– Я нет… Никак нет! Загудели зэки, понравились им такие речи. – Тогда собирай своих дармоедов, грузи оружие и провиант, и шагом марш к фронту. Встанешь позади своих зэков, кто побежит – стреляй на поражение. Такой мой приказ. – И уже, к строю повернувшись, добавил: – Всем всё ясно? Тут или пан или пропал! Кто готов кровью искупить – шаг вперёд! Стоят зэки, с ноги на ногу переминаются. Здесь, конечно, голодно и тоскливо, но пули не свистят. А там, на фронте, будешь ли жив или через час откинешься – неизвестно. – Даю минуту на размышление, – поднял адмирал руку с часами. – Для большего понимания: во вновь сформированных подразделениях паёк усиленный, флотский, плюс сто граммов спирта на брата в сутки. Если прорвётесь, позиции немцев захватите, три часа к вам никто не сунется, обещаю. Что найдёте – тащи себе. Зэки одобрительно загудели. У немцев много чего интересного сыскать можно – Европа! – А шмонать после не будешь, начальник? – Нет, слово офицера. Что на штык взяли, то ваше! Время!.. Первым Пётр Семёнович шагнул, а уж за ним другие потянулись. Один хрен, где помирать, хоть там, хоть здесь. Только там в одежонке приличной, с брюхом полным, почти на свободе, а здесь… – Фамилия? – Заключённый Крашенинников. – Звать как? Ты не зэк теперь – боец! – Пётр Семёнович. – Назначаю тебя, Пётр Семёнович, смотрящим за этой братией. До первого боя. Дальше разберёмся. За личный состав отвечаешь головой. Вместе с этими, – кивнул в сторону вохровцев. – Людишек за просто так не изводить и не обижать, они теперь солдаты, а не зэки. Считай, ты теперь здесь мои глаза и уши. Первым вышел – тебе и карты в руки. Ну и я тебе пару человек дам для пригляда, чтобы ты не забаловал. Ясно? – Я, конечно… Но ведь я не военный… – Ясно?! – гаркнул адмирал, так что головы закачались. – Отвечать, как положено! – Так точно! – Всё! На сборы четыре часа. Кадровые военные есть? Из строя выдвинулись несколько человек. – Кто такие? – Полковник. На Халхин-Голе батальоном командовал. – Ты? – Майор, танкист. В Финскую воевал и еще в Испании. – Ты? – Майор. Штабист. Академию окончил. – Вот и добре. Поможете Петру Семёновичу. И дисциплинку подтянете, а то смотреть на ваших бойцов больно… До передовой дойдёте – пять дней на боевую подготовку, гонять бойцов до седьмого пота! Майор, ко мне. Подбежал, путаясь в полах полушубка, начлаг. – Обеспечь колонну на марше усиленным питанием и тёплой одеждой тех, у кого рванина. – Но у меня запасов верхней одежды нет. – С себя сними. С вертухаев своих. Найди и доложи. Отобранные вещи передашь под расписку Крашенинникову, а он распределит дальше. – Ему? – выпучил глаза и аж затрясся начлаг. – Он же зэк. – Он назначенный мною командир вновь сформированной маршевой колонны. Или мне тебя вместо него поставить, чтобы ты в первых рядах? Или мне тебя к стенке прислонить, если полк не выполнит боевую задачу? – Что? Нет. То есть, никак нет! – То-то! Привычки свои вертухайские забудь. Я любому зэку больше, чем тебе, доверяю – тебя сверху поставь, ты их голодом уморишь до передовой не доведя. А мне бойцы нужны, а не доходяги! Всё. – Повернулся и пошёл к машине. – Петров, пригляди за ними. За всеми. Десять бойцов тебе в помощь. С грузовика посыпались солдаты. Всё верно, доверяй, но проверяй. Не прост адмирал, оказал зоне доверие, в маршевую колонну командиром зэка назначив. Если бы кого из вохры, так не исключено, что разбежались бы зэки во все стороны. А так… Красивый жест, правильный. Заключённые оценить сумеют. Но кто бы на это решился, кабы не крайняя нужда? Где это видано, чтобы зэкам оружие вручили и в бой бросили? Нигде такого не было, а здесь случилось. Через неделю полк, уже полк, бросили в бой. – Вон высотка, там ложбинка, если по ней тихо на карачках пройти, то до окопов метров сто открытого поля останется, там надо рывком… Все не добегут, но кто-то должен. Обязан. Вопросы есть? – Артиллерия поддержит? – Пару залпов дадим, но на большее не рассчитывайте. Встали бойцы в окопе, каски надели, ремешки затянули. И Пётр Семёнович уже не комполка, а командир отделения. Командиров повыше, как адмирал обещал, других прислали. – Получай патроны. Не раньше, не позже, перед самым боем. – Обоймы в карман, кто сразу в винтовку сунет – расстрел на месте. Не верят командиры недавним зэкам, мало ли что у них на уме. Патроны выдают, а сами автоматами по лицам шарят и пальцы на спусковых крючках держат. – Пошли… Тихо, на полусогнутых, по овражкам, за кустиками, а кое-где на брюхе, колени о камни обдирая. – Пригнись! Кто замешкался, не согнулся в три погибели, того без жалости прикладом по хребту – не высовывайся, не демаскируй. Дошли. Вон они, позиции вражьи, даже голоса и звяканье ложек о котелки слышно. – Оружие зарядить. Заклацали затворы. – В атаку, рывком. Кто жить хочет. Но сидят зэки, в винтовки вцепившись, страшно из укрытия в чистое поле, под пульки грудь подставлять. – Встать! – шёпотом кричат командиры. – Встать, я приказываю! – Не горлань, начальник. Сам первый и вставай! – Кто сказал?! Найду, пристрелю! Моё дело сзади идти, трусов в атаку поднимать. – В спину стрелять будешь, гражданин начальник? – Буду, по законам военного времени, потому как право имею. Встать! Ткнул кого-то прикладом в морду, потому как надо тихо, без стрельбы. – В атаку! – испуганным шёпотом кричит Пётр Семёнович. А сам как на ватных ногах, подняться не может. Сзади бухнуло несколько далёких орудийных выстрелов. Снаряды рванули возле позиций немцев, разбросав вокруг осколки и комья земли. – Сейчас немец очухается и минами нас накроет, – сказал кто-то из бывших военных. – Все поляжем. Встать бы надо. И как-то все это сразу поняли. – Ладно, один хрен. Тут или немчики или краснопёрые нас зажмурят. Встали, пошли… – тихо приказал кто-то из урок. Отложил в сторону винтовку. – Ты что? Оружие… Сдаваться?.. – Не базлай, начальник, нам с пером сподручней будет, – потянул вор из-за голенища финку, прокрутил веером в пальцах, ощерился. – Сейчас мы им требуху выпускать будем. – Он обернулся к зэкам. – Кто отстанет, тому кишки по полю размотаю! Встали, побежали. – За Родину! За Сталина! – заорали ротные. Но только зэки не подхватили – бежали молча, сосредоточенно.