9 ИЮЛЯ, ВТОРНИК, ХАРТОЛА На часах всего 07:13, но у Сааны сна ни в одном глазу. Она лежит в постели, поглощенная мыслями. Бармен выразился недвусмысленно. И человеком, с которым Хелена разговаривала в баре в свой последний вечер, была тетя Инкери. Почему же она ни словом не обмолвилась об этом? Саана встает с кровати и спускается вниз. Кухня пустует. Саана зовет тетю, но вокруг ни души. Беспокойство с утра пораньше щекотало Саану изнутри, заставляя делать хоть что-нибудь. Она пытается позвонить тете, но та не берет трубку. Саана решает походить сегодня по Хелениному маршруту, воспроизвести последний вечер: сначала на место бывшей заправки, потом на пляж, где проводился праздник окончания конфирмационного лагеря, после — в бар и наконец в усадьбу. На месте Kesoil сейчас «Яри-Пекка»[51], и Саана, не останавливаясь там, идет на пляж. Она смотрит на воду, пытаясь представить себе подростковую вечеринку 1989 года. Что молодежь тогда пила? Что за одежду носила? Саана с ужасом вспоминает, как летом между седьмым и восьмым классами впервые попробовала курить. От пляжа до Коскипяя около 8 километров. Без велосипеда это та еще прогулочка, особенно после бурного празднования. Нашла ли полиция велосипед Хелены? Пейзаж медленно меняется. Лес, проселочная дорога, густой ельник, центральный бар и в конце — усадьба. Саана пристраивает велосипед к дереву и морально готовится к встрече с Лео, если он здесь. Сегодня Саана даже накрасилась. Но двор пуст. Она обходит усадьбу и, следуя уже знакомому пути, добирается до порога, пересекает скрипучий подвесной мостик и вскоре оказывается на противоположном берегу. Ветви серебристой ивы склонились до самой воды. Кругом тишина. Писк мошкары в ухе на секунду отвлекает Саану от мыслей. Очевидно, никто не был в усадьбе несколько дней. Поросль, предоставленная самой себе, превратила дворовую дорожку в мини-джунгли. Лесной купырь, крапива и прочее разнотравье так и путаются у Сааны под ногами. Не проходит и минуты, как она краем глаза улавливает внизу знакомое струящееся движение. Саана вздрагивает, но тут же спохватывается, стараясь успокоиться. Сейчас на ней резиновые сапоги, да и ползущая себе дальше змейка — наверное, медянка — на ядовитую не очень похожа. Не стоит так пугаться. На крыльце заброшенной сауны пахнет сырой землей и влажностью, что поднимается от речного порога. Саана заглядывает в закрытые окна и приличия ради здоровается с пустотой. Оконные стекла отчасти затемнены, отчасти просто грязные, так что сквозь них едва ли удастся хоть что-нибудь рассмотреть. Саана огибает маленький домик в поисках места, где она смогла бы забраться внутрь. Останавливается, прислушивается — вокруг по-прежнему тишина, нарушаемая разве что пением дроздов и зябликов. Вдалеке кукует кукушка. Саана оглядывается по сторонам. Она совершенно одна. Наудачу дергает ручку двери — удивительно, конечно, однако дверь поддается. Саана медленно ступает вглубь сауны. Сейчас она чувствует себя преступницей. Помещение оклеено старыми обоями в розочку, стоит железная кровать, один стул. Саана садится на кровать и осматривается. Пыльно и душно. Старые пружины больно врезаются в задницу, и Саана быстро встает. Ее внимание приковано к необычной костяной короне, висящей на стене прямо над кроватью. Саана делает несколько снимков предбанника и заглядывает в саму сауну. Потемневшие стены и лавочки придают сауне мрачный вид. Бетонный пол кое-где пошел трещинами. Заброшенная сауна почему-то пропитана запахом земляного погреба. Саана возвращается в предбанник и пробегает глазами по обоям. Что-то в этой комнате бешено подстегивает ее воображение. Интересно, Хелена тут бывала? Вечером, когда Саанин желудок, привыкший к поистине барскому тетиному меню, начинает требовательно урчать, а тети все нет, на ум приходит та статья в журнале, о которой упоминала Эйла. По словам парикмахерши, журнал был то ли «Хюмю», то ли «Сэура». Саана гуглит «Хюмю журнал 1989», и первая ссылка ведет на статью в Википедии, где излагается история журнала и даются ссылки на другие ресурсы. Да, журнал «Хюмю» был по-настоящему популярен. Похоже, он-то Саане и нужен. Где можно взять старые номера прессы? Интернет говорит, что в архиве Национальной библиотеки хранится обширная коллекция подшивок различных журналов — в том числе и очень старых. Гугл-карты показывают расположение Национальной библиотеки, и Саана искренне удивляется: это же совсем рядом с Кафедральным собором[52]! Она и понятия не имела, что такая библиотека вообще существует. Работа интернет-журналиста зиждется на изучении сенсаций-однодневок, и до настоящих расследований у Сааны дело как-то не дошло. Все журналы 1989 года хранятся в библиотеке на пленках или в виде распечаток, так что за материалами нужно будет лично наведаться в архив. Саана в сомнениях. Изучение архива и поиск той статьи о Хелене по-настоящему будоражат ум, так что выбора, похоже, не остается. Ехать так ехать. Конечно, заглянуть домой посреди обещанного себе «ухода от цивилизации» — это немного нечестно. Она оставила квартиру пустовать и распрощалась со всеми друзьями. А сейчас вдруг объявится на пару дней? Если расскажет друзьям, то пиши пропало: они утянут ее в мир болтовни и пьянок. Лучше, если визит домой останется в тайне. Тихо приедет — тихо уедет обратно в Хартолу продолжать расследование. Ну и раз уж она все равно заскочит в Хельсинки, то почему бы заодно не встретиться с мужчиной, которого Веера ей так активно подсовывает? Там сразу будет понятно, стоит ли игра свеч. Разумнее с первой встречей не затягивать, дабы не тратить понапрасну летнее время на переписку с неподходящим человеком. Саана не то чтобы очень доверяет Веере в вопросах выбора спутника жизни. Откуда бы Веере вообще знать, кто подходит Саане, если Саана и сама не в курсе, чего хочет от жизни в целом и от мужчин в частности? Подруга ничего не сказала о его внешности — это точно не к добру. Стало быть, он выглядит так, что об этом лучше помалкивать. Где-то раздается треск. Саана вздрагивает и поворачивается, чтобы посмотреть в окно: может, это тетя во дворе? Но нет, там по-прежнему пусто. Саана принимает решение. Статья в журнале подтолкнет ее расследование в правильном направлении. Она изучает расписание автобусов и бронирует себе билет на вечерний рейс. Она поедет в Хельсинки. Всего на одну ночь, максимум на две. Тетя появляется лишь после семи вечера. — Ездила в Ювяскюля закупаться. Держи, — говорит Инкери, опуская Саане в руку камушек на цепочке. Саана переводит взгляд с камушка на тетю. — Тигровый глаз, — сообщает тетя. — Камень силы, укрепляющий связь с землей. Саана сжимает камушек в руке. Прохладный. — Тигровый глаз используют, когда нужно восстановить силы, снять стресс и поднять самооценку. Можешь советоваться с ним, — говорит она и смеется, глядя на скептическую мину Сааны. — Дай ему свободно повиснуть в воздухе на цепочке и спроси, что есть «да» и что есть «нет». Когда поймешь его логику, сможешь спрашивать о чем-то более сложном, о чем угодно. Саану тянет посмеяться, но она решает просто полюбоваться на красивый тигровый глаз, подвешенный на цепочке. — Что есть «да»? — спрашивает Саана и замирает, ожидая от камня какого-нибудь знака. Мало-помалу камень наливается силой и начинает раскачиваться туда-сюда. Это сильно озадачивает Саану. Камень реагирует, однако она может поклясться, что не двигала рукой. — Очевидно, его «да» выглядит вот так, — комментирует тетя. Когда Саана спрашивает про «нет», тигровый глаз просто легонько дергается. — Все, теперь можно спрашивать. — Спрашивать — о чем? — Саана в недоумении разглядывает камень. — О том, что требует ответа, — говорит тетя, и Саана останавливает движение камня. Вообще говоря, у нее вагон и маленькая тележка вопросов к самой тете, но почему-то все они застряли в горле. — Я буду когда-нибудь счастливой? — в итоге спрашивает Саана. Проходит секунда — и камень начинает активно раскачиваться. Он говорит «да». Тетя светится радостью, да и Саана невольно расплывается в улыбке, хотя чувствует себя странновато. Как это работает? Она не двигает рукой, так почему же камень раскачивается? — Хелену убили? — спрашивает Саана и ждет. Камень медлит с ответом пару мгновений, после чего начинает раскачиваться еще сильнее. Саана смотрит на него, потом на тетю. Ей становится жутко. Чтобы разогнать накатившую панику, Саана рассказывает тете о грядущей вылазке в Хельсинки, однако задавать вопросы пока не решается. Что тетя делала тем вечером в баре с Хеленой? Даже тигровый глаз затрудняется ответить. Саана поднимается наверх — паковать вещи и собираться с духом. Спустившись вниз, уже с рюкзаком за плечами, она натыкается на Инкери, которая вышла проводить племянницу. Саана заставляет себя открыть рот. — Тут выяснилось, что ты виделась с Хеленой в ее последний вечер. О чем вы говорили? Почему не рассказала мне об этом? Кажется, Инкери даже не удивилась этому вопросу. — Я знала, что до тебя дойдут эти слухи, — говорит она и отпивает немного чая из чашечки, зажатой в руке. — Да, я виделась с Хеленой. — И? — Саане хочется буквально вытрясти из тети все ответы. — В те годы я преподавала в колледже, вела летние курсы, — говорит Инкери и задумчиво смотрит куда-то вдаль. — Хелена посещала один из моих курсов, она очень мне нравилась. Девочка была крайне чувствительна, но в то же время в ней ощущался внутренний стержень. Для своего возраста она мыслила своеобразно и глубоко. Казалось, она тоскует по чему-то далекому, по незнакомому миру. Я видела в Хелене саму себя. Тем вечером в баре она дала мне почитать свое стихотворение. Хотела услышать мое мнение. Саана обдумывает тетины слова. Она же видела то стихотворение. Что Хелена действительно хотела сказать? Пыталась ли так передать сообщение, которое оказалось тете не по зубам? — Почему было сразу не рассказать? — спрашивает Саана, не в силах справиться с захлестнувшим ее гневом. — В жизни не бывает готовых ответов. Если я начну сама заваливать тебя словами и мнениями, рано или поздно твой рассказ окрасится в мои цвета. Это будет уже моя история, в которой ты рискуешь потерять собственный голос, — спокойно отвечает она. — Ты должна самостоятельно узнавать обо всем и делать выводы, создавать свою реальность, — говорит тетя, вставая из-за стола. Саану трясет, однако ей нечего возразить. — Хелена была еще совсем девочкой, но девочкой умной настолько, что однажды она посоветовала мне прекратить отношения с коллегой, учителем рисования. Я ни секунды не пожалела о принятом решении, — продолжает тетя, хлопоча на кухне. Она собирается растопить сауну. Саана не успеет попариться. Внезапная загадочность тети как-то выбила ее из колеи. Будто до этого Инкери все время скармливала Саане лишь полуправду. И все же картина последнего лета Хелены пополнилась в голове Сааны новым человеком. Учитель рисования. Имеет ли он отношение к этому делу? Поспрашивать бы о нем Инкери, когда та немного оттает. Автобус трогается с места, Саана откидывает спинку сиденья назад — благо, за ней никого нет. Иногда так приятно побыть одной. Саана все думает о тете: всю жизнь одна. Они бы не ужились, не будь тетин дом достаточно большим для того, чтобы все могли разойтись по своим комнатам и насладиться уединением. «Мы эдакие социальные интроверты», — как-то сказала тетя и попала в точку. «Я буду в Хельсинки, встретимся?» — пишет Саана мужчине и отправляет сообщение сразу, пока не начала сожалеть об этом. Подъезжая к Хейноле, Саана получает ответ: «Завтра в 18 на террасе Mbar?» Она удивленно поднимает брови. Какое облегчение. Похоже, мужчина тоже не горит желанием оттягивать этот момент. «ОК, договорились:)», — отвечает она. Она не хотела бы задерживаться в Хельсинки дольше запланированного, но еще одна ночь в родных стенах поможет переварить услышанное сегодня. Она покопается в архивах, и, если та статья найдется, будет очень кстати отыскать человека, который ее написал. 9 ИЮЛЯ, ВТОРНИК, ХАРТОЛА Солнце начинает слепить, и свободной рукой Хейди пытается нащупать чехол для солнцезащитных очков — сначала между сиденьями, потом в бардачке. Пусто. Хейди недовольно щурится и замечает знакомый ориентир — невероятно нелепую огромную кеглю, украшающую крышу офисного здания. Значит, церковь уже близко. Хейди останавливается почти у самого входа. Людей нигде нет. И только она собралась отправиться на поиски Антти-Юхани Форса, как внизу, у белой постройки, что-то шевельнулось. Быть может, это и есть тот самый пастор. Друг Матти Эсколы. Они сидят в одном из помещений церковного прихода, и Хейди внимательно наблюдает за Форсом. За тем, как он приглаживает рукой темные волосы. За тем, как он отряхивает рукав шерстяного свитера, будто смахивая несуществующие пылинки. За тем, как он периодически поглядывает на экран телефона. — Ждете звонка? — спрашивает Хейди. Это ее первый вопрос мужчине, который был так близок с семейством Эскола. Форс смущенно качает головой. Пушистая темная борода начала седеть с боков. — Ваш друг умер, я искренне соболезную, — уже мягче продолжает Хейди, и Форс немного расслабляется. — Вы не в курсе, были ли у Матти Эсколы какие-то проблемы? Его убили, мы прорабатываем все версии. Форс снова качает головой. — Матти был порядочным человеком. Не играл в азартные игры, никому не задолжал. Хотя за свою жизнь множество раз одобрял и отклонял чужие заявки на кредит. Возможно, у кого-то был на него зуб, знаете, из-за этих банковских дел, — размышляет Форс, хотя очевидно, что эта теория не убеждает даже его самого. Хейди кивает. — Как Эскола относился к церкви? — Он нас поддерживал. Иногда приходил на службы вместе с супругой. Мы за то, чтобы человек следовал той вере, которая ему ближе, так что никому ничего не навязываем, — бормочет Форс. — В Хартоле и Сюсме, как и вообще в районе речки Тайнионвирты, количество прихожан год от года только уменьшается. Прискорбно, конечно, но истинно верующих куда больше в кладбищенской земле, нежели в церкви. Семья Эскола жертвовала нам деньги, за что им огромное спасибо. Хейди рассматривает Форса. Наверное, в молодости он был весьма хорош собой. Брюнет, точеные черты лица — классическая, мужественная красота. Однако находиться с ним почему-то неуютно, и Хейди пока не может понять, в чем именно дело. — Где вы были в ночь со среды на четверг третьего июля? — спрашивает Хейди. Форс, очевидно, оскорблен таким вопросом. — Я в числе подозреваемых? — резко уточняет он. — Мы спрашиваем об этом у всех, кто входил в число близких Эсколы. Ничего личного, — сообщает Хейди и ждет от мужчины ответа.