Альваро помог мне добраться до кресла и аккуратно усадил меня в него. Как только комната заполнилась вечерним воздухом, густым от запаха влажной травы и вечерней прохлады, и трескотней сверчков, мне сразу же стало легче. – Все в порядке. Наверное, это переутомление. И нервы. – Ты напугала меня. – Он пристально посмотрел мне в глаза, словно пытался просканировать мои мысли, чтобы убедиться в том, что со мной действительно все в порядке. – Прости. – Я принесла попить, – справа от меня возникла фигурка Золы, которая сама догадалась сбегать за водой. Я с благодарностью приняла стакан и сделала жадный глоток. – Итак, если госпоже Федерике лучше, я хотел бы послушать ваш план, – подал голос капеллан. – Я также вызван для дачи показаний по поводу вашего бракосочетания. Они копают под вас, ваше сиятельство. Но, боюсь, достанется всем. Многие головы полетят. – Вам нечего бояться, господин Веласкес. Венчал нас отец Санчос, а он не подлежит юрисдикции басконских судов. Какой может быть с вас спрос? – Вы забываете о палачах, которые умеют вытащить из беззащитного человека любое признание. Если им нужно, чтобы я опроверг законность брака, – они заставят меня это сделать. – И пусть, – спокойно ответил Альваро. – Ради этого вам не нужно терпеть пытки. Немного потяните время, а после скажете то, что им нужно. У меня к вам единственная просьба – сделайте это, изрядно поводив их за хвост. Нам нужно выиграть немного времени. – О, в этом я мастер. Сошлюсь на необходимость изучить церковные метрики, богословские акты, мол – что говорят об этом отцы-предстоятели, и тому подобное. – Прекрасно. – Альваро потер ладони, словно был на пороге нового интересного приключения. – И что? – спросила я. – Все против нас! Ты не видишь? Они всех заставят дать нужные показания. – Более того, дорогая женушка. И тебя тоже. – Как так? Мое лицо застыло в маске изумления. Я смотрела на его затянутое бархатом лицо и ничего не понимала. В его глазах горел огонь азарта. Тот же самый огонь я уже видела однажды – в тот самый момент, когда он облапошил Филиппа, предложив ему сыграть на меня в карты. Что он задумал на этот раз? – Ничего. Мы поводим их всех за нос. Пришло время показать басконцам истинное лицо короля. И это судилище станет для него смертным одром. Он сам сгорит в том огне, который разжег. – Альваро, прошу тебя! Сжалься. У меня сейчас голова взорвется от догадок. Что ты хочешь сделать? – Я достану на белый свет не только свои тайны, но и тайны Филиппа. Он пожалеет, что связался со мной. На этих словах герцог подошел ко мне и протянул мне руку. – Идем, милая… Теперь у нас есть дела поважнее. До поездки в столицу нам очень нужно постараться зажечь новую жизнь. – Но… – Я была сражена наповал его воодушевлением и в то же время странным спокойствием. Как можно думать о ребенке в такое трудное время? Или он очень хорошо знает, что делает. Или сошел с ума. Во второе верилось с трудом. Поэтому я лишь ошарашенно улыбнулась и вложила в его протянутую ладонь свою руку. – Никаких но. – Он подставил мне локоть, а затем повернулся к отцу Веласкесу и Золе и отвесил им вежливый поклон. – Прошу нас извинить. Как видите, дело совершенно не терпит отлагательств. У нас есть только эта неделя. Его пальцы ласково оглаживали кожу моей руки, вызывали забег мурашек по спине и плечам. Мы вышли из гостиной и в молчании поднялись на второй этаж. Меня раздирало любопытство. Но я знала, что сейчас он не скажет ничего. Не скажет, пока не получит меня. Поэтому я решила довериться ему. С плеч сразу будто камень упал. Оказывается, доверять мужчине и полагаться на него во всем – весьма полезное для настроения занятие. – Ты не должна бояться, – хриплым голосом прошептал Альваро, который точно прочитал мои мысли. – Я никогда и никому тебя не отдам. Ни Господу Богу, ни дьяволу, ни королю. Ты моя. Глава 27 Я окинула недовольным взглядом спальню и царящий в ней кавардак. Еще десять минут назад все было собрано и аккуратно упаковано в большие дорожные коробки. Но Альваро решил лично удостовериться, что я взяла самые красивые платья и украшения. Он перебрал каждую вещь, отбросив в сторону то, что, на его взгляд, не подходило герцогине Альба для визита ко двору. – Мы задерживаемся из-за тебя. Даже если тебе не по нраву что-то, я могла бы это просто не надевать. Зачем нужна эта внезапная проверка? – Я хочу, чтобы Филипп озверел от злости. Если он будет видеть твое великолепие изо дня в день – он потеряет рассудок от зависти и ярости и, – он повернулся и посмотрел на меня, блеснув глазами, – начнет совершать ошибки. Человек, который не контролирует свое сердце, не сможет контролировать и свой разум. – Я так не думаю. Ты лезешь на рожон и подвергаешь меня опасности. – Я никогда не сделаю ничего, что может повредить даже одному твоему волоску, дорогая женушка. Я пожала плечами и сдалась. Хочет лично перебирать мои чулки и панталоны – пусть перебирает. В конце концов, для меня это только лишняя возможность полюбоваться им – движением его сильных рук, крепкой спиной и упругими бедрами. – Где мы остановимся в Донатосе? – У герцогини Гарибальди. У нее прекрасный дом в три этажа. Она любезно согласилась выделить нам верхний этаж. С балкона будет видно побережье. Ты полюбишь этот город. – В этой суматохе я даже не проводила ее. – Легкая тень сожаления скользнула по моему лицу. – Надеюсь, я не обидела ее. – О, эта женщина отлично знает, на кого следует и на кого не следует обижаться. Такой пустяк совершенно точно ее не задел. Поверь мне. – Какие у тебя с ней секреты? Альваро на миг застыл с кружевной пелериной в руках, словно раздумывал – открывать мне тайну или нет, а затем искоса посмотрел на меня. – В свое время она тайно обвенчалась с одним фламандским графом и родила от него ребенка. Филипп узнал об этом и хотел казнить ее мужа, а ребенка отдать в мужской монастырь, как бастарда. Я помешал королю и помог герцогине. Граф бежал на одном из моих кораблей, а вот ребенка Филиппу удалось спрятать. Долгое время его местонахождение было неизвестно, но я все же нашел его и подменил мальчика на другого, похожего. В данный момент ребенок находится на воспитании в монастыре госпитальеров на одном острове. С ним все в порядке. Однако из соображений безопасности настоящего сына герцогини, юного принца Альбоса, нам также пришлось отдать на воспитание порядочной семье торговцев в Брюгге. Эти люди ведут со мной дела, торгуют специями. Им можно полностью доверять. – О боже! – прошептала я, едва шевеля губами. – Да он настоящий злодей, этот Филипп! Как можно разлучать мать и дитя? – Это случилось восемь лет назад. Филипп сам тогда еще был юнцом, но уже показывал острые зубы. – И что же, разве герцогиня теперь никогда не сможет забрать ребенка? Сердце в груди больно защемило. Я попробовала представить, каково это – быть разлученной с собственным малышом, и тут же зажмурилась, гоня прочь даже саму такую возможность. Это ужасно, нестерпимо, невыносимо, не по-человечески. – Пришла пора заканчивать безумное правление Филиппа IV. Он заплатит по всем счетам. Для начала мы добьемся того, чтобы суд над Вильенсами был общественным. В зал суда допустят простых горожан, всех желающих. – И? Я удивленно вскинула бровь, пытаясь понять, что стоит за его идеей. – Этот суд повернется против него самого. Вот увидишь. Я буду по одному вытаскивать из кармана козыри, заставляя людей отвернуться от короля и потребовать восстановления закона и законной власти. К тому же капитаны пиратских судов, с которыми я сотрудничаю, готовы причалить в порт Донатоса по моему сигналу. И верные мне люди точат мечи в лесах Фландрии. Завтра они разобьются на небольшие группы и с разных сторон будут въезжать в Донатос вплоть до судного дня. Я округлила от удивления глаза. Очевидно, герцог действительно решил всерьез заняться троном и его незаконным наместником. В дверь постучали. Герцог замолчал и закрыл последнюю проинспектированную коробку. – Войдите. Скрипнули дверные петли, и в образовавшемся проеме показалось розовощекое лицо Розы. – Ваше сиятельство, все готово к отъезду. – Спасибо, дорогая. Можешь выносить коробки. Девушка кивнула и осторожно прошмыгнула внутрь. Я же встала с кресла и взяла Альваро под руку. – Мы отправляемся в очень опасное плавание. Что нас ждет в конце? – То, что мы заслуживаем. Каждого в конце ждет то, что он заслужил. – Ты хочешь сказать, что веришь в справедливость? – Я с сомнением качнула головой. – Мне кажется, этот мир и справедливость – понятия несовместимые. – Я верю в себя, – улыбнулся герцог, а затем погладил мою руку. – И ты верь. – Я верю. Ты единственное, во что я верю. Мой полный нежности взгляд остановился на губах мужа, видневшихся в прорези на маске. Как же мне хотелось навсегда избавиться от этой тряпочки! Я мечтала своими руками изорвать ее в клочья, а затем бросить в огонь. Пусть сгорит дотла, проклятый кусок материи! Из-за ужасной несправедливости мой мужчина вынужден большую часть своей жизни скрывать лицо. Его бледная фарфоровая кожа не видела солнечного света, не знала загара. Маска стала его продолжением, частью его. И я боялась, справится ли он? Сможет ли расстаться с ней? Не станет ли цепляться за нее как за часть своего прошлого? Герцог заметил смятение на моем лице, отражавшее все эти внутренние метания, и напряженно посмотрел в глаза: – О чем ты думаешь? – О маске, – честно ответила я. – Ты хочешь, чтобы я снял ее? – Да. – Скоро. Уже очень скоро я избавлюсь от ненавистного бархата. Но этот козырь не должен пропадать даром. Мы выложим его на стол в подходящее время. Альваро улыбнулся, затем медленно провел подушечками пальцев по моей щеке, а потом быстро поцеловал. – Ни о чем не беспокойся. Я полон решимости навсегда отделаться от этого предмета своего гардероба.