, но разве это жизнь – с медведями зимой лапу сосать? Рано или поздно мы к людям за солью или спичками выползем, тут нас и прищучат. – Черт с ним. Зато месяц-другой на свободе погулять можно! – А родственники? Папки-мамки, братья… Их ведь всех до одного за нас потянут, и ваших, и наших, скопом. Закроют в крытку и ждать будут, покуда мы с повинной не заявимся. А нет – зелёнкой лбы помажут. Согласны мы на такой размен? Вот и я не согласен. Ладно бы мы их на жизнь в Сочи променяли, а на жизнь таёжную… Как, Партизан, житуха в лесу? – Как на зоне – голод, холод, мошкара поедом жрёт. И еще зверьё дикое. Без помощи местных долго не протянуть. Ну или надо на большую дорогу выходить, чтобы деньгами или едой разжиться. – Как ты? – Как я… Только я фрицев резал, а здесь свои. – И что делать?