Через пятнадцать минут, задыхаясь от бега, я заколотила ему в дверь. — Кто такой Кеннет Джаггер? — выпалила я с порога. Пусть Артур скажет, что впервые слышит это имя! Тот вдруг побелел, и я мигом осознала две истины: человек по имени Кеннет Джаггер — настоящий отец Саймона, и мой муж намеренно от меня ушел. — Ты не вовремя, я занят, — нервно ответил Артур и попытался захлопнуть передо мной дверь. Я подставила ногу. — Кто такой Кеннет Джаггер? — Понятия не имею, о ком ты говоришь. Уходи, пожалуйста. — Ты врешь, и я не двинусь с места, пока ты не скажешь правду. Или хочешь втянуть в наш разговор еще и Ширли? Артур сдался, поняв, что я не шучу. — Жди меня за гаражом, приду через пять минут. Он появился даже раньше. — Где ты слышала это имя? — резко спросил Артур, не успев даже подойти. — Неважно, — ответила я, не желая признаваться, что Саймон, скорее всего, жив. — Кеннет что, вышел с тобой на связь? — Без медиума уже не сумеет. Он умер. Артур с облегчением выдохнул. — Так что? Он отец Саймона? — Ничего подобного, — перебил меня Артур. Но после паузы добавил: — Разве что биологический… Каким бы жалким и забитым ни был по натуре Артур, врать он не любил. Он неохотно поведал историю своего знакомства с Дорин, которая к тому времени была беременна; рассказал о том, как она не раз уходила из дома к прежнему любовнику. — И Саймон знал? — удивленно спросила я. Сама я об этом впервые слышала. — Узнал после того, как ездил к ней в Лондон, когда ему было тринадцать. Там он встретил Кеннета и обо всем догадался. Сильно потом переживал. С тех пор они больше не виделись. Вообще-то виделись, и у меня есть тому доказательства. — Так из-за чего переполох? — спросил Артур. Я замешкалась. Можно рассказать все, что я выяснила: что Саймон ушел из дома, а через четыре дня навестил этого самого Джаггера в тюрьме. Но какой смысл? Если бы Саймон хотел вернуться, давно дал бы о себе знать. Что толку дарить Артуру ложную надежду? Он, разумеется, расскажет Ширли, та тут же сообщит Роджеру, и старые раны, не успев толком затянуться, вновь закровоточат — и все ради поисков человека, который не хочет, чтобы его нашли. А что сказать детям? Четыре года назад я убедила их, что отец мертв; как теперь объяснить, что я ошиблась и на самом деле он просто их бросил? Одному богу известно, чем все это обернется. Поэтому я сказал Артуру только одно: что тюремный надзиратель после смерти Кеннета пытается разыскать его родственников. — Кэтрин, — окликнул меня Артур, когда я уже уходила, — как дети? — Ты не имеешь права спрашивать о них, с тех пор как обвинил меня в убийстве, — ответила я и, развернувшись на пятках, оставила его упиваться чувством вины. Я была вне себя от бешенства. Душу раздирало в клочья. Стиснув кулаки, я рванула домой. Схватила ножницы и изрезала всю одежду. Обрывки джемперов, брюк, футболок и курток вихрем летали по комнате. Нельзя, чтобы другие носили вещи, измаранные ложью. Фотографии Саймона в рамках, стоявшие на буфете, полетели в мусорный бак. Я старалась уничтожить любые следы, которые этот ублюдок мог оставить в моем доме. Потом вспомнила про розовые кусты, высаженные для меня под кухонным окном. Я рванула в гараж, сняла с крюка лопату и с силой воткнула ее в землю. Саймон посадил эти кусты нарочно, когда я пребывала в полном упадке сил, чтобы я искала в них утешения. Он даже это умудрился испортить! Закончив с клумбой, я уселась на лужайку и тупо уставилась перед собой. Не осталось сил ни плакать, ни даже моргать. Когда дети вернулись домой, Саймон был для меня мертв. Снова. — А куда делись папины фотографии? — хмуро спросил Джеймс, первым заметив пропажу. — Они на чердаке, — соврала я. — Почему? — Потому что я их убрала! — огрызнулась я. Дети озадаченно переглянулись, но поняли, что лучше не лезть на рожон. Том пошел вслед за мной наверх, в спальню. — Кэтрин, что случилось? Я не ответила. Он взял меня за плечо и хотел притянуть к себе. Я не далась, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я освободила шкаф. Можешь, если хочешь, класть туда свои вещи. — Что-то произошло? — Нет, ничего. Я заперлась в ванной, чтобы дать волю своей ярости. Я соврала второй раз в жизни. Про первый раз не знал никто, даже Саймон. Но его секрет оказался гораздо хуже моего. Рождество Пока Том с детьми крепко спали, я на чердаке методично уничтожала свадебные фотографии. В тот вечер я честно пыталась заснуть, однако посреди ночи вдруг вспомнила о них. Нет, я не вытерплю, если рожа Саймона еще хоть час пробудет в моем доме! Я по одной вынимала фотографии из альбома и, не глядя, рвала на куски. Когда закончила, они усеивали босые замерзшие ноги, как конфетти. Я была слишком зла, чтобы возвращаться в постель. Поэтому села, слушая, как в батареях журчит вода, и вновь задумалась о Саймоне. Я злилась, что столько времени потратила впустую, оплакивая его, волнуясь, рисуя ориентировки, обзванивая больницы… И все это зря. Он просто взял и сбежал. Пока мы не спали ночами, перетрясая в округе каждый камешек, он ехал в Лондон, чтобы навестить едва знакомого человека и отдать ему свое главное сокровище. Саймон не гнил в канаве — он был очень даже живой и развлекался где-то вдали от нас. Лучше б он сдох! Стоило только подумать, какой идиоткой и лгуньей он меня выставил, как кулаки сжимались сами собой. Я была разбита и унижена. На всем белом свете я могла довериться одной только Поле — но ее больше не было. Хотя она, наверное, тоже не сумела бы вынести это бремя в одиночку и рассказала бы Роджеру… К моему сердцу словно прикрепили клапан, и всю любовь, которую я испытывала к мужу, мгновенно высосало. В голове крутилось одно простое и короткое слово: почему? Я знала, куда Саймон отправился сразу после того, как бросил нас: в тюрьму, чтобы повидать своего биологического папашу. Но другие вопросы оставались без ответа. Куда он пошел потом? Кто еще знает, что он жив? Как долго он вынашивал мысль о побеге? Было ли это спонтанным решением или частью извращенного плана: жениться на мне, сыграть роль любящего отца, а затем бросить? Почему я не почувствовала, что его теряю?.. Может, он уродился в мать сильнее, чем мы думали? И на ее манер завел по всей стране десяток любовниц? Куда мог отправиться человек без денег и без документов? Жалеет ли он о своем решении, хочет ли вернуться? Почему, Саймон? Почему? В голове звенело громче, чем на церковной колокольне в праздничный день. Но единственное, о чем я молилась, — чтобы до скончания веков Саймон скитался в нищете и одиночестве. Потому что именно на такую судьбу он обрек меня. Нортхэмптон, двадцать лет назад 11 апреля Том был отличным парнем, многие женщины сочли бы его идеальным. Вот только стараниями Саймона я знала, что даже самые хорошие люди способны исподтишка ударить. За Саймона я выходила отнюдь не в розовых очках. Я понимала: учитывая наш печальный опыт с родителями, будет чистой удачей, если мы проживем жизнь без особых препятствий на пути. Когда мы ссорились или дети орали так, что дом превращался в психушку, то, естественно, мечтали о побеге. Но только мечтали. А Саймон воплотил мечты в реальность. Логика подсказывала мне, что если человек, которого я беззаветно любила, которому верила столько лет, запросто меня предал, то и от нового ухажера, которого я знаю всего несколько месяцев, можно ждать чего угодно. Узнав об обмане Саймона, я выплеснула всю свою злость на Тома. Бедняга так и не понял, в чем дело. Я наблюдала за ним вечерами и поражалась тому, что симпатичный, веселый и заботливый мужчина решил повесить на шею чужую семью. Вместо того чтобы испытывать благодарность и ловить моменты счастья, я ждала подвоха. В голову закрались нехорошие подозрения: может, я просто временный вариант, пока он не подыщет кого-то помоложе и пофигуристей — женщину, которая сумеет ему родить? Я всерьез задумалась, не произвести ли на свет еще одного ребенка. В конце концов, для мужчины основной инстинкт — размножаться, хоть Том и не выказывал ни малейшего желания обзавестись родным потомством. Впрочем, у нас с Саймоном был целый выводок, но это не помешало ему сбежать…