Хейди сочувственно смотрит на женщину. Потерю близкого человека пережить непросто. — У вас замечательный двор, — говорит Хейди. Одна из стен гостиной — стеклянная, за ней открывается прекрасный вид на пышный задний двор. — Мне всегда нравилось это время года, как раз жасмины цветут, — говорит госпожа Эскола, подходя к окну. Она стоит у самого стекла и смотрит на улицу. — А сейчас я даже ничего не чувствую. Я будто сама окоченела. Знаете, Матти плевать хотел на мои цветы. Я все время заставляла его помогать мне в саду, стоило ему там появиться. Выкопай яму, насыпь туда гравий, сюда насыпь земли, вот этот куст надо пересадить поближе к свету — и так далее, и так далее, я вечно им командовала — в итоге Матти вообще старался не соваться в мой сад. — Госпожа Эскола поворачивается, идет к Хейди и садится в кресло. — Это выше моего понимания. Что Матти никогда больше не выкопает мне ямку, пусть даже по приказу. Что мой муж сейчас сам лежит в ямке, перемешанный с землей. Хейди кивает, искренне соболезнуя. — Вы долго были в браке? — спрашивает Ян, ненадолго отрывая женщину от захлестнувшей ее скорби и подталкивая в сторону прозаичной конкретики. — Мы были вместе более сорока лет. Сначала любовь, а потом… Потом — привязанность, привычка и своеобразное отыгрывание роли жены, — вспоминает госпожа Эскола. — Вы, конечно, извините за вопрос, но с чего вдруг потребовалось вызывать сюда полицейских из самого Хельсинки? Хяменская полиция у меня уже побывала, — говорит женщина, взгляд которой, кажется, слегка прояснился. — Ваш муж умер при невыясненных обстоятельствах. Такие случаи всегда расследуются более тщательно, — отвечает Ян и решает сразу свести на нет возможные домыслы. — Вашего мужа убили. — Раскрывать подробности Ян пока тоже не торопится. — Может, у господина Эсколы были недоброжелатели? Кто-нибудь приходит на ум? — спрашивает Хейди, и Ян сбит с толку реакцией вдовы: она начинает смеяться. — Да все, — отвечает женщина. — Для всех здешних, ну, хартольцев, Матти был ходячим напоминанием о долгах, эдаким бельмом на глазу. У Ниеминенов ипотека, у Корхоненов кредит на машину… Почти все брали взаймы у банка Матти. А ведь кому-то еще и отказывали в выдаче кредита. — Вашему мужу когда-нибудь угрожали? Может, как-то по-другому запугивали? — Насколько я знаю, нет, ничего такого. Просто тихо ворчали на него по своим углам, — отвечает госпожа Эскола и снова встает. Ян наблюдает за тем, как женщина, под халатом которой мелькнула пижама, неровным шагом направляется к чайной тележке — налить себе еще. Выглядит она так, словно не мылась несколько дней. Непослушные волосы наспех собраны в небрежный пучок, глаза опухли от слез. — Не могли бы вы еще рассказать что-нибудь о друзьях вашего мужа Матти? — спрашивает Хейди, когда женщина возвращается и садится. — Кто знал его лучше всех? Кто его самые близкие друзья? Госпожа Эскола прищуривается, припоминая, затем произносит одно-единственное имя. — Их выходит не так много, даже если считать меня. С возрастом Матти все больше любил бывать один. Он-то знает всех, но большая часть этих знакомых — приятели или те, с кем приятно поохотиться, например. Однако был человек, с которым Матти действительно близко сошелся. Это пастор, Антти-Юхани Форс. Хейди кивает и записывает имя. — Причем Матти не был верующим. Просто они дружили не один десяток лет, — уточняет госпожа Эскола и делает большой глоток. — А впрочем, черт его знает, что тут теперь творится. Хейди заинтересованно смотрит на женщину и снимает куртку. Солнце нещадно палит прямо сквозь стеклянные окна, и комната постепенно превращается в парилку. — Знали ли вы или ваш муж человека по имени Ларс Сундин? — спрашивает Хейди, не скрывая любопытства в голосе. — Вполне возможно, но даже если кто-то такой и был, то точно не среди близких друзей Матти. Иногда мужчины представляют друг друга лишь по именам или даже по кличкам, которыми они пользуются на охоте, — говорит госпожа Эскола, и Хейди кивает. — Но никакой Ларс мне на ум не приходит. — Мы еще не виделись с вашей дочерью, — осторожно начинает Хейди. — Не знаете, как можно было бы с ней связаться? Женщина пожимает плечами: — Тут я и сама не преуспела, но раз уж речь о смерти, можно надеяться, что семейный адвокат что-нибудь да придумает. Хейди кивает. Она остается для дальнейшей беседы с госпожой Эскола, а Ян принимается осматривать дом. Все очень стильно и дорого, однако не отпускает ощущение, будто что-то не так. Отдельные вещицы, книги и декоративные подушечки валяются на полу то тут, то там, обделенные вниманием хозяйки. Ян поднимается наверх и искренне радуется, заметив рабочий кабинет. Рабочий кабинет Матти Эсколы. В комнате стоит внушительное кожаное кресло, массивный дубовый стол и книжный шкаф, забитый по большей части литературой о политике и охоте. Яну бросается в глаза то, что некоторые из книг тоже лежат на полу. На стене висит голова какого-то рогатого животного. Во всем кабинете лишь одна фотография в рамке. Очевидно, семейный портрет. Печальным взглядом окидывает Ян этих мужчину, женщину и девочку. Он просматривает ящики в рабочем столе — ничего. Еще раз пробегается по книжным полкам — ничего. В конце концов он возвращается вниз. Хейди замечает спускающегося Яна и поднимается с места. Госпожа Эскола продолжает сидеть в кресле гостиной, тупо уставившись перед собой. Стакан женщины уже пуст. Когда полицейские выходят в коридор, вдова не провожает их — так и сидит в своем кресле, измученная и тоскующая. Ян и Хейди едут в гостиницу «Линна», перед их глазами проносятся деревья и поля для гольфа. Ян молчаливо перебирает в уме список задач. Какие из них теперь неактуальны для расследования? Хейди тоже переваривает накопившиеся данные: ситуация раскрывается слой за слоем. И слоев много. Создается впечатление, что хельсинкское направление для их расследования менее полезно. Коллеги и близкие Сундина уже исключены из списка подозреваемых: у них алиби. С девушками, которые праздновали тогда вместе с Сундином, полиция уже встретилась: те оказались все же совершеннолетними и крайне молчаливыми. Криминалисты сказали, что в квартире Ларса была женщина — тут и без анализа ДНК понятно, что это Йенна Нюгрен, которая скорее жертва, чем подозреваемая. Интересно, может ли субъект опасаться, что Йенна что-то видела? Или то, что Йенну никто не трогает, должно что-то рассказать о субъекте? Возможно ли, что он эдакий защитник слабых, который делает больно лишь сильным мира сего или всяким подонкам? Убийца — умный человек, и жертвы отобраны тщательно, согласно какому-то определенному принципу. Сундин вел насыщенную ночную жизнь, ничем, однако же, не примечательную. Биографию Эсколы нужно изучить повнимательнее, но на сей раз — через рассказы друзей и знакомых. Они сворачивают во двор гостиницы «Линна», и у Хейди звонит телефон. Ян слышит разговор, но разбирает не все слова. Звонящий уточняет, полиция ли это, потому что ему нужна Хейди. — Поняла, мы с коллегой скоро будем у вас, — говорит Хейди и водружает мигалку на крышу автомобиля, чтобы встать на парковке перед гостиницей. — Вы точно хотите встретиться? — спрашивает Хейди, многозначительно глядя на Яна. — Спасибо, что позвонили, сейчас приеду, — она заканчивает разговор. — Звонила вдова, просила прийти женщину-полицейского. Похоже, в первый раз она о чем-то умолчала и сейчас хотела бы исправить это, но лишь в моей компании. — Ну, поезжай, — говорит Ян, спешно покидая автомобиль. Дверь едва успевает захлопнуться, как Хейди уже вовсю мчится со двора, похрустывая шинами о гравий. Хейди смотрит на семейный портрет, лежащий на стеклянном столике в гостиной. Этого фото здесь не было. Женщина, мужчина и дочь. Семья Эскола. Хейди разглядывает девочку, чей отец только что умер. Есть в ней что-то знакомое. Возможно, Хейди видит в крошке саму себя. На одно мгновение погружается она в воспоминания о детстве, в котором не было еще никаких расписаний, никаких обязанностей. Дни, такие легкие и яркие, напоминали веселую игру без какой-либо определенной цели, прерываемую только едой и сном. — Хотите виски? — спрашивает госпожа Эскола прямо в дверях, и Хейди соглашается. — Я буду, если и вы выпьете, — ухмыляется она. Не в стиле Хейди строго придерживаться правил или ограничений. Порой именно мелкие нарушения приводили ее на верный след, давая людям почувствовать себя комфортно, ощутить некую общность с полицейским и переступить через предубеждения. Хейди садится на диван, держа в руке стакан, а госпожа Эскола беспокойно мнется на краешке ковра. Хейди смотрит на нее. Сама позвонила, а теперь и рта раскрыть не может. Хейди решает первой нарушить повисшую тишину. — Когда вы в последний раз разговаривали с дочерью? Вдова мгновенно замирает и задумчиво глядит на Хейди. — Если бы Матти не пришла тогда в голову идея отослать дочку в другую страну, с разговорами было бы попроще. Выросла бы дома, в Хартоле, мы бы делали вместе все, что обычно делают матери и дочери. Да. Что они там делают-то? Ходят за покупками? Ну-ну. Я всегда мечтала съездить с ней в Париж, — откровенничает госпожа Эскола. Хейди обдумывает услышанное. С дочерью, конечно, пока встретиться не удалось, однако кое-какие сведения им уже передали через семейного адвоката. Насколько тяжелым должен быть характер женщины, чтобы она скрывалась от собственной матери? Может, это стало способом сбежать от чего-то? Сердилась ли она? — Еще не все потеряно. Возможно, однажды вы вместе куда-нибудь съездите. После похорон, — пытается приободрить собеседницу Хейди. — Сомневаюсь, — говорит госпожа Эскола, поднимая стакан с виски. — Я месяцами рыдала после ее отъезда, нет, годами. Но сейчас, когда Матти не стало, я совсем расклеилась. Нас столько всего связывало — в том числе и сожаление. Я б даже сказала, что и ненависть, но обстоятельства не располагают: вы из полиции, а муж мой все-таки убит. Хейди внимательно слушает. — О чем вы на самом деле хотели поговорить? — спрашивает она. — Пожалуй, есть один момент, о котором стоило бы рассказать, хотя от всего уже тошнит, ей-богу, — говорит женщина. — Почему я вас и позвала. Госпожа Эскола берет в руки Библию, лежавшую до этого на краю дивана. Хейди становится не по себе: сейчас только молитв и не хватало. Она старается смотреть на женщину прямо и открыто. — Только тем и занята, что копаюсь в вещах, вчера начала — и до сих пор, — говорит вдова. — Утром на полу проснулась на втором этаже, меня там вырубило. А как вы ушли, я прошерстила книжные полки. — Искали что-то конкретное? — Нет, ничего конкретного я не искала. Разве что причины ненавидеть мужа, чтобы не так убиваться по нему, — усмехается Райя Эскола. — Но я не рассчитывала наткнуться на что-то стоящее. И тем не менее — вот. Госпожа Эскола кладет Библию на столик и медленно открывает ее. Книга оказывается полой внутри, посередине лежит конверт. Женщина берет его и дрожащими руками вынимает пачку фотографий. — Вы же из полиции, вот и скажите мне, что со всем этим делать, — говорит госпожа Эскола, раскладывая фотографии на запачканном стеклянном столике. 8 ИЮЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК, ХАРТОЛА Ян массирует виски. Неимоверно хочется спать. За окном тихий приятный вечер. Начинает вибрировать телефон. Опять звонит Мертанен. Ян отвечает на вопросы коротко и по сути. Нет, они еще не выяснили мотив. Нет, они понятия не имеют, когда ждать третий труп. По окончании разговора Ян чувствует на себе вопрошающий взгляд Хейди. — Чего хотел? Ян делает неопределенный жест рукой, содержащий в себе широчайший диапазон ответов: Мертанен хочет все и сразу. Это дело еще больше разъярило начальника. Ян не помнит, когда в последний раз Мертанен настолько надоедал с вопросами по какому-либо делу. Пока угрозы начальства сыпятся исключительно на голову Яна, который, со своей стороны, придает ускорение команде, хотя и не так агрессивно. Просто так положено, если ты кем-то руководишь. Ян старается давать своим людям возможность спокойно сконцентрироваться на деле, а сам подставляется под гнев руководства, подрабатывает громоотводом. Хейди и Зак тоже чувствуют какое-то давление, но они все-таки ограждены от необходимости раз за разом выслушивать прописные истины — Ян себе такого не позволяет. Двумя кусочками малярного скотча Ян крепит на стену гостиничного номера карту Хартолы. Он помечает крестиком место, где нашли труп Эсколы. Хейди встает и идет к бару. — Пиво будешь? — спрашивает она, с шипением открывая свою бутылку. Ян качает головой. — У Эсколы был хороший друг по имени Антти-Юхани Форс, — говорит он и пишет имя мужчины на бумажке, которую тоже лепит на стену. — Плюс у нас есть эти старые фотографии, — продолжает он, берет из кучи фотокарточек, которые дала госпожа Эскола, две верхние и размещает рядом. Находка не из приятных. Запечатленные фотовспышкой откровенные ракурсы совсем юных голых тел. Девушек без лиц. Фотографиям уже много лет, однако остается открытым вопрос о том, связаны ли эти фото девушек — вероятно, несовершеннолетних — с убийством Эсколы. С видимым облегчением госпожа Эскола подтвердила, что ее дочери среди этих девушек вроде бы нет. На фотографиях кто-то еще. Кто? Хейди опускает бутылку «Карлсберг» на небольшой письменный стол, пишет на стикере «девушки? год —?» и крепит его на стену рядом с картой. Ян обводит кружком дом Эсколы и повторяет вслух все то, что им известно о случившемся. К моменту обнаружения Матти Эскола был мертв около восьми часов. Это значит, что время смерти — примерно час ночи. Ян уверен, что обеим жертвам убийца назначил встречу. На своем автомобиле Эскола, скорее всего, добрался до оговоренного с субъектом места. Субъект подсел к Эсколе — и они вместе куда-то поехали. Ян подозревает, что убийца вовсе не скрывал свою личность перед жертвами. Как именно он убедил их согласиться на встречу? Ян изучает фотографии с мест преступления. Королевские ворота в Суоменлинне и Королевские ворота в Хартоле. Постановка — первое, что приходит в голову. От криминалистов тут было мало толку. На теле Эсколы нашли следы, указывающие на использование электрошокера. В емкость с водой голову совали с применением силы. Топили Эсколу на суше. За гранью понимания пока остается вот что: почему необходимо именно топить? Ян передумывает и все же берет бутылочку пива. Они с Хейди пьют, молча уставившись на стену с наспех наклеенными материалами дела. Ян возвращается к списку владельцев «Ситроен-Джампер». Полиция Хяме помогла поработать с найденными в базе именами, однако результат оказался нулевым: никакой связи с жертвами или их ближним кругом обнаружено не было. Следующий шаг — встретиться с каждым из владельцев лично и как следует осмотреть машины. Ян прикинул, что на все это уйдет день-два. Он прикидывает, сколько времени они уже потеряли. Глядя на карту королевской общины, он думает: может, стоило бы направить расследование в другое русло и вместо копания в прошлом пытаться предугадать будущее? Им нужно из кожи вон лезть, чтобы понять, кто у субъекта на очереди, кто третий король. Кому убийца собирается сделать звонок?