— Разве? Вздохнув, Молли призналась: — Нет, не одно и то же. — И чем бы ты занялась, если бы Дек не умер? — В том-то и дело… Если бы у меня было четкое видение того, чем я хочу заняться, мне было бы гораздо проще отказать отцу, но у меня не было и нет ничего определенного, а папе ужасно хотелось передать бразды правления в руки кого-то из своих детей. Поскольку остались только одни руки, достойные этого… — Руки члена семьи Торрингтонов. Но в мире наберется около десяти миллионов человек, которые смогут успешно руководить компанией. Ты не настолько уникальна,?— высказал я свое мнение. Молли тихо рассмеялась и пожала плечами. — Возможно, но папа считает иначе. — Нельзя жить, вечно руководствуясь лишь желанием потакать своему отцу. — Пока вроде все идет хорошо. — Разве? — произнес я. По тому, как она нахмурилась и прищурила взгляд, я понял, что переступил черту, поэтому поднял руки вверх. — Извини, это не мое дело. — Если заговорил, к чему отступать? — произнесла Молли. Официант принес наш заказ. Я посмотрел на заказанное мною свиное филе и понял, что, если я хочу его съесть, придется снять руку с перевязи, иначе его никак не разделаешь. Я начал осторожно двигать рукой, намереваясь вынуть ее из перевязи. Молли всем телом подалась вперед. — Я могу разрезать, если ты не против? — Нет! Спасибо,?— возразил я.?— Я в состоянии сам себе порезать мясо. Я наконец высвободил руку из перевязи и аккуратно порезал мясо на куски. Глядя на девушку, я сунул руку обратно. Молли наблюдала за мной. На ее лице играла насмешливая улыбка. — Чего смешного? — приподняв брови, спросил я. — Эта упрямая игра в независимость довольно забавна. Это так по-мужски! Видно, что тебе больно, но ты все равно продолжаешь резать мясо вместо того, чтобы принять помощь, которая мне ничего не стоит. — Дело в собственном достоинстве. — А как по мне, в глупой мужской гордости и собственном эго,?— тихо ответила Молли. Отложив вилку, я пристально посмотрел на нее. — Я обидел тебя, когда начал расспрашивать, почему ты работаешь на отца? Молли удивила меня. Нахмурившись, она минутку помолчала и вдруг рассмеялась. — Ну да… Учитывая, что я очень обидчива, меня обидеть нетрудно. Извини, пожалуйста. Мне не на что обижаться, особенно после того, что ты сделал сегодня. Ну, что сказать… Иногда я бываю той еще стервой. Ты на такое отношение не заслуживаешь. Непринужденная, искренняя улыбка обезоружила меня, рассеяв создавшееся напряжение. Я мог лишь улыбнуться в ответ. — Поскольку ты в меня не стреляла, полагаю, я как-то с этим справлюсь,?— пошутил я. Мы рассмеялись. Молли вернулась к еде. — Есть кое-что, чего я не могу понять,?— тихо сказала она. — Только кое-что? — Ну, много чего, но есть кое-что, особенно интересующее меня, и это кое-что ты можешь мне пояснить,?— саркастично изрекла Молли.?— Почему ты продолжал дружить с Деканом? Ведь мой отец обращался с тобой очень грубо. — Да уж… Это было еще мягко сказано. Лейт с самого первого моего появления в особняке Торрингтонов дал понять, что мне здесь не рады. Даже спустя десятилетие после того, как я в последний раз разговаривал с Лейтом, при встречах со мной на различных мероприятиях, связанных с моей профессиональной деятельностью, он, как и прежде, сверлил меня своим убийственным взглядом. — А Дек? — продолжала Молли.?— Из того, что ты сегодня рассказал, выходит, что дружить с ним было совсем не просто. Она мне улыбалась, но в ее глазах читалась грусть. Отложив вилку, я чуть приблизился к девушке и произнес: — Знаешь, Молли, это как раз то, из-за чего утром я посоветовал тебе вспомнить все хорошее, что было в твоем брате. Глубоко человечная сторона его характера просто поражала. Он был одним из самых щедрых и искренних людей, с которыми я имел удовольствие общаться в своей жизни. — Тогда расскажи мне о нем,?— попросила Молли.?— Я хочу сказать: он был замечательным братом, но я не уверена, что могу вспомнить что-то, из-за чего могла бы называть Дека щедрым и искренним. Как это вообще возможно, если учесть все то, что ты мне сегодня о нем рассказал? Так получается, что большую часть взрослой жизни он прожил во лжи. До этого я не собирался раскрывать ей другие тайны Деклана, но цинизм в голосе Молли неприятно меня задел. Судя по всему, именно я заронил в ее душу такое презрение. Мне вдруг захотелось показать ей, что мои «глупая мужская гордость и собственное эго» могут, когда нужно, воспользоваться и ее помощью. Не сводя взгляда с Молли, я рассказал ей то, что никому никогда до этого не рассказывал. — Мы познакомились во время первого семестра в универе. Я жил вместе с матерью, и дела у нее тогда шли совсем неважно. Со временем Дек побывал у нас дома. Уверен, он никогда прежде не видел, чтобы люди так жили. Мы ютились в крошечной квартирке в одном из муниципальных домов-башен в Редферне. В те времена эти дома еще были опасными и неудобными для жизни. Я видел твой дом, поэтому не горел желанием, чтобы Дек увидел, как живу я, но твой брат продолжал меня упрашивать, поэтому в конечном счете я уступил… Воспоминание было не из приятных. Когда мой биологический отец нас бросил, это стало для мамы сильнейшим ударом. Ей понадобилось несколько лет, чтобы вновь обрести себя. В то время я пытался найти свое место в жизни — учась в универе, я работал на двух работах и опасался, что долго так не протяну. — Дек дал тебе денег? — Непосредственно нет,?— произнес я и рассмеялся.?— Меня бы этот его жест унизил, и нашей дружбе пришел бы конец. Нет, просто чуть позже на первом курсе деканша вызвала меня в свой кабинет и сообщила, что мне назначена стипендия. Так через пару недель я уже получал достаточно, чтобы до окончания обучения вести независимый образ жизни. Только гораздо позже я догадался, что «стипендия», которую я получал, шла из личного кармана твоего брата. Хотя Дек это отрицал, деканша после того, как я уже получил диплом, во всем созналась,?— взяв вилку, я принялся тыкать ею мясо на тарелке, прежде чем признаться.?— Не уверен, что смог бы закончить универ без этих денег. Если бы я не… Понимаешь, вокруг меня существовал совершенно иной мир, который норовил затянуть меня обратно. Будучи подростком, я вляпался в серьезные проблемы, и стервятники уже кружили надо мной. Если бы я соскользнул обратно, все бы было по-другому. Моя нынешняя жизнь была бы совершенно иной. — Не верю,?— сказала Молли хмурясь.?— Двадцать минут назад ты с бесстрастным видом сообщил мне, что, пока ты строишь свою карьеру, в тебя время от времени стреляют. Разве отсутствие денег могло помешать сбыться твоей мечте? Первой моей реакцией было втоптать эти ее слова глубоко в землю. Мысленно я хорошенько себя отчитал. Я напомнил себе, что Молли росла в такой роскоши, которая ослепляет не меньше, чем досаждает бедность. У нее явно сегодняшний день не задался, ее невежество незлобно, но оно все равно выводило меня из себя. — Деньги, вернее их отсутствие, могут помешать людям во многом, Молли. Когда я поступил в университет, то был первым в моей семье, кому это удалось. Если бы я вылетел, то в лучшем случае мог бы рассчитывать на какую-нибудь плохонькую, неквалифицированную работенку. И тянул бы свою лямку лет пятьдесят. В худшем случае… — я пожал плечами,?— ну, другие мои приятели не были образцовыми гражданами, а наши занятия не всегда соответствовали букве закона. Если бы меня хоть раз арестовали, я ни за что бы не смог так свободно перемещаться по миру, как сейчас. Только мечта об этой работе удерживала меня от того, чтобы не вляпаться в неприятности, вот только дорога оттуда в этот мир была непроторенной. Среди моих знакомых вообще не было тех, кто сделал карьеру. Господи! Половина из них нигде никогда не работали. — Но если у тебя достаточно сильная мотивация, если ты готов снова и снова в буквальном смысле слова ставить на карту собственную жизнь ради карьеры, если ты достаточно талантлив, чтобы добиться того, чего ты добился, я не понимаю, почему ты считаешь, будто что-то могло тебя остановить,?— тихо произнесла Молли. — Большинство людей этого не понимают, но бедность сравнима с несокрушимой стеной, которая отделяет тебя от другой жизни. Когда ты стоишь в самом низу и смотришь наверх, стена кажется непреодолимой. Когда тебя научат, как строить лестницу, ты поймешь, что это всего лишь стена. Образование стало моим входным билетом наверх. — А разве не существуют правительственные выплаты малоимущим? Голос Молли дрогнул. Она давила на меня своим вопросом. Я не собирался ее смущать, но так получилось. Впрочем, нельзя было сказать, чтобы я так уж сильно об этом сожалел. — Существуют, но они небольшие, а учеба — дорогое удовольствие,?— тщательно подбирая слова, сказал я.?— Без стипендии я бы не справился. — Кажется, есть не только плохое, но и хорошее, о чем я прежде понятия не имела, вспоминая Деклана. — Твой брат научил меня видеть хорошее в людях. Да, дружить с ним было непросто, у нас были довольно странные отношения, но это того стоило. Деклан был хорошим человеком. Если то, что ты услышала от меня, посеяло в тебе какие-то сомнения, забудь об этом разговоре. Не следовало мне это говорить. — Нет, ты сделал все правильно. Я просто стараюсь привыкнуть к тому, что у брата была еще одна сторона жизни, о которой я даже не догадывалась,?— взглянув на меня, сказала Молли.?— Папа ужаснулся, когда Дек начал приводить тебя в наш дом. Ты это знал? Они с братом вечно из-за этого ругались. — Он просто пытался защитить своего сына,?— неуверенно произнес я. Уже во второй раз сегодня я пытаюсь выгородить Лейта! Господи! Видно, я окончательно спятил. — Зачем, ради всего святого, ты это говоришь? Ты же не можешь серьезно винить себя за то, что Деклан сделал с собственной жизнью! — Никого я не виню, просто я реалист,?— внезапно мне стало трудно смотреть Молли в глаза, поэтому я перевел взгляд на середину стола.?— Не исключено, что, если бы наши пути не пересеклись, Дек до сих пор был бы жив. Конечно, я этого не хотел, но в тот жестокий мир он вошел с моей непреднамеренной помощью. — Чушь собачья,?— возразила Молли. Взглянув на нее, я пожал плечами. — Возможно. — Возьмем, к примеру, моего папу. Ему шестьдесят четыре года. Со времени своего окончания школы он и дня не отдыхал. Когда в прошлом году у папы случился инфаркт, врач сказал, что если он не умерит свой ритм жизни, то скоро умрет. Тогда папа указал врачу на дверь и нашел себе другого, который ограничился лекарствами и разрешил отцу продолжать работать без отдыха. У папы зависимость не менее сильная, чем была у Деклана, только его наркотик — работа. Если бы тот героин достался ему не через твоего двоюродного брата, он нашел бы наркотики, обратившись к одному из своих богатых друзей. То, что ты мне рассказал, свидетельствует только о том, что ты оказывал моему брату поддержку и предоставлял тихую гавань всякий раз, когда у него случался кризис. Даже представить не могу, как же трудно тебе при этом приходилось. Потянувшись и немного пошарив рукой, Молли прикоснулась к моему запястью и легко его сжала. Я вздрогнул от этого прикосновения. Я не ожидал, что она меня коснется. И уж точно не ожидал от себя, что так отреагирую на мягкость ее прикосновения. Красота Молли и прежде была для меня явной, но раньше я смотрел на нее как-то отстраненно. Прикосновение ее руки вмиг все изменило для меня. Молли — красавица, и эта красавица прикасается ко мне и пристально смотрит мне в глаза. После этого прикосновения что-то переменилось в нашем разговоре. Чувства легкого любопытства и симпатии, которые она у меня вызывала, куда-то исчезли, уступив место полному пониманию, кто передо мной. Пульс забился сильнее, и с каждым ударом сердца в моей груди это понимание все росло. Я вдруг почувствовал аромат, исходящий от нее, и стал замечать блеск ее губ. Все это было, в общем, вполне невинно, а вот мои мысли… отнюдь… Между нами пробегали невидимые токи, импульсы которых пытались подавить наш полный ностальгии разговор и драматичность того, что она узнала о брате. Неужели и она чувствует то же самое? Ее рука замерла на моем запястье. — У тебя много татуировок,?— вдруг произнесла Молли. Взгляд девушки остановился на коже моей руки, там, где она касалась ее пальцами. — Они что-то значат для тебя? Я вдруг осознал, что ее пальцы находятся как раз возле татуировки, которую я сделал сразу после смерти ее брата. Я никогда никому не рассказывал об этом, но теперь почувствовал внезапный порыв поделиться секретом с Молли. Эти татуировки были очень личными, но единственной причиной, почему я о них молчал, было только то, что мне не хотелось об этом говорить. Это моя правда, и только моя. Почему же мне сейчас вдруг захотелось? Я плохо знал Молли, но одно было неоспоримо: она также потеряла Деклана и поймет мое горе. Пальцами руки на перевязи я неловко указал на наколотые символы на здоровой своей руке рядом с ее пальцами: две жирные арки вокруг нескольких кругов.