— А не скажешь, отчего эта кличка — «Звонарь?» — Ясно, отчего. Любил Кален покрутить языком, позвонить, вот и прозвали. — Ну, а Девятый? Рахим подумал. — Этого не знаю, не интересовался. — Ладно. И это проверим. Рахим опять помедлил. — Нет, больше я никого не знаю. — Ну, а Джанибек... Как его? — Джанибека не знаю. — Вот и мы тоже не знаем его фамилии. Но узнаем... А имя Умырзак или фамилия Умырзаков что-нибудь говорит тебе? — Нет, не знаю. — Ладно. И это проверим. — Проверьте, проверьте, — согласился Рахим. — И меня не забудьте проверить. — Не забудем, — вроде беспечно отозвался Айдаров. А в мозгу: «Он думает, что смело поступает. Эх, чудак». — И скорей, начальник, — продолжил свое Рахим. — Скорей проверяйте. — А как, по-твоему, сделать, чтоб скорей? Рахим поколебался. — А скорей — вызови отца, братишку, Булата, вызови сестру Шолпан из Аральска, тетю Зину Ежову — рядом живет. Они знают, когда я был в Кзыл-Орде, когда в Аральске. Делай очную ставку — и на свободу меня. Айдаров помедлил. — Ты молодец, соображаешь. И очную ставку ты получишь. Но не сейчас, попозже. Понял? Рахим заметно потускнел. «Наверно, ругается про себя», — подумал Айдаров. — Усек, — наконец сказал Рахим. — Зачем же приходили? — Как зачем? Думал, ты поможешь установить друзей Звонаря. Но ты ничем нам не помог. — По-честному — не знаю я больше никого. А восьмерки кружить — зачем? — Что ж, тогда придется распрощаться... А что касается очной ставки — дня через два-три получишь. Это я тебе обещаю. Подполковник Сарсенбаев Он положил перед Шамовым большой лист бумаги, на нем — схематическое изображение локомотивного депо, всех тупиков и путей, ближайших к вокзалу, перрон, вокзал. — Давайте-ка вглядимся в эту схему как следует, — предложил Сарсенбаев. — Это вот — нарядная локомотивного депо — ведь тут вы получаете наряды на поездку? Это пункт технического осмотра вагонов, это... Шамов переводил взгляд с одного прямоугольника на другой, на третий. — Да, все понятно. — Очень хорошо, — сказал Сарсенбаев. — Вот вам карандаш. Чертите, рисуйте как можно точнее свой путь от нарядной депо до вокзала, свой путь тогда — вечером, десятого числа. — Зачем вам это? — поднял голову Шамов. — Привязали меня своим невыездом, Оксанка с ума сходит. В отпуске мы, хотели ехать... — ...На Черное море? — На Черное... Только с вами не получается... — Нет, гражданин Шамов, это с вами. Честное признание свидетеля никогда не ставилось ему в вину, даже представить подобное — и то диковато. А вот ложные показания... — Какие показания? Трепанулся я этому недоноску, пошутил... Что, по-вашему, такого не может быть? — Может. Почему же нет? — Тогда в чем дело? — А в том, гражданин Шамов, что время, когда вы шли на вокзал и когда свершилось убийство, — совпадает... — Ну и что? — Слушайте, Шамов, — сдвинул брови Сарсенбаев, — ведите себя посдержанней, вы ведь слова не дадите сказать. Шамов похлопал глазами. — Ну, извините... В моем положении, понимаете... — В моем тоже. Понимаете?.. — И без того было неприятно на душе: только что доложили о растрате в большом, пожалуй, самом большом магазине орса, а тут еще раздражающий гонор Шамова... Но Сарсенбаев пересилил себя. — Так вот, — старался он дальше говорить ровно, — в одно и то же время произошло два события: вы шли на вокзал, а кто-то убил Мамбетова, по кличке Звонарь. Используя вашу манеру выражаться, такое может быть? — Может. — Вот видите... И мы хотим помочь вам восстановить все, что может представлять для нас интерес... Итак, берите карандаш, берите, берите. Шамов пожал плечами, но взял. — Значит, вы вышли... — Да, я вышел из нарядной. — Так. Рисуйте, рисуйте. — Ну вот... Прошел тут... Тут... Дальше завернул за путеизмерительный поезд... — Карандаш остановился, даже подался назад. — Значит, завернули за поезд и увидели... — Увидел?.. Ничего я не увидел. — Бросьте, Шамов, увидели. — А, вон для чего вы придумали все это с рисованием!.. Мало ли... Карандаш!.. Что, я теперь и руки не могу оторвать от этого вашего чертежа? Сарсенбаев подождал. — Ну, все? Или еще повозмущаетесь? Шамов хмыкнул. — Ладно, идемте дальше. Итак, вы завернули за путеизмерительный поезд... Рисуйте, рисуйте дальше. Карандаш быстро пробежал рядом с прямоугольниками вагонов — споро, но не совсем уверенно, наехал даже на один из прямоугольников-вагонов. — Ну вот, тут я вышел на перрон. Шамов довел линию до перрона на схеме и положил карандаш. — Нет, Шамов, — не вышли вы тут на перрон... — тихо сказал Сарсенбаев. — Люди видели, как вы пошли от нарядной депо в сторону вокзала и почти сразу же, притом почти бегом, вернулись обратно... Так будете говорить правду? Шамов помолчал, опустив голову. Сарсенбаев не торопил. Это карандаш подсказал ему, что Шамов вернулся, испугавшись чего-то, ни от кого он не слышал о том, что сказал. — Да, я вернулся... «Вот молодец карандаш!» — порадовался Сарсенбаев. Вслух тихо спросил: