— Субъект не подчиняется какому-то жесткому алгоритму, — переваривает новую информацию Хейди. — Значит, он не настолько помешан, чтобы не действовать в соответствии с меняющимися обстоятельствами и не реагировать на опасность извне. Мы гоняемся за довольно собранным и осторожным человеком, — говорит она, и Ян полностью согласен. Перед смертью жертва принимает входящий вызов от убийцы. Всего один вызов. Убийца звонит жертве и говорит — что? Как именно он заманил мужчин туда, куда ему было нужно? Шантажом? Или они просто договаривались о встрече? Сейчас команда нуждается в какой-то официальной «стратегии». В теории, объясняющей, как все это случилось и почему. Каков мотив, кто главный подозреваемый. Руководство не примет отрицательный ответ на вопрос о том, есть ли у команды парочка виновных. Ян обязан выжать из себя хоть что-нибудь. Создать впечатление, что расследование идет полным ходом в соответствии с разработанной стратегией и вообще все схвачено. На первом официальном профилировании Кай заявил, что им стоило бы прикинуть количество этих «королей». Отсылки к королевской тематике Зак изучил с разных позиций — вариантов, конечно, море. Один из них — Библия: трех волхвов именуют также и тремя королями. «Марш волхвов», дословно — «Марш королей», La marche des rois. Но симок-то четыре. В худшем случае количество королей совпадет с количеством симок. С какими вопросами сразу же накинется Мертанен: что объединяет этих двух мужчин? Почему именно они? Кто главный подозреваемый? Когда уже понадобится первый ордер на арест? Им бы, конечно, пока помолчать о своих выводах и теории трех-четырех королей. Но руководству и прессе подавай впечатляющие отчеты об эффективном расследовании, о том, как агрессивно они выводят субъекта на чистую воду, а не о том, как субъект до сих пор заигрывает с полицией. Ян то и дело поглядывает на экран мобильного — пока тихо. Он вздыхает и пытается понять, насколько голоден. День обещает быть длинным. Ян заказывает всем пиццу. «Маргариту» и «Путанеску» уничтожают за считаные минуты. Зак свирепо сминает пустые картонные коробки от пиццы, чтобы убрать подальше. Голод ушел, но проблема осталась. Что стоит за этими убийствами? — Необходимо получить как можно больше сведений о жертвах. Эскола — хартолец, и у него есть жена и взрослая дочь. С женой мы уже встретились, дочь пока ищем, — говорит Зак. — У Сундина близких нет. Профили на «Фейсбуке» мы просмотрели. В смысле, у Эсколы своей странички нет, а профиль Ларса богат разве что грязными переписками с девушками. Но вы когда-нибудь задумывались о том, что объединяет жителей Хельсинки? — спрашивает Зак. Хейди и Ян сидят в полной тишине. Ответа нет. — Да то, что они все из себя такие столичные, но на деле, как правило, приезжие, — улыбаясь, отвечает Зак на свой вопрос. Его родина — Керава[48], однако всем он известен как житель Хельсинки. — Ларс Сундин родился в Ювяскюля. Матти Эскола — в Йоутса. Между Ювяскюля и Йоутса примерно 70 километров. — Ты хочешь сказать, что Сундин и Эскола могли быть друзьями детства или ходить в одну и ту же школу? — уточняет Ян. Зак согласно кивает. Он начинает сравнивать жизни обеих жертв в надежде отыскать точки соприкосновения. — Есть! — выкрикивает Зак. — Старшая школа Ювяскюля. Они учились в одном месте, просто в разное время. Эскола на четыре года старше Сундина и учился там с 1970 по 1973 год, а Сундин — с 1974-го по 1977-й. Яна и Хейди эта информация заинтриговала. — Пока неизвестно, были ли они знакомы, но их тела нашли в местах, которые между собой однозначно связаны. Хейди гуглит карту Центральной Финляндии и городка, где обнаружили второе тело. Тяжелую, звенящую тишину неожиданно нарушает приглушенная женская отрыжка, и Зак не может сдержать смешок. — Понастроили королевских ворот… — бубнит Хейди, просматривая информацию о Хартоле на экране. — Ого, чтоб меня, — резко выдает она. — Мало того, что La Kar de Mumma находится на территории Королевских ворот, так тут еще написано, что Хартола сама себя провозгласила королевской общиной. 5 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА, ХАРТОЛА Черная траурница осторожно садится на Саанину ногу, пока сама Саана пьет кофе, сидя на деревянных ступеньках дома и просматривая старые журналы по интерьеру. В полнейшей задумчивости она пристраивает щеку на коленку и замечает, что бордовый лак на ногтях ног некрасиво облупился. Хорошо, что здесь не нужно волноваться о таких мелочах. Солнце нежно пригревает, а бабочка, похоже, окончательно решила обосноваться на большом пальце ноги. Может, человеческий пот богат какими-нибудь полезными для бабочек веществами? Дверь амбара открывается — и в проеме появляется тетя, несущая охапку сухих банных веников. — Красота. Разложим их по сауне для аромата. — Инкери бросает трухлявые веники в тачку и тут замечает траурницу у Сааны на пальце. — Почуяла беду — и тут как тут. Траурница, — задумчиво произносит она, щурясь на ярком свете. — Ты о чем? — спрашивает Саана, лениво поднимая голову. — Да тут местный банкир умер. Ни с того ни с сего, — отвечает тетя, направляясь к облюбованным Сааной ступенькам. Саана пытается невесомо прикоснуться к бабочке, однако та, будто телепатически перехватив эту идею, тут же возмущенно бьет крылышками и улетает по своим делам, прямиком к опьяняюще ароматному кустику жасмина. — Что с ним случилось? — спрашивает Саана и складывает ладонь козырьком, чтобы спокойно посмотреть на тетю. — Это даже не просто абстрактный «он», это Матти Эскола, которого тут все уважают, — сообщает тетя, неуверенно ступая по двору, словно прикидывая, чем еще тут можно было бы заняться. — Умер на днях при каких-то загадочных обстоятельствах. Удивил так удивил. — Можно подробнее? — спрашивает Саана. — Кто-то сказал, что его труп нашли в машине, — отвечает тетя. Саана смотрит на траурницу, порхающую в небе. Своими крылышками та выписывает в воздухе невероятные узоры, летает то там, то тут — никак не может успокоиться. Наконец тетя садится на ступеньки прямо перед Сааной и пучком вырванных сорняков начинает очищать от налипшей земли свои садовые сапожки. — Поговаривают, что за дело взялась полиция, — заговорщицки сообщает тетя. — Если слухи верны, то тут, конечно, не от приступа смерть, а нечто иное. Такое, что понадобилось расследование, — говорит она и встает. — Убийство, например. Тетя натягивает рабочие перчатки в цветочек и берет ведро, куда она обычно бросает сорняки. Саана провожает ее взглядом и тянется к овощной грядке — отщипнуть одно цветущее перышко шнитт-лука. — Кто вообще сказал, что в Хартоле ничего не происходит? — задумчиво спрашивает Саана у тети, сидящей на корточках, и начинает жевать лук. — Это место становится опасным, — посмеивается она. Шутить о таких вещах, подпитывая свое чувство юмора чьей-то недавней смертью, — это, конечно, мерзко. Тетя молчит. Саане становится интересно: Хартола для тети, она какая? — Почему ты тогда вернулась в Хартолу? — спрашивает Саана, подойдя прямо к Инкери. Та как сидела, согнувшись в три погибели, так и осталась, однако лицо подняла. — Когда порядочно поездила по миру, поняла, что все начинает сливаться в одно, — отвечает тетя, бросив сорняки. — Да и маме твоей нездоровилось. Вот я и вернулась в родные пенаты: передохнуть. Посидела тут зиму — ну, думаю, весной уеду. Но нет, пришла весна, а мне почему-то не захотелось срываться с места. Саана кивает. Удивительно, как порой всякие мелочи на пути полностью меняют направление. — Мое расследование не особо продвигается. Я получаю слишком мало ответов, — грустно сообщает Саана и наклоняется к ярким цветкам щавеля. — Если мало ответов, сконцентрируйся на том, чтобы побольше спрашивать, — говорит тетя с полными руками грязной картофельной ботвы. — Вот я посадила весной картошку, а сегодня получила первый урожай этого лета, — она широко улыбается, бросая маленькие картофелинки с налипшей на них землей в пластмассовый тазик. Саана наблюдает за милыми тетиными хлопотами в саду — и в ней постепенно просыпается жажда деятельности. Саана всегда была любительницей понаблюдать за чьей-то работой, однако одновременно испытывала угрызения совести по поводу собственного безделья. — Может, мне сгонять за рыбкой? Раз уж новый урожай картошки подоспел, — спрашивает Саана. Она бы с удовольствием еще раз побывала в магазине. В Хартоле даже поход за покупками вдруг превращается в целое событие, в кульминацию дня. Небо давит своей серостью. Вечером обещали грозу. Саана прислоняет велосипед к стенке магазина S-Market — и, не пристегивая, бодро заходит внутрь. Мешкать нельзя: нужно успеть до дождя. Тетя долго смеялась, когда Саана спросила у нее о велосипедном замке, мол, где в Хартоле такие продаются. Оказывается, в Хартоле и слыхом не слыхивали о краже велосипедов. Кому тут вообще такое могло прийти в голову? Холодильник с молочными продуктами нашелся почти сразу, и Саана берет литровую упаковку молока. Потом останавливается в проходе, пытаясь вспомнить, где ей могли попадаться на глаза яйца. Она приближается к выпечке, проходя заодно мимо небольшой толчеи у полок с выпечкой. Две дамы и трое мужчин солидного возраста чем-то до крайности взволнованы. — Вот прям взял и умер! — И что тут такого… — Сердце прихватило? Или перебрал? Оживленное обсуждение в самом разгаре. Саана находит на полке филе окуня и — наконец-то! — куриные яйца. Теперь можно и на кассу. Денег не то чтобы много, особо не разгуляешься, но какие-то лакомства все же можно себе позволить. Да и Хартола — место, где большие сбережения не нужны: тут нет дорогущих ресторанов, бутиков или других люксовых заведений. Вокруг кассы успел организоваться очередной митинг. — Эскола умер, знаете, да? — одна энергичная женщина подергивает за рукав впереди стоящую даму, и этот вопрос вызывает бурную реакцию. — Сегодня только и разговоров, что об этом, — отвечает дама, и ее муж качает головой для усиления эффекта. Но энергичной женщине надо поговорить, а Саане — послушать, хотя тема не из приятных. — Вроде в машине его нашли, на парковке того кафе, — спокойно произносит мужчина, будто речь идет о погоде. — Полиция проболталась, что дело необычное. Поговаривают об убийстве. — Подумать только! — ужасается женщина, плохо скрывая свой восторг. Тихая Хартола — и вдруг такое. Только и успевай языком чесать. Саана кладет покупки на движущуюся ленту и приветствует кассиршу. Та ничего не отвечает, просто кивает и как-то странно отводит взгляд. Это, конечно, можно списать на богатое воображение, но Саане кажется, будто кассирша знает, кто она такая. А вдруг это она написала ту записку? Саана старается как можно лучше рассмотреть женщину, не вызывая подозрений. — Все говорят про Эсколу, но меня волнует одно старое дело, — как бы мимоходом бросает Саана, расплачиваясь за покупки картой. — Я сейчас о девочке, тело которой нашли в речных водах в конце восьмидесятых. Знаете об этом что-нибудь? Женщина смотрит, склонив голову набок. Потом спрашивает, нужен ли чек. Саана качает головой. На кассе затишье, поскольку собрание экспертов по делу Эсколы в полном составе переместилось на улицу. — Вы помните Хелену? — не унимается Саана. Если женщина всю свою жизнь провела здесь, в Хартоле, то они с Хеленой должны быть почти ровесницы. «Иирис» — написано на бейджике кассирши. — Помню, конечно, — в итоге говорит женщина и косо посматривает на то, как Саана укладывает продукты. Огненно-рыжие волосы кассирши прекрасно гармонируют по цвету с синей рабочей формой. — Да и кто бы не помнил? Кто хоть чуть-чуть меня постарше — все знали Хелену. Мы вместе ее оплакивали, — тихо произносит женщина и какое-то время просто смотрит в пустоту. Со стороны ленты раздается покашливание, и кассирша поворачивается обслужить очередного покупателя. — Так много времени прошло, сами понимаете, в том деле непросто разобраться. Но если захотите поговорить о нем, пожалуйста, позвоните мне или напишите сообщение, — говорит Саана, протягивая кассирше старую визитку из кошелька. «Саана Хавас, интернет-журналистка». Данные неактуальны, но номер остался прежним. Кто знает, что будет написано под ее именем осенью, когда настанет время снова искать работу. Женщина неспешно прячет визитку в нагрудный карман формы, а интуиция Сааны просто кричит о том, что кассиршу никак нельзя упускать из виду. Это человек, мимо рабочего места которого регулярно проходят почти все хартольцы. Автоматические двери выпускают Саану на свежий воздух, а кассирша продолжает смотреть ей вслед. О, уж она помнит о том случае. О смерти Хелены она знает на удивление много. Ей также уже известно, что Саана приехала в Хартолу на лето из Хельсинки, а приехав, начала вдруг расспрашивать всякое о Хелене. Ей вообще многое известно, просто пока неясно, как ко всему этому относиться. 5 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА, ХЕЛЬСИНКИ Зак загружает интернет-страницу Хартолы, и все собираются у экрана. В 1987 году Хартола была провозглашена единственной в Финляндии королевской общиной. Если где-то есть королевская община, не значит ли это, что там есть и короли с коронами? Впрочем, корона не заставляет себя ждать и тут же появляется на экране во всей красе — корона на хартольском гербе. Под ней — два горящих факела. Ян наклоняется поближе к изображению. Где-то он уже видел эту корону. Точнее, ее искаженную версию, оставленную на мертвой коже. Выжженную. Так вот какую корону пыталось нарисовать клеймо. Ян едва заметно кивает и направляется к стене с материалами. Рассматривает фотографии Эсколы и Сундина.