Подполковник положил перед таксистом десяток фотографий парней — фотографии были разнокалиберные по размерам и различные по исполнению. — Посмотрите, нет ли тут кого-то из знакомых вам. Таксист поглядел на верхнюю фотографию, молча отложил в сторону. Вторую — тоже в сторону, третью — тоже. На четвертой задержался дольше, поднял глаза — Сарсенбаев прочитал в них: «Дали, наверно, не для шуток, а я вот ничего пока не могу сказать обнадеживающего». Но отложил в сторону и четвертую. Взгляд на пятую. — Он! — Таксист даже слегка подпрыгнул на стуле. — Он, товарищ начальник, этот самый, с усиками. Я его вез от вокзала до Парковой, потом с Парковой. — Не ошибаетесь? — Нет, что вы. Какая ошибка? Усики, брови, нос — все его. — Что ж, так и запишем. Смотрите дальше. Еще две фотографии отложены в сторону без комментариев. Следом: — Это — второй, что ехал. Все ругался. Кричал тому, убитому: «Опоздаем из-за тебя...» Дежурный по станции тоже опознал Нургалиева и Жусупова. — Да, они заходили звонить. Кассир багажной конторы тоже сказала: они. Когда за кассиром закрылась дверь, Сарсенбаев беглым взглядом окинул своих замов, инспекторов уголовного розыска. — Еще один шажок вперед, — сказал спокойно. — Теперь точно знаем, приехали на вокзал вместе с Мамбетовым Нургалиев и Жусупов. Они же звонили нашему дежурному. Но куда делись после того — не знаем... Надо запросить кассу, сколько билетов продано до Джамбула на ночные поезда — и на прямые, и с пересадкой. — Я это уже сделал, — отозвался Айдаров, блеснув своими быстрыми глазами. — На ночные поезда до Джамбула не продали ни одного билета. Сарсенбаев кивнул — ясно. — Значит, ни одного? Но эти друзья-приятели могли поехать и без билета, это для них просто... А могли и не поехать... Хотя бросить своего товарища в беде — знаем мы их товарищество, и все же, — бросить в беде... Для этого нужна веская причина... Скорее всего... Скорее всего, Нургалиев и Жусупов все-таки уехали в Джамбул. Сарсенбаев помедлил. Глянул на часы — рабочий день подходил к концу. — Попытаюсь связаться с Джамбулом, — сказал он собравшимся. — А вы не теряйте времени... Джамбул дали минут через десять. Поздоровался с начальником линейного отдела, подполковником милиции Абдрашитом Каракузовым, справился о здоровье, о семье. — А теперь у меня такая просьба, Абике. У вас там трое арестованных — украли чемоданы из камеры хранения. Все трое отсюда, из Кзыл-Орды: Жусупов Толя, Суюнышев и Аманкулов. Хотелось бы знать, состоялся над ними суд или еще не состоялся. Если нет — когда состоится. — Знаю этих, суд откладывается, — ответил джамбулский коллега. — А когда состоится — уточню, потом сообщу. — Хорошо. Звони на квартиру, буду рад твоему звонку. Вечером в ресторане Генка Шамов вместе со своим дружком, Сенькой Плаховым, сидел в железнодорожном ресторане. Нельзя сказать, что заведение завидное, и все же — не гадюшник. А главное — пиво хорошее. Свежее, в меру холодное. Генка для начала взял сто пятьдесят водки, Сенька пил только пиво. Обмывали Генкин отпуск — отдыхает парень. — Как раз бархатный сезон, — в который уже раз повторил Генка, наслаждаясь тем, что ему дали отпуск именно в этот самый бархатный сезон. — Через три дня освободится моя Оксанка — не могли, бюрократы, дать отпуск вместе со мной, — освободится, и махнем к самому синему в мире Черному морю... В другом конце зала пронзительно взвизгнула официантка. Звучная пощечина. — Нахал, чего руки распускаешь? Шамов привстал — что там? Увидел: к двери в кухню бежала полная официантка. — Люди, мужчины, что же вы смотрите? — крикнула она, махнула полной, пухлой рукой и скрылась за дверью. Худощавый парень с бутылкой нетвердо, как на ходулях, шагал к двери в кухню. — Я те, сволочь... — Милиция! — закричала буфетчица из-за своей стеклянной загородки. — Милиция! — закричала вторая официантка. Кто-то выскочил на улицу — слышно, как топали к двери. — Милиция, где милиция? — вновь закричала буфетчица. Этот крик, видимо, заставил парня опустить бутылку. Он ногой хватил в дверь кухни, но дверь не поддалась. Парень размахнулся — от двери во все стороны полетели бутылочные осколки. Шамов даже несколько пригнулся. И тут скорым шагом вошел старший сержант милиции. Задиристый парень схватил со стола вторую бутылку. — Гражданин, прекратите! — твердо скомандовал ему старший сержант. — А, и ты с ними... — Парень замахнулся. Вдруг ойкнул, рука повисла плетью. Бутылка оказалась в руках старшего сержанта. — Пойдемте отсюда. — Старший сержант твердо, под руку, повел дебошира к двери. Шамов потянулся к кружке. — Здорово, — несколько оторопело сказал Сенька Плахов. — Раз — и давай отдохни на казенной койке. Шамов усмехнулся — эх, мальчишка. — Чего ты развосхищался? — Шамов прищурился. — Они это только и могут — руки крутить... — Не заметил, он не крутил, — засомневался Плахов. — Эх ты, не заметил... Плахов пожал плечами. — Ну, ты уж слишком. — Чего слишком? — Шамов покосился в одну сторону, в другую. — Я тебе говорил — порезали Звонаря? — Ну, говорил... А при чем тут старший сержант? — При чем... — Шамов снова покосился влево, потом вправо. — При том, что я знаю, кто порезал. — Понизил голос. — Я знаю, кто порезал, я видел. А им, этим ментам, век не узнать. Понял? 12 СЕНТЯБРЯ Подполковник Сарсенбаев Он всегда приходил в отдел за полчаса до начала рабочего дня. Выслушает доклад дежурного, просмотрит вчерашние записи для памяти. Не спеша прикинет план дня — этим надо заняться в первую очередь, это может подождать. Сейчас, конечно, самое первое — дело Мамбетова. Но не забыть бы и о Чиили — надо туда, на пункт, кого-то послать. Да, и в совхоз не грех бы съездить, проведать дочку — вторую неделю она там со своими одноклассниками помогает убирать рис, работает на току. Телефонный звонок перебил течение мыслей. — Галимжан? — послышалось в трубке. — Это я, Каракузов, из Джамбула. Как жизнь, дела?