— Третьего июля вечером я был в церкви, возился в ризнице. Оттуда сразу пришел сюда — когда же это было? — часов в восемь, я думаю, — отвечает Форс, растягивая слова. — Кто-то может это подтвердить? — спрашивает Хейди и разочарованно наблюдает за тем, как Форс отрицательно качает головой. Как было бы здорово обрубить ненужные концы этого расследования железобетонными и недвусмысленными алиби. Но нет, теперь и Форс под вопросом. Разговор еще не закончился, но Форс поднялся, всем своим видом давая понять, что продолжать не намерен. Хейди не по нраву попытки мужчины взять ситуацию в свои руки. Она тут же поднимается сама. Идя к выходу, Хейди останавливается и решает немного сменить тактику. — Когда вы в последний раз видели вашего друга живым? — спрашивает она, пронзая взглядом Форса. — Где-то в начале недели, — сообщает он. В глаза Хейди бросается открытое нежелание мужчины разговаривать — это очень раздражает. Они бок о бок доходят до выхода. Форс уже берется за ручку двери, дабы выпроводить гостью, но разговор будет закончен лишь тогда, когда Хейди посчитает нужным. — Вы знали человека по имени Ларс Сундин? — спрашивает она, глядя Форсу прямо в глаза. Тот решительно смотрит в ответ. Он не удивлен, его глаза вообще ничего не выражают. Отрицательно качает головой. — Нет, таких не знаю, — отвечает он, продолжая стоять у двери. — Случалось ли в Хартоле в последние годы насилие над девушками? Совсем юными, едва достигшими совершеннолетия? — спрашивает Хейди и умолкает. Форс, все еще держащийся за ручку двери, отвечает без промедления: — Нет. Хейди приглядывается к нему и его глазам. Мужчина вообще моргал? Отрезая свое «нет», Форс переступил с ноги на ногу. Внезапно до Хейди доходит, что он как-то разбалансирован, полушария его мозга будто в конфликте друг с другом. Так обычно бывает у тех, кто лжет. Ян смотрит на время. Они едут обратно в Хельсинки. Хейди гонит быстрее положенного, Ян смотрит в окно. Если бы он не бросил курить, сейчас было бы самое время для сигаретки. Он открыл бы окно и нещадно дымил весь оставшийся путь. На самом деле ему хочется позвонить отцу — но о чем говорить? Ян собирается с мыслями и в итоге звонит Мертанену. Тот официально с июля в отпуске, однако убийца с клеймом внес в лето полицейского свои коррективы. Дела, подобные этому, появляются довольно редко, и общественность возмутилась бы, узнав, что начальство где-то прохлаждается, пока команда ищет маньяка. Преступники работают без отпуска. Стражи закона, следовательно, тоже. — Чего? — спрашивает Мертанен. На фоне — оживленное движение. — Сколько у нас еще времени? — спрашивает Ян, не вдаваясь в объяснения. — Времени до чего? — на всякий случай уточняет Мертанен, хотя уже понимает, к чему клонит Ян. — До того, как нас сожрут живьем. — Ну, точно-то вам никто не скажет, — Мертанен растерянно посмеивается. — Работайте, и будем надеяться, что расследование начнет продвигаться быстрее. Не знаю, долго ли еще сможем держать подробности в тайне. Но ты и сам понимаешь, что нас уже под лупой рассматривают. Почему-то именно это дело в глазах общественности стало эдаким мерилом эффективности нашей работы. Если так смотреть, то времени, конечно, нет вообще. Да и прокурор уже интересуется, что да как. По второй линии пытается пробиться Дайвер. Ян переключается на него. — Советую почитать рапорт — с места, где про утопление, — говорит Дайвер и замолкает. — Особенно интересен пункт про воду, — сообщает он и замирает в ожидании. — Я в машине, расскажи сам. — В легких жертвы нашли воду, как и в прошлый раз. Я на всякий случай взял образец воды, и оказалось, что это не обычная водопроводная вода. Вода в легких — из природного источника, однако не морская, — уверенно информирует Дайвер. — Так, — кивает Ян. — Тело определенно посадили в автомобиль, чтобы оно было найдено. На это, кстати, нужны силы. Криминалист обнаружил на парковке следы шин, но это и так понятно. На парковке всегда полно машин. Интуиция подсказывает Яну, что ситуация несколько поменялась. Второе убийство уже немного посмелее и исполнено чуть небрежнее. Знак тот же, да, тот же намек на королей, однако в целом ничто не дает ответа на вопрос, связаны ли убитые мужчины между собой или они просто, независимо друг от друга, совершили какие-то прегрешения. Хейди уже выяснила, что Ларс Сундин питал нездоровую слабость к молоденьким девушкам, а теперь в доме Эсколы находят пачку фотографий с юными женскими телами. Это уже тянет на мотив? Что именно так крепко связывает хельсинкского рекламного босса и хартольского банкира? И кем будет следующая жертва? Проезжая Хейнолу, Ян надевает резиновые перчатки и снова достает из конверта фотографии, полученные от госпожи Эскола. Он просматривает их одну за другой. Снято на карманный фотоаппарат, вспышка беспощадно высвечивает отдельные участки кожи. Голые туловища, груди, разведенные ноги. Будь это какие-то другие женщины, фотографии с натяжкой можно было бы назвать эротическими, но в имеющихся обстоятельствах эти изображения — грубые попытки запечатлеть то, что не должно быть запечатлено. Девушки на фотографиях слишком молоды. Карточки уже старые, это по всему заметно. Кем были девушки, ставшие частью этого мрачного разврата, который аккуратно хранил у себя Матти Эскола? Причем долго хранил, годами. Ян рассматривает фотографии, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. В каком направлении стоит двигаться дальше? Ян уже сделал снимки изображений и отправил все это Заку. Пусть тщательно все изучит, кадр за кадром. Откроется ли им новая бездна лиц, когда девушек удастся опознать? Есть ли на фотографиях приметы места, где происходила съемка? Тут все нужно как под микроскопом рассматривать. Хотя, откровенно говоря, Ян не хотел бы знать правду. Бывают ситуации, когда лучше пребывать в блаженном неведении. Счастливы те, кому некоторые вещи даже в голову не приходят. Между убийствами прошла неделя. Хотел ли субъект на сей раз подкинуть им еще какую-то зацепку? Что-то, на что детективы непременно обратили бы внимание, пощекотав ему нервы? После Суоменлинны субъект обрел некоторую уверенность, ведь все прошло как по маслу, однако, чтобы привлечь к себе еще больше внимания полиции, нужно быть готовым чем-то ее удивить, кинуть косточку. Ян думает о звонке, на который ответил Эскола, — и вообще о привычке убийцы названивать своим жертвам. Сейчас детективы ходят тропами субъекта. Они уже здесь, в королевской общине, и жертв должно стать больше. Хейди ведет машину, следя за дорогой. — Жду от Зака информации по Форсу, — сообщает она. — Да, близких надо прощупывать. Ян включает радио. На волне Radio Nova играет хит Фила Коллинза. Яну тут же приходит в голову серия «Пасилы» про похмелье «Фил Коллинз»[53], и становится как-то повеселее. Услышав музыку, Хейди, наоборот, мрачнеет. Вечером Ян пойдет в «Терхокоти». А завтра, если будет минутка, он встретится с той Веериной подругой — они уже успели перекинуться парой сообщений. Все это как-то заранее тяготит Яна. Времени и так нет, а тут еще приходится тратить его на сомнительные встречи. Он хотел было все отменить, но потом понял, что лучше отделаться легким испугом и побыстрее закрыть этот вопрос, отчитавшись Веере, мол, ничего не вышло, ноль, зеро, nada[54]. И его оставят, наконец, в покое. 10 ИЮЛЯ, СРЕДА, ХЕЛЬСИНКИ Нежно золотится июльское утро. Днем обещают жару, воздух в квартире почти не движется, будто замер, ожидая чего-то. Даже танец пылинок какой-то тягучий, меланхоличный. Саана не помнит, когда в последний раз просыпалась в своей спальне настолько рано. Хотя нет, почему же: после той попойки она тоже не спала в шесть утра — только пришла домой. Однако сейчас она нежится в постели, завернувшись в одеяло и любуясь верхушками деревьев, приветствующими ее по ту сторону окна. Простыни нет — не было сил расстелить. Пару ночей можно и так поспать. Ветви словно застыли, обращенные к небу. Ни один листочек не шелохнется. Саана включает кофеварку и, пока та начинает накапывать кофе, просматривает на мобильном заголовки «Илталехти». «ЖАРА НА ВЫХОДНЫХ!» — основная тема дня. Кофеварка начинает похрюкивать. На кухне тут же становится уютнее. Этот звук сопровождал все ее детство, в котором мама по утрам так же заваривала себе кофе. Заголовки пропитаны летней безмятежностью. В июле мало что происходит. Даже второсортные издания на время расслабляются. Саана улыбается, вспоминая, как ровно год назад она сама сидела в полупустом офисе и клепала статьи на темы, взятые с потолка. Свобода — это, безусловно, хорошо, но вместе с ней в душу приходит и пустота. И все же Саана заставляет себя еще немного пожить просто так, наслаждаясь моментом и стараясь не беспокоиться о будущем. Рука тянется к любимой кружке. На ней написано: I stole this from Kiasma[55]. Саана до краев наполняет ее свежесваренным кофе Löfbergs Kharisma и опускается на диван. Сегодня она наконец-то доберется до материала, который с самого начала сильно ее интриговал и казался важным кусочком этой мозаики. Если все сложится удачно, эта статья подтолкнет расследование в верном направлении. Еще Саане не дает покоя мысль о предстоящей встрече с незнакомцем на террасе в шесть часов. Ей претит сама идея о том, что есть некто, с кем необходимо увидеться, но тут как с пластырем: лучше все сделать быстро. Саана берет свой велосипед «Тунтури» и отправляется в путь, несмотря на слегка болтающиеся из стороны в сторону педали. Починить все никак руки не дойдут. Каждый раз она вспоминает об этом уже непосредственно в дверях. Ранним утром летний Хельсинки кажется нежным и неторопливым городком. Большая часть обитателей столицы сейчас где-то на природе. Происходит своеобразный обмен туристами: офисные работники разбегаются в июле по деревням, а деревенские жители проводят отпуск в городах. Проезжая по мостовой мимо сквера Варсапуйстикко[56], Саана думает о том, каким предстает Хельсинки перед туристами. Зимой, глядя на обалдевших от холода, закутавшихся в свои парки приезжих, Саана не испытывает ничего, кроме жалости и сочувствия. Однако летом, когда люди отдыхают по-настоящему, а город демонстрирует себя во всей красе, Хельсинки, наверное, и впрямь хорош. Исследования говорят, что уровень счастья в Финляндии очень высок, но, судя по всему, на количестве улыбок это не особенно сказывается. Саана останавливается у дома номер 36 по Унионинкату и окидывает взглядом красивое старое здание внушительных размеров. У входа никого нет, но, ознакомившись с информационным стендом и приободрившись, Саана поднимается по каменным ступенькам и с усилием открывает тяжелую дверь. Она неуверенно проходит через металлодетектор и попадает в просторный холл. Да, это определенно библиотека. Саана с интересом осматривается, пытаясь отыскать намек на то, куда идти дальше. Перед глазами возникает табличка с просьбой оставить свои вещи в камере хранения справа. Никакой еды. Никакой верхней одежды. Телефоны перевести в беззвучный режим. Тут невольно напряжешься. Заинтригованная, Саана оставляет ненужное в камере хранения и поднимается на второй этаж. Архивные пленки располагаются слева от лестницы. Саана проходит ряд серых зеркальных дверей высотой в три метра и несколько книжных полок, прежде чем достигает нужного кабинета в самом конце коридора. Среди полок в этом помещении она ищет ту, на которой написано: «Финские периодические издания», и натыкается на нее почти сразу. Архивы журнала «Хюмю». О, тут есть даже первые номера «Яллу»[57] за 1958–1960 годы. Саана окидывает взглядом белые картонные коробочки с катушками пленок. Здесь все годы до 1977-го, то есть нужная дата просто отсутствует. Неужели на этом все? Она, конечно, немного обескуражена, но посмотреть хоть на что-то безумно хочется, и под руку попадается катушка с 1977 годом. Еще бы разобраться, как ее правильно вставить в проектор. Саана подходит к нескольким аппаратам и находит среди них незанятый. По соседству разместился милый старичок, увлеченно записывающий что-то в стильный черненький блокнот и фотографирующий выведенные на экран развороты журнала. А это мысль! Саана тоже могла бы просто делать на телефон фото нужных мест. В ее голове толком не успевает сформироваться вежливая просьба о помощи, как старичок вдруг сам предлагает свои услуги. — Тут нет ничего сложного, — говорит он, аккуратно вставляя пленку в аппарат. — Спасибо, это так мило с вашей стороны, — улыбается Саана. Мелочь, а приятно. Саана какое-то время пробегает глазами журнал, развороты с бешеной скоростью сменяют друг друга. Даже голова начинает кружиться. В глазах рябит, и кажется, что вот-вот стошнит. В итоге Саана отводит взгляд, пока меняется страница. Год все равно не тот, поэтому она не рискует пропустить что-то важное. Просмотр пленки оказывается довольно увлекательным занятием. Прямо как в американских фильмах: библиотека огромного университета, в архиве которой сутки напролет сидит честолюбивый студент. Однако пора заканчивать с витанием в облаках, это никуда не приведет. Саана возвращает катушку на место, но перед уходом все же на всякий случай спрашивает совета у работника. — Я ищу старые номера журналов «Сэура» или «Хюмю», меня интересует конкретно 1989 год, но пленки заканчиваются на 1977-м. У вас более свежие номера есть? — спрашивает Саана. Работник — мужчина лет пятидесяти, типичный добродушный архивариус. Никуда не спешит, ни о чем не волнуется. Он одет так, будто застрял в девяностых: клетчатая рубашка и джинсы с поясом чуть выше талии. Удобные сандалии, надетые на теннисные носки. И все это никоим образом не напоминает выверенный стиль хипстеров. — Все это у нас, безусловно, есть, просто вам необходимо оставить заявку, — говорит мужчина, протягивая Саане специальный бланк, тоненькую розовую бумажечку. — Если напишете прямо сейчас, я за полдня отыщу вам нужный материал, — дружелюбно добавляет он, и Саана тут же бросается заполнять бланк. Архивы — это что-то невероятное. Достаточно просто задать вопрос. А скоротать ожидание она может и в какой-нибудь кафешке. Проходит всего час, а Саану уже дожидаются на стойке две папки, помеченные запиской с ее именем. Подшивки «Хюмю» и «Сэура» за 1989 год. Саана хватает папку с «Хюмю» и несется с ней к стулу, что рядом с окном. Она вдыхает ароматы старых бумаг, совсем другого времени, и принимается за дело. Поскольку год верный, есть шанс, что нужная статья отыщется быстро. Руки Сааны немножко потряхивает, однако «сенсационные» заголовки восьмидесятых годов настолько забавны, что напряжение спадает. КРУПНЕЙШИЙ ЖУРНАЛ ФИНЛЯНДИИ «ХЮМЮ»: ПОГОВОРИМ О ВАЖНОМ Придурочный сосед испортил мне жизнь Я был «пациентом» Менгеле! Юсси Парвиайнен[58]: «Я всегда имел успех у женщин» Пролистав сентябрьский номер без особого результата, Саана открывает октябрьский. И в нем — вот так сразу, так легко! — оказывается то, ради чего понадобилась вылазка в Хельсинки. КОРОЛЕВСКАЯ ОБЩИНА СКОРБИТ: ЖУРНАЛИСТКА «ХЮМЮ» ПОГРУЖАЕТСЯ В ЗАГАДКИ ХАРТОЛЫ Юная девушка утонула в Тайнионвирте. Что же случилось с милой Хеленой? АВТОР: РИТВА СЯРККЯ Что произошло с Хеленой? 1 сентября в Хартоле было найдено тело девушки. Есть версия, что Хелена (на фото) совершила самоубийство. Однако все не так просто. По словам близких, девушка лучилась энергией и любила жизнь. На чьей же стороне правда? Саана переворачивает страницу. На следующем развороте красуется уже знакомая каменная церковь Хартолы. В статью журналистка решила поместить и сделанное на расстоянии фото с похорон Хелены. Под фото надпись: «Мужчины в полном молчании несут гроб. На похороны Хелены собралась вся Хартола. “Хюмю” интересует одно: неужели среди этих людей за маской скорби скрывается убийца?». Что же случилось с Хеленой? Кто видел ее последним? За информацию «Хюмю» заплатит 1000 марок[59]!