– Еще вопрос. Кто? Берия поморщился. – Вообще-то ты должен был узнать об этом на месте. Но с другой стороны… Тут ты прав, лучше заранее знать, чтобы в штаны со страху не наложить. – Товарищ Берия бросил на стол фотографию. – Третий слева. – Так это же… – Да. Жуков. Он самый. Только теперь не верный соратник, а предатель и душегуб, который против товарища Сталина заговор учинил. Да не он один. Только остальные всё больше языком, как помелом, метут, а за этим армия стоит. И если мы теперь его малой кровью не остановим, то завтра придётся в Москве полномасштабные военные действия вести уже против танковых колонн. – Но ведь Жуков, он же… войну… – А после шмотки вагонами из Германии гнал, как рядовой спекулянт. Одних ковров больше двух сотен. Скажи, зачем советскому офицеру, генералу двести ковров или сто кресел? У него что, сто задниц, чтобы на все усесться? Зарвался товарищ Жуков. Македонским себя возомнил, выше товарища Сталина свою личность поставил, считает, что победа – это его личная заслуга, не советского народа, не Верховного главнокомандующего, а его! Обиделся, на вождя, на партию, на власть советскую! Теперь, если он до трона дорвётся, всю страну от края до края кровью зальёт. Что для него человек? Букашка, припечатал каблуком и забыл. Карьеру свою на костях солдатских строил, никого не жалея, горы трупов за собой оставил. Не остановим мы с тобой его – не будет нам прощения. Тебе не будет… Всё понял? – Так точно! – Тогда ступай. И снова звонил телефон, и товарищ Берия что-то кричал в трубку и рвал какие-то конверты с синими печатями… * * * Машины подали ночью. Молчаливые водители откинули борта кузовов, затащили ящики с патронами и гранатами, кинули несколько ручных пулемётов. – Мы что, на войну собираемся? – тихо перешёптывались бойцы. – Куда столько оружия? Неподалёку стояли какие-то люди в штатском, наблюдая за погрузкой. Рядом с ними незнакомый расчёт, разбросав на асфальте сошки, установил ручной пулемёт, трофейный MG, который, как швейная машинка, одним стежком полсотни жизней перечеркнуть мог. – Стройся! Бывшие зэки привычно разобрались по росту, встали в две шеренги. Вперёд выступил Кавторанг, какой-то сам не свой, какой-то непривычно растерянный. Рядом замерли хмурые командиры – Абвер, Партизан, Крюк… – Слушать приказ. Сегодня, сейчас, выступаем для выполнения боевого задания. Цель – уничтожение… – Кавторанг осёкся, подбирая подходящие слова. Нашёл, рубанул рукой воздух. – Вражеской группировки, которая подлежит ликвидации. Полной ликвидации. Чтобы рассеять иллюзии, сразу скажу, что это внутренний враг с большими звёздами на погонах. Включая… Кавторанг оглянулся на Петра Семёновича. Тот кивнул. – Включая Жукова. Бойцы зароптали. – Отставить разговоры! Гражданин Жуков предал интересы партии и страны, организовав при поддержке иностранных разведок правотроцкистский заговор, цель которого – покушение на товарища Сталина и свержение Советской власти… Зэки молча слушали. Слова для их уха звучали привычные – про антисоветские заговоры, шпионаж, покушения на вождя народов, да и генеральские звезды их не очень пугали – мало ли в лагерях сидело бывших комдивов и командармов, которые так же исправно валили лес, как бывшие майоры и капитаны, и вместе с ними за одним столом лагерную пайку хавали. Зона равняет всех под одну гребёнку, хоть маршалов, хоть рядовых. Но товарищ Жуков… И почему так, почему без суда и следствия? Он, конечно, не первый. Прежних маршалов тоже в ямы закопали, но до того они на процессе показания давали против себя и подельников, каясь в своих грехах и прося прощение у народа… – Еще раз! – гаркнул Кавторанг. – Вся эта компания изобличила себя как врагов Советской власти, шпионов и вредителей, за что им меньше вышки по закону не полагается. Так им даже лучше – не будут барбосы по зубам и причинным местам сапогами стучать. – А почему мы должны?! – крикнул кто-то из строя. – Потому что если теперь следствие вести, сопли по протоколам размазывая, оставшиеся на свободе заговорщики могут товарища Сталина жизни лишить. А если заговор обезглавить, то рядовые террористы сами разбегутся. И еще потому, что дармового харча в тарелках не бывает, или вы думали, у нас тут санаторий для особо одарённых? Полопали – теперь потопаем. Или кто-то считает, что он может, как на профсоюзном собрании, самоотвод взять? Так боюсь, что не получится. – Кавторанг покосился на направленный в их сторону пулемёт. – Приказ получен и обсуждению не подлежит. От кого получен?.. От того, кто нас с руки всё это время кормил и у которого эта рука, если что, не дрогнет. Доступно объяснил? Тогда по машинам! Бойцы нехотя потянулись на погрузку. Крепко они вляпались, по самое не хочу. Виданное ли дело – им, «мужикам», зэкам, против маршала Победы идти, душу из него вынимать? А не спросят с них за это безобразие по всей строгости? Но, с другой стороны, куда им деваться?.. Ладно, хоть успели пожить всласть, хлеба вдоволь поесть, на простынках чистых поваляться. В лагере, может, они давно бы в общей могиле сгнили или на общих работах, на лесоповале дошли. Так что не о чем им жалеть, как бы дело ни повернулось. Одним днём зэк жив, а им судьба тех дней немало подарила… – В машинах не курить, не разговаривать, оружием не бренчать, из-за тентов не высовываться. При остановках сидеть как мёртвым… Колонна вырулила за ворота. Командиры сидели в кабинах хмурые и злые, внимательно глядя вперёд, хотя там, в темноте, ни чертаˊ видно не было. Впереди шла легковушка со штатскими и ещё один грузовик с пулемётным расчётом. Ехали долго, часто петляя и поворачивая, но куда – непонятно. Из легковушки махнули белым флажком. Колонна встала. – Выгружайся. Выбирались из машин молча и тихо. Команды звучали шёпотом: – Стройся. Встали вдоль обочины. Командиры прошли вдоль строя, проверяя одежду и оружие. – Попрыгали! – Привычная команда еще с недавних, фронтовых времён. Тихий, как шелест, топот – ни что не гремит, не стучит и даже, кажется, не шуршит. Штатские раздали карты. – Разделите людей на три колонны. Первая идёт в обход, перекрывая вот это направление. Еще одна выдвигается к главным воротам. Третья двигается вот в этот квадрат. Атака по сигналу белой ракеты одновременно со всех сторон. Задача ясна? Доведите до личного состава. Теперь ждём… Чего?.. Через полчаса из кустов вынырнули какие-то люди, бросили на асфальт куль, который зашевелился и замычал. – Снимите с него мешок. Сняли. Встряхнули. Поставили на ноги. Человек в армейской форме с погонами майора испуганно озирался по сторонам. – Вы можете говорить? Майор замотал головой. Ему ткнули прикладом под ребра. – Да, могу! – Сколько в периметре охраны? – Два взвода. И еще обслуга, и водители, и охрана гостей. Всего – до роты. Два взвода не много, если учитывать фактор внезапности и выучку зэков, которых не даром полгода натаскивали на драку, как цепных псов. Но вполне достаточно, чтобы потерять при атаке половину бойцов. – Техника? – Три бронетранспортёра и танк. Но танкисты сейчас отдыхают. Значит, начинать надо с них, чтобы они мелкой гребёнкой не выкосили личный состав. – Сколько гостей? – Девять. – Жуков с ними? Майор вздрогнул. – Ну?! – Удар поперёк хребта, чтобы слова быстрей выскакивали. – Повторяю вопрос: Жуков здесь? Майор обречённо кивнул. – Где они все? В каком помещении? – В столовой. Три часа заседают. – Покажи на плане. Майор ткнул пальцем в большой квадратный зал. – Возьмёте его с собой, чтобы помог на месте разобраться. Если пикнет – режьте не жалея. Всем приготовиться. Командиры шагнули к бойцам. Но остановились, потому что из шеренги выскочили несколько человек. Отбежали на несколько метров, выставив перед собой автоматы. – Мы уходим. Мы не согласны против… Жукова. – Стоять, уроды! Кавторанг, не обращая внимание на направленные ему в грудь стволы, шагнул к бунтовщикам, на ходу расстёгивая кобуру. – Вы что, падлы, творите?.. У нас приказ! Расстреляю на месте к… матушке, как трусов и дезертиров. – Стой, Кавторанг!.. – Застучали, забряцали затворы автоматов. – Мы под Жуковым… Мы с ним Берлин брали. Как мы можем?..