– Ах, вот как! Как вы посмели, как решились! Вас же по всей стране ищут! Я сейчас распоряжусь… – Хрущёв потянулся к телефону. – Извините, связь временно не работает. Обрыв на линии. И дорога перекопана. Хрущёв нервно крикнул: – Охрана! Ко мне!.. Уволю всех к чёртовой матери! Незнакомец никак не прореагировал – спокойно пододвинул стул, сел, пережидая крик, улыбнулся. – Зря вы кричите, Никита Сергеевич, никто вас не слышит. Да не волнуйтесь, увидите всех. Обещаю. Но хочу заметить, что охрана у вас так себе – мелкая шпана при шпалерах. – Увижу? В каком смысле? – После нашего разговора и… вашего решения. Хрущёв усмехнулся, он почти успокоился. Все-таки был он в годах, а не юноша малахольный. В молодости не раз на кулачках сходился, на фронте бывал, под бомбёжку попадал. Не из того он был поколения, которое в обморок сразу падает. – Вы понимаете, что творите? Да за такое самоуправство вас ожидают суд и срок! Немаленький. А если с моими людьми что-то случилось… – Это вряд ли. Видите ли, я уже осуждён, уже умер и сактирован. Нет меня – черви сгрызли. А кого нет, того судить нельзя. Покойники неподсудны. – Ошибаетесь. – Может быть. – Что вы хотите? – Быть выслушанным и услышанным. Хрущёв махнул рукой – давай, говори. – Наша команда работала на Берию. Против вас. Да и против всех. Кто мы? Бывшие фронтовики и зэки, которых сняли с нар, чтобы натаскать на драку. Натаскали, причём очень хорошо, в этом вы могли убедиться. – Да, немало солдат порезали, за что с вас отдельный спрос. – Это не наша вина, мы никого в гости не приглашали и не ждали. Нас бы тоже не помиловали – на войне, как на войне. – Можно короче? Вы меня задерживаете, у меня был трудный день. – Хорошо. Я подозревал, что нас готовят, чтобы свалить Сталина. Но, возможно, я ошибался или его убрали без нашей помощи. Но здесь, я думаю, вы осведомлены лучше меня. – Не зарывайтесь! – Когда Сталин умер, я предложил Берии убрать конкурентов. В том числе, простите, и вас. Это был бы для товарища Берии идеальный выход, и теперь я бы с вами не беседовал. – А надорваться не боялись? – Нет. Мы располагаем достаточными для решения подобных задач силами. Смею вас уверить – справились бы. Например, теперь я сижу здесь, перед вами. А у вас, кажется, охрана… была. Хрущёв поморщился. Возразить нечего. Охрана была, но раз этот человек смог вот так, то мог бы и иначе. И собеседник словно мысль его прочитал. – Убить человека гораздо проще, чем в плен взять, это вам любой фронтовой разведчик скажет. Так что можете не сомневаться в наших возможностях. – Зачем вы мне это говорите? Что вам надо? – Служить. Вам. – Что? – Я хочу, чтобы вы взяли меня… нас на работу. Мы хорошие исполнители, мы честно служили прежнему хозяину и, значит, так же сможем служить вам. Хрущёв удивлённо смотрел на собеседника. – Как вас звать? – Пётр Семёнович. Так меня звал ваш предшественник. – Так вот, Пётр Семёнович, вы понимаете, что предлагаете? И кому? – Конечно. И понимаю, что надёжная команда, о которой никто ничего не знает, вам не помешает. Вы скинули Берию, а это не последний человек в государстве был. Но вы тоже под ударом… При дворе всякое случается, бывает, что лучшие приятели… Вернее, даже в первую очередь они. И как их остановить, если в рамках закона? Прокурору жалобу писать, так он под ними ходит. Ждать правового решения? Но это вряд ли. Против Берии были все, поэтому союзников найти было легко. А теперь на кого опереться? Все ваши недавние приятели, которые помогли Берию убрать, теперь ваши прямые конкуренты. Потому что увидели, как это делается, и у всех свои амбиции. А ну кто еще решит на трон сесть? Место сладкое… Хрущёв задумался. Всё верно. Ленин во главе партии был и ей же подчинялся, как все подчинялись. Да, в лидерах ходил, но не в одиночку революцию творил. А он? Кто за ним? И кто с ним? Партия? Так нет уже соратников, которые за идею готовы были на каторгу идти – размякли большевики. Кабы война, внешняя угроза, тогда бы сплотились, сбились в кучку вокруг лидера, чтобы сообща победить, потому что иначе… А в мирное время кто ему плечо подставит? Есть такие? Может, и есть, только он не их знает. Сейчас такая свара начнётся, такая грызня подковёрная… И если можно конкурента осадить без прокурора, без оглядки на закон, то это дорогого стоит. – Хорошо, допустим чисто теоретически, я приму вас, но что толку, если о вас все будут знать? Любую силу можно силой переломить. – Вы правы. Поэтому о нас никто не узнает. – Как это? А кабинеты, казармы, машины, вещевое обеспечение, квартиры, наконец? Зная, где вы квартируете, вас в любой момент достать смогут. – Не будет никаких казарм, не будет кабинетов, складов, оружеек, равно как штабов, автопарка, квартир и всего того, чем обрастает любая госструктура. О нас никто не будет, не должен знать. В том числе и вы. – Даже я? Не понимаю. – Мы находимся вне закона и высовываться нам не резон. Мы не знаем, какое решение вы примете, может, надумаете счёты с нами свести. Единственная возможность защитить себя – это оставаться невидимками. Мы не выйдем на божий свет, по крайней мере пока. – А как же действовать? – Очень просто: ваш приказ – наше исполнение. – Но вы же здесь. И если вас арестовать… – Арест ничего вам не даст. Я понимал, куда иду, поэтому не знаю ни одного адреса, где квартируют теперь мои люди. А те, которые помогли мне решить вопрос с вашей охраной – давно в пути. Если хотите, то вызывайте немедленно конвой. Теперь можете всё. Вот и телефон уже заработал. Желаете надеть на меня наручники? – Пётр Семёнович протянул к нему руки. Хрущёв бросил на него сердитый взгляд. – Не паясничайте, у нас, кажется, серьёзный разговор. Что вы хотите взамен? – О нас не знает ни одна живая душа. Нам нужны целевое снабжение и деньги на содержание, но это если мы сможем доказать вам свою дееспособность. Вначале дело, потом расчёт. – А на какой счёт переводить деньги? – Деньги только наличными, без счетов и проводок. Много мы не попросим, так что этот вопрос вам, как главе государства, решить будет не сложно. Если мы вас как исполнители не устроим, вы всегда можете вернуться на исходную точку. – Это что же, ловить вас? – Да. Тем более это будет проще, чем раньше. – А если вы… если не справитесь и… засветитесь? – задал Хрущёв главный вопрос. – Это наши проблемы. У нас нет начальства, которое может что-то где-то сболтнуть. Между мной и вами, Никита Сергеевич, прямая связь. Глаза в глаза. Никто ничего не узнает и не докажет. Доказать что-либо будет невозможно! В крайнем случае, вы ликвидируете меня, как связующее звено. Хрущёв внимательно посмотрел на Петра Семёновича. – Вы очень хорошо все продумали. – Был стимул. Бегать от властей, как зайцы по полю от гончих псов, – безнадёжно. Раз повезёт, два, а потом мы выдохнемся. Лучше заключим сделку, выгодную нам обоим Мы получаем жизнь и свободу передвижения, вы – тайных исполнителей ваших деликатных просьб. Мы сможем выскочить из петли всесоюзного розыска, ну, а вы остановить возможных заговорщиков. Мы нужны друг другу. – Гарантии, что вы выполните данное вам поручение? – Наши жизни. Хрущёв снова глотнул чай, хотя вкуса его не почувствовал. – Как я смогу найти вас? – Я подумаю. Например, по объявлению, которое вы можете дать в вечерней газете. Вы или ваш помощник. Я регулярно просматриваю газеты, прочту объявление, состоящее из определённых слов, и пойму, где должна состояться наша встреча. – Что бы вы меня там прихлопнули? – Ну, зачем уж так, Никита Сергеевич. Это я мог бы сделать сию секунду – помешать мне некому. Можно договориться, что на встречу со мной будет приходить ваш доверенный человек. Вы можете дать мне указание в устной или письменной форме. – В письменной? Но он может узнать содержание послания. – И что? Сообщение можно зашифровать. Или еще проще: вы оставите сообщение где-нибудь в укромном месте. Вы же гуляете по парку? – Случается. – Тогда скушаете пирожок, скомкаете промасленную бумажку и выбросите ее в урну. Никто, кроме меня, её доставать не станет, так как вы вне любых подозрений.