— Может, было еще что-то, из-за чего вы тогда уехали? — продолжает Ян. — Умерла моя лучшая подруга, я тогда была совсем юная, — отвечает Юлия. — Дома такую рану не залечить, вот родители и отослали меня подальше, — говорит она. — По программе Au pair я пожила в Австралии, в Брисбене. Все верили, что щедрое австралийское солнце начнет творить чудеса. Поначалу я сильно хандрила, но постепенно смирилась с произошедшим и начала оживать. Возвращаться в Финляндию и в мыслях не было, но я все же здесь. Угрюмым финнам сложно по-настоящему влиться в чужое общество. — И сейчас вы живете в Финляндии, в Хельсинки, в районе Лауттасаари. Работаете в ресторане «Театтери» и ведете курсы по самообороне. Все верно? Юлия кивает. — Я многое повидала в своей жизни. Извините, конечно, но вы не особо-то похожи на полицейского, — говорит она. Ян молчит, позволяя последнему замечанию повиснуть в воздухе. — Какие у вас были отношения с отцом? — спрашивает он и дает Юлии возможность обдумать ответ. Юлия поднимает стаканчик. — Царство ему небесное, — произносит она. — Отец мой всегда добивался поставленных целей. Не то чтобы мы с ним были близки. — К нам попали снимки довольно деликатного характера. Заранее прошу прощения, но мы должны знать, присутствуете ли на них вы, — говорит Ян, меняя тему. Он замечает, как Юлия делает глубокий вдох. — Можете как-то прокомментировать это? — он не ходит вокруг да около и кидает фотографии на стол. Юлия колеблется, на ее лице читается неуверенность. Она наклоняется к снимкам и протягивает к одному из них руку, дабы рассмотреть получше. Осознав, что именно изображено на фото, Юлия невольно вздрагивает. — Меня тут нет. Это сделано в Хартоле? Обои какие-то знакомые, — говорит Юлия и кладет снимок поверх остальных. — Бедные девочки. — Да, — говорит Ян. — И где-то по земле ходят люди, которые делали подобное с этими девочками, — произносит он, буравя Юлию взглядом. Хочет посмотреть на ее реакцию. Можно ли спровоцировать женщину на эмоции? Ян пытается заставить Юлию сбросить маску и высказаться правдиво, выплеснуть бурлящую где-то в глубине ненависть. — Похоже, фотографии довольно старые, — говорит женщина и откидывается на спинку стула. Слова даются ей с трудом. — Я не видела их раньше. Ян пожимает плечами. — Мне жаль, что не смогла ничем помочь, — говорит Юлия и допивает воду в стаканчике, дабы как-то потянуть время. — Может, у вашего отца были недоброжелатели? — спрашивает Ян, терпеливо выждав эту паузу, и смотрит, как Юлия покусывает зубами край стаканчика. — Я больше десяти лет не виделась с отцом, — отвечает она. — Пожалуй, для крошечной Хартолы он был птицей слишком высокого полета, однако не вижу причин, из-за которых его можно было бы так сильно ненавидеть, чтобы прямо пойти и убить. — Ясно. Спасибо — и еще раз примите наши соболезнования, — произносит Ян, заканчивая разговор. 12 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА, ХАРТОЛА Саану переполняет жажда деятельности. Она решает пропылесосить тетин дом и снова думает о Яне. От него после той ночи до сих пор не пришло ни словечка. Саана очищает от пыли дощатый пол за диваном и размышляет над тем, чтобы взять инициативу в свои руки. Можно же, например, отправить ему что-нибудь дурацкое. Бессмысленное сообщение типа «привет». А вдруг не надо? Вдруг мужчинам нужно дать возможность поохотиться? И если она будет держаться от Яна на расстоянии, то сможет узнать наверняка, нравится ему или нет. Закончив пылесосить, Саана натягивает спортивные леггинсы для йоги и топ без рукавов. Она несколько раз выполняет «приветствие солнцу», впервые за очень долгое время, и сразу ощущает приятное потягивание в мышцах. После йоги она готовит черничный смузи и усаживается в кресле гостиной, чтобы с лупой просмотреть полученные от Ритвы Сярккя пленки. Снимки полны непередаваемого ретрошарма, но разобрать на них что-либо довольно сложно. Саана рассматривает фото 1989 года, сделанные в школе, церкви и на центральной улице Хартолы. Маленькая община под увеличительным стеклом. Сконцентрироваться оказывается сложно: в голову Сааны опять лезет Ян со своим «Я очень рад встрече. Доброй ночи». Она уже наизусть выучила эти слова, но продолжает перечитывать их снова и снова. Если Ян захочет встретиться, он свяжется с ней, вероятнее всего, дня через три. Саана старается рассуждать здраво. Сообщение после трехдневного перерыва — это идеальное решение, когда нужно сохранить достоинство, но не выглядеть чрезмерно холодным. И нет ничего зазорного в том, что пока длятся эти три дня, Саана не находит себе места. Кстати, лучше бы найти — как-то занять себя, постоянно с чем-нибудь возиться. Если Ян вдруг позвонит, на самый распространенный вопрос Саана сможет непринужденно ответить что-то типа «Гуляю в лесу», «Готовлю ужин» или «Закончила медитировать». Не говорить же, в самом деле, что она тут бессовестно предается безделью, лежа на кроватке в тетином доме, поглощая лакричные конфетки или выщипывая брови. Саана берется перечитывать статью Ритвы в третий раз. — Порог, — резко и громко произнесла ведьма. Потом пауза. — Король. Я вопросительно посмотрела на помощницу. Она встретилась со мной взглядом и повторила чуть медленнее: — Порог и король. — И все? Ничего конкретного? — спросила я у ведьмы, а потом у помощницы. — Речные девы, — прошептала ведьма, поднеся к сердцу старческую руку с узловатыми суставами пальцев. — Мне бы хотелось услышать что-то более определенное, я не нуждаюсь в гаданиях, — сказала я то ли им, то ли самой себе. Хартола. Ведьма. Порог. Тело девушки нашли в речном пороге. В описании под фотографией Ритва Сярккя перечисляет то, что ведьма разложила на полу: «Резинка для волос, пластмассовый браслет и изящный золотой крестик лежали на ядовито-зеленом коврике моего гостиничного номера. Я пригляделась к украшению и нашла на крестике гравировку. «Хелене, Конфирмация 0889». То есть это был подарок на конфирмацию. Я опустила его обратно на пол и вопросительно посмотрела на помощницу. У меня было много вопросов, но помощница сказала, что сеанс окончен». Саана довольно оглядывается по сторонам. Солнечные лучи игриво подмигивают сквозь оконное стекло. Саана чувствует себя странновато: будто чего-то не хватает. Проходит буквально секунда, прежде чем она осознает, что не хватает гнета неопределенности и ощущения пустоты. Теперь внутри бурлит жизнь. Саане становится страшно. Она просто не привыкла существовать без стресса и непроходящего экзистенциального кризиса. Стараясь представить перед собой чистый лист, Саана пытается облечь в текст все то, что обычно расстраивает ее или выбивает из колеи. Чувство, будто остальным понятен сюжет всего происходящего, а мне даже не дали подержать в руках сценарий; финская угрюмость и потребность в неукоснительном соблюдении правил; бездомные псы; войны; ядовитые вещества в составе косметики; дети беженцев; глутамат натрия; оскорбления в интернете; изменение климата и стыд за свой углеродный след; загрязнение океанов; подростки, потягивающие в огромных количествах энергетические напитки; нитрит натрия в сосисках… Отлично. Захотела — сделала. Уже что-то. Саана начинает беспокоиться. Жизнь — штука неуправляемая, да еще и сами люди приближают тот день, когда они уничтожат планету. Однако вскоре что-то пронзает насквозь всю эту беспросветность, мгновенно рассеивая ее. Мыльные пузыри. Легкость. Цвета. Радость. Влюбленность. Саана не может поверить в свою удачу, в то, что ей посчастливилось встретить кого-то вроде Яна. Человека, с которым она на одной волне. На лицо опять возвращается идиотская улыбка. Оказывается, жизнь бывает и такой. Волнующей и многообещающей. Саана вздрагивает от нового сообщения. Обычно она не включает звук на телефоне, но в последние пару дней этой привычке пришлось изменить. Вдруг придет что-то от Яна? «Привет. Хотелось бы встретиться с тобой еще разок». Такое внезапное, небрежное и создающее в голове Сааны абсолютный хаос. Глаза перечитывают эти слова раз за разом. Ей бы так хотелось ответить ему сейчас же, но нет, нужно выдержать небольшую паузу. Она делает несколько глубоких вдохов, следя за течением времени. Интересно, двадцати минут достаточно для сохранения женского достоинства? Саана находится примерно на третьей минуте ожидания, когда от Яна приходит второе сообщение: «Как насчет сегодня в 18 в кафе “Регатта”?» И вот как это понимать? Когда на них отвечать? Поскольку Ян поломал всю схему, послав подряд два недвусмысленных сообщения, Саана уверяет себя в том, что с паузами можно не заморачиваться. Однако на составление в меру небрежного и нейтрального текста у нее уходит более получаса. «Я уже за городом. Но в принципе могу подъехать». И сразу приходит ответ: «Отлично. До встречи». Саане приятна привычка мужчины сразу переходить к делу. Она тут же присматривает себе подходящий рейс. Хотя, по большому счету, срываться в Хельсинки ради одного свидания — это безрассудство. Да и к черту все! Билет куплен, и Саана несется наверх, чтобы переодеться. Она крайне взволнована и растеряна, будто школьница. Глядя в зеркало, она говорит: «Ты прекрасна». Комплименты себе мелькали в какой-то американской книжке про самовнушение, но какая разница, если помогает. На шкаф совершается набег — и вот все вещи уже лежат на кровати, готовые к тщательной ревизии. Результат неутешительный: ничто не вдохновляет. Выходить нужно через пятнадцать минут. Саана снова смотрится в зеркало. Ее светлые, серебристые волосы едва уловимо отливают фиолетовым. Под одеждой угадывается маленький животик. Потому что путь к ее сердцу лежит именно через него. Тут ничего не попишешь, просто кто-то любит поесть. В итоге Саана решает не усложнять ситуацию и одеться согласно первоначальному плану: в черные обтягивающие джинсы и синюю джинсовку. Она красит ресницы тушью и слегка подрумянивает щеки. Тетя звонит, когда Саана уже на улице. Спрашивает, что готовить на ужин. Саана улыбается и отвечает, что едет на ночь в Хельсинки. — Ты ни с того ни с сего опять подрываешься в Хельсинки. Что-то случилось? — спрашивает тетя с нескрываемым любопытством. — Я туда и обратно, завтра утром буду в Хартоле. Ничего такого, просто кое-что нужно уточнить. — Мужчина, да? — смеется тетя, и, хотя Саана все отрицает, обе в курсе, что это лукавство. В автобусе Саана старается перевести дыхание. Поездку можно потратить на нечто более продуктивное, чем паника. На дело Хелены, например. Итак, жили-были две девочки, Хелена и Йоханна. И вскоре не стало ни одной: первая умерла, вторая уехала. Что заставило Йоханну стремительно и безвозвратно покинуть Хартолу? Это важно, и это надо бы как-то выяснить — лучше всего узнать от самой Йоханны, конечно. Если расчеты Сааны верны, то на данный момент Йоханне должно быть чуть больше сорока пяти лет. Еще есть Лаура Мальм. Девушка, пропавшая в этих же краях. Загадочная картина в усадьбе, Król wody. Учитель рисования из колледжа Восточного Хяме и тетя, которая по какой-то причине отказывается выложить все карты на стол. Почему? 12 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА, ХЕЛЬСИНКИ Уже в Хельсинки до Сааны доходит, что было бы неплохо слегка припоздать — для галочки. И хотя она и так не придет вовремя, спешить не стоит, чтобы не вспотеть. На подходе к кафе «Регатта» она издали замечает крепкую фигуру Яна. Он спокойно смотрит в сторону центра гребли и выглядит, мягко говоря, шикарно. Внезапно Саане становится тревожно. Ян — это одно сплошное «слишком». Да и внешне он не похож на человека, которого Саана заслуживает. Прибавить к этому его манеру смотреть на нее долгим и внимательным взглядом… В общем, женщина всерьез подумывает об отступлении. Она еще немного притормаживает и почти успевает свернуть в другую сторону, когда Ян замечает ее. Ну вот и все. Ян приветственно машет рукой в своей непринужденной манере. Когда они оказываются рядом, паника улетучивается. Ян не проверяет мобильный, не смотрит по сторонам. Он улыбается, глядя Саане прямо в глаза. — Привет, Саана, которая приехала сюда из далеких краев, — говорит Ян. — Привет, Ян, который замучился ждать Саану, — говорит она и смеется. — Извини. Смех — лучшее лекарство от дурных мыслей, ожиданий и требований. Сейчас ее голову занимает лишь то, что можно вот так стоять и дышать одним воздухом с Яном. Какое-то время они прогуливаются вдоль берега, потом, дойдя до Мянтюниеми[61], поворачивают и поднимаются к скалам. Ян предлагает подыскать место, удобное для посиделок в компании черешни. Лишь сейчас Саана замечает у него в руках пакет с ягодами. Они болтают о всяких пустяках, по очереди выплевывая косточки в море. — Ты можешь во рту завязать черенок черешни в узел? — спрашивает Ян. На вопрос у Сааны одна реакция — вызов принят. Пока Ян смотрит на море, она исподтишка окидывает его долгим взглядом, держа во рту черенок. Сердце пропускает удар, когда Ян случайно касается ее, вылавливая из пакета очередную ягодку. В полном молчании они оба мучают черенки, пытаясь завязать узел. Когда Саане это в итоге удается, Ян поздравляет и незаметно пододвигается. Саана могла бы прямо сейчас кинуться на него, на лету избавившись от одежды, однако происходит всего-навсего официальное рукопожатие. А черешни отличные, сочные. Совсем потемнеть не успели, но все равно очень сладкие. Саане кажется, что она слишком пристально разглядывает Яна, и есть подозрение, что он так же смотрит в ответ. Наверное, он уже понял, что Саана и сама для себя пока закрытая книга. Черешня заканчивается, и Ян предлагает идти обратно. Саана в ужасе от того, что свидание, видимо, закончилось. Она за этим сюда ехала, что ли? Саана продолжает мысленно сокрушаться, пока они как-то уж очень по-дружески возвращаются к «Регатте». Она чувствует, что Яна что-то гнетет. Периодически он будто проваливается в какие-то свои невеселые мысли и становится далеким. Хочет отделаться от нее, но не знает как? — У тебя случилось что-то плохое? — решается спросить Саана, когда они почти на месте. Немного помолчав, Ян внезапно начинает рассказывать ей о маме. Саана почти не дышит. Разговор повернул в неожиданную сторону, и она пока не знает, как реагировать. Хотелось бы обнять и утешить. Сочувствие накрывает ее с головой, распирает изнутри. Понятно, что Яну, несмотря ни на что, необходимо думать о чем-то другом, необходимо отвлечься. Поэтому он здесь с ней. Набравшись храбрости, Саана берет Яна за руку, и они тихонько идут вперед вот так, держась за руки. Ни у кого не возникает желания разомкнуть этот замочек, даже когда оба останавливаются. — Я тоже уже без мамы, — говорит Саана, пока они раздумывают, куда пойти. Ян весь внимание. — Она умерла давно. По-настоящему познать горечь утраты может лишь тот, кто сам пережил нечто подобное, — произносит она. Ян кивает. — Кстати, где конкретно ты сейчас живешь? — спрашивает Ян, и Саана начинает смеяться. — Решила провести лето у тети в Хартоле, — отвечает она и наблюдает целый спектр эмоций на лице Яна. — Сделай лицо попроще, так-то я живу в Хельсинки, в Валлиле, — спохватывается Саана, чтобы Ян не решил, что она и сама из Хартолы.