— Да, да, войдите! — крикнул Айдаров, прикрывая свои заметки чистым листом бумаги. В кабинет уверенно вошла женщина в темном легком плаще. Айдаров сразу узнал ее: из багажной конторы станции. — Здравствуйте, — сказала женщина. — К вам направили. — И тоже узнала Айдарова, улыбнулась. — Вот как хорошо... Это вы к нам заходили ночью? Не ошиблась? — Нет, не ошиблись. Садитесь. Чем могу быть полезен? Женщина выглянула в коридор. — Заходи, — скомандовала кому-то там. В кабинет несмело зашел паренек лет восемнадцати-девятнадцати — худенький, веснушчатый, с длинными белесовато-серыми волосами. — Это мой племянник, Семен Петрович Плахов, — пояснила женщина. — А я, если помните... — Плахова Ангелина Ивановна, — продолжил за женщину Айдаров. Ангелина Ивановна засмеялась с удовольствием. — Да, память! Завидую... — Ничего, пока не жалуюсь, — улыбнулся Айдаров. И, действительно, жаловаться ему на память было бы грешно: он без труда запоминал на шахматной доске любую позицию, что вызывало некоторое удивление у коллег. — Завидую, — снова сказала женщина. И другим тоном: — Я думаю, это вам очень важно знать — вот он, племянник, расскажет. Парнишка все выбирал, куда ему сесть, — на стул, на диван? И все-таки сел на стул. — Я слушаю вас, Семен Петрович. Паренек почему-то вспыхнул — наверно, не привык, чтоб называли по отчеству. — Это тетя... — наконец заговорил он. — Я думал: не надо. А тетя: пойдем. Ну, вот... — А вы все по порядку, — подбодрил Айдаров, — тетя плохого совета не даст. — Вот и я говорю, — совершенно освоившись, сказала женщина. — Он, — указала на племянника, — он знает человека, который видел, кто ударил ножом того, на перроне. А идти не хотел... Айдаров почувствовал: в груди что-то дрогнуло. Неужели такая удача? — Да, это очень важно, если так, — сказал он, переводя взгляд с тетки на племянника, с племянника на тетку. — Пожалуйста, Семен Петрович, расскажите самым подробным образом, как вы узнали о том человеке — от кого, при каких обстоятельствах... Пожалуйста, подробно, не упуская ничего. — Это было вчера вечером, — кажется, спокойно заговорил паренек. — Мы с Генкой Шамовым — он помощник машиниста — зашли в ресторан... — Ты ходишь по ресторанам? — вскинулась женщина. — Простите, — твердо перебил Айдаров, — пожалуйста, не мешайте давать показания вашему племяннику, иначе я вынужден буду попросить вас подождать в коридоре. — Меня?.. — И сразу женщина опомнилась. — Верно-верно. Извините... Извините, пожалуйста... Паренек еще немного подождал. — Ну, пришли мы в ресторан. Геннадий в отпуск собирается, вернее — он уже в отпуске, обмыть решили... Айдаров частенько заглядывал в ресторан, интересовался, кто там бывает из завсегдатаев, с кем, — и отчетливо представил зал, столики, «клиентов» за столиками. — Ваш друг уезжает куда-нибудь? — спросил паренька. — Собирается на Черное море. — Когда? — Он уже в отпуске. Жене не дали сразу, вместе с ним, говорил: три дня придется ждать. — Так, пожалуйста, дальше. — Ну, сидели мы, пили пиво. — Паренек покосился на тетку. — Генка для начала выпил немного водки, я только пиво... Ну, сидим. Тут какой-то тип полез к официантке — я толком не видел, чего там и как полез. Ну, заходит старший сержант ваш, сразу этого, который шумел, — под руку и на улицу. Генка и говорит: руки, мол, способны крутить, а настоящих преступников не могут поймать. — Пожалуйста, поточнее, как он это сказал. — Он сказал: «Я знаю, кто порезал». Еще сказал: «Я знаю, кто порезал, я видел». — Вы точно помните, он говорил: «Я видел»? Паренек заколебался. Глянул на тетку. — Да, говорил, — сказал вдруг твердо. — И ты, — повернулся к тетке, — ты меня не упрекай, тетя... И мы понимаем, как и что... Капитан Шурагазиев — Итак, гражданин Нугманов Умырзак, вам известно, в чем мы можем вас подозревать, что заставляет... — Нет, нет и нет, — перебил парень. — Что вы шьете мне мокруху? Я что — спятил? Шурагазиев помолчал. — Какой ты горячий, Нугманов, беда с тобой. Мы-то ничего не хотели бы тебе шить, это ты себе шьешь... Давай-ка подумаем вместе. На перроне убили человека. У нас есть несколько сигналов, есть несколько подозрений, догадок, кто мог это сделать. Обязаны мы их проверить? Парень молчал. — Обязаны или нет? Как считаешь? — Обязаны... Шурагазиев кивнул. — Так, обязаны... Сам говоришь: обязаны... Вот мне и приказали проверить тебя... — А что, на меня кто настучал? Шурагазиев предупреждающе поднял руку. — Погоди... Пока мы рассуждаем... Ну вот, я проверяю, где ты был, когда убили человека на перроне, где был сразу после убийства, а ты молчишь. — Не могу, не могу я сказать... А это не я... Шурагазиев подождал, неторопливо, вроде бы с интересом, оглядывал голые стены следственной комнаты. — Та-ак, — снова заговорил, переводя взгляд на парня. — Давай-ка дальше думать Человека обвиняют в убийстве, а он почему-то не желает доказывать, что невиновен. Почему же? Выходит, он действительно имеет какое-то отношение к тому убийству. Так? Нугманов помолчал. — Мокруха — это вышка в моем положении... — сказал негромко. Снова помолчал. Вдруг с надеждой глянул на Шурагазиева. — А если я был в тот вечер и до утра у одной знакомой? — Чего же тогда скрывать? — Но у нее муж вернулся из командировки, а у нас не все готово... Вы придете — погорит она... — Ну-ка, успокойся, — сказал капитан, — и давай все по порядку. Спокойно давай. — Нет, ничего я не скажу, — вдруг снова изменил решение парень. — Я не убивал... Доказывайте — я буду молчать, ничего вы не докажете. Шурагазиев легонько покивал. — Верно говоришь, будем искать истину, это наша работа, будем... Но вот какая штука... Ты обижаешься, что мы, представители власти, все еще держим тебя под наблюдением, — вон как наседал на меня. Ты считаешь себя таким же гражданином, как и все другие. Но настоящие граждане должны помогать следствию, а не мешать... — Э, гнилой заход... Чего вы уговариваете? Чего агитируете? — Ишь ты — агитируете... Ты на грех не наводи, я с тобой по-хорошему. — А как потом перед ней, перед мужем? Засыплю я ее...