– Смотри же, если я останусь тобой недовольна – пожалуюсь его величеству! Отправишься вместо Тары в приют! – Прошу вас, сеньора Федерика! Не поступайте так со мной! – затараторила фрейлина. – Я слышала на кухне, что король приказал приготовить ужин на четыре персоны, а обед на три. Когда я спросила у кухарки, кто же четвертый, она ответила, что это некая бедняжка, над которой измывался герцог Альба. Вот же сплетницы! Какие только небылицы, оказывается, не гуляют при дворе о моем муже! Это же надо разносить такую ересь среди людских умов?! – Так Тара прибудет к ужину? – Я слышала, что навстречу гостье выехал советник короля – граф Аделанде. Уже час прошел, как выехал. – Ах, вот как… Я отвернулась и задумалась. Только бы Альваро успел! Только бы ему удалось перехватить экипаж Тары по дороге! А что будет, если Приша не убедит ее? – Тогда мы все пропали… – тихо прошептала я, позабыв, что нахожусь в комнате не одна. – Что вы сказали, сеньора? – переспросила Лаура. – Нет-нет, ничего. Подай мне халат. Укутавшись в халат из бархата с атласным поясом, я уселась на пуф перед большим зеркалом и принялась расчесывать влажные волосы. Лаура тем временем расправляла на кровати новое платье – подарок Филиппа. Пышная юбка из розоватой органзы и белого тюля казалась невесомым облаком, а плотный корсет из белого атласа переливался драгоценными камнями. К платью прилагались изящные туфельки на низком каблуке, на носу которых красовались бутоны алых роз. – Как жаль, – сказала я, опуская ступню в колодку, – этим цветам даже не дали раскрыться, показать миру свою красоту. Теперь они увянут, так и не даровав нам возможности любоваться ими. Лаура пожала плечами и с завистью посмотрела на туфли. Нет, с этой девушкой определенно что-то было не так. – Я уложу вам волосы, – предложила она, но мне захотелось поскорее избавиться от ее гнетущего присутствия. – Нет, я сама. Можешь идти. Я жестом указала ей на дверь и отвернулась к зеркалу, краем глаза наблюдая за тем, как она выходит из комнаты. Казалось, что она ищет что-то глазами, как вдруг ее взгляд устремился наверх – туда, где во всей своей красе виднелись дырки на шторах. Мое сердце замерло. «Шпионка!» – наконец осенило меня. Но осознание того, что ко мне привели засланного казачка, никак не могло помочь мне остановить ее, поэтому мне пришлось повернуться к ней и изобразить на лице искреннее недоумение. – Ты все еще здесь? Куда ты смотришь? – Штора оборвана, – ответила девушка. – Неужели? – изумилась я и посмотрела наверх. – И правда! Что это за странные дыры? Как будто кто-то висел на ней и ткань не выдержала… Послушай! – Я строго посмотрела на нее. – Если кто-то во дворце узнает… мм… о тайных забавах его величества, я лично задушу тебя, ясно?! Ни одна душа не должна знать об этой шалости короля! Даже маркиз Пилар! Тем более маркиз Пилар – он, как прелат церкви, может навредить королю, узнав такое! А теперь немедленно пришли сюда горничную, чтобы она поменяла занавеску. И желательно немую! Ясно? – Хо-хо-ро-шо, – заикаясь, ответила Лаура, до которой, как я надеялась, дошел истинный смысл моих слов. Пусть думает, что король немного извращенец и любитель ролевых постельных игр, а может, даже немного чокнутый. Все лучше, чем быть пойманной на попытке побега. Когда за ней закрылась дверь, я смогла с облегчением выдохнуть. Этот дворец душил меня. Его стены сжимались вокруг меня, создавали вакуум, в котором мне не хватало воздуха. На каждом шагу меня ждала проверка – шпионы, часовые, охрана под дверью, противный самодержец, нутро которого сожрала черная зависть и злость. Я встала с пуфа и подошла к кровати, провела рукой по платью, наслаждаясь приятными ощущениями от соприкосновения с дорогой тканью. Король специально подарил мне этот почти белый наряд, намекая на грядущие события. Но для меня в этом платье виделся совсем другой смысл. Скоро белоснежная поверхность королевского наряда зальется кровью предателей. Осталось совсем немного. Глава 36 Из малиновой гостиной доносились приглушенные голоса. Мой цепной пес – камердинер проводил меня до самых дверей, а затем, откланявшись, отошел назад на несколько шагов и встал, дожидаясь, чтобы я вошла внутрь. Чертов надзиратель – бдит в оба! Хотя я и сама добавила ему самоуверенности, пригрозив утром, что пожалуюсь королю, если он будет плохо следить за мной. Очень хотелось удрать, но вместо этого я открыла дверь. Король и маркиз Пилар стояли у камина и беседовали. Король облачился в любимый небесно-голубой камзол, расшитый жемчугом, а пузо Пилара обтягивала черная ряса, подпоясанная сиреневой атласной лентой. В руках у Филиппа была чугунная кочерга, которой он двигал горящие поленья. Судя по всему, они не заметили моего прихода, потому как даже не обернулись в мою сторону. Надо признаться, вошла я действительно бесшумно – дверь не скрипнула, а шуршащую юбку я приподняла руками. – Почему вы не хотите сжечь все сразу? К чему это представление? – спросил Пилар. – Мне доставляет удовольствие наблюдать за тем, как каждое письмо превращается в пепел на моих глазах, – ответил Филипп. Я насторожилась и присмотрелась. На каминной полке лежало несколько бумажных конвертиков, которые показались мне смутно знакомыми. Тревожный колокол зазвонил в голове. Что жжет этот павлин? Что это за бумаги? Ужасная догадка пришла в голову, и я машинально начала отрицательно мотать ей, бормоча себе под нос: – Нет, Боже! Только не это! Молю тебя… Только не письма! Мой тихий шепот заставил мужчин обернуться. Филипп расплылся в улыбке. Очевидно, настроение его улучшилось, но я даже подумать боялась о причинах этого улучшения. Тело начала бить мелкая дрожь. Неужели я упустила главные улики? Как? Когда? Наверное, когда спала… – Прошу вас, дорогая герцогиня. – Правитель Басконии отложил в сторону кочергу и сделал мне навстречу несколько широких шагов. Я на автомате протянула ему руку для поцелуя, продолжая пялиться на огонь в камине. – Вы сегодня просто блистательны! – Его горящий взгляд прошелся по мне, заставив поежиться. – Ваше величество, ваше высокопреосвященство, – проблеяла я дрожащим голосом, сделав неуклюжий реверанс. – Вы очень голодны? – поинтересовался Филипп, и я только теперь заметила накрытый на три персоны стол и несколько слуг, стоявших в сторонке в ожидании начала обеда. – Нет, – выдохнула я. – Тогда позвольте мне закончить одно важное дело, а после мы приступим к еде. – Как прикажете. Я склонилась в покорном книксене, незаметно смахнув с лица слезинки. Ни в коем случае нельзя показывать, что я расстроена или что поняла, в чем дело. Филипп тем временем взял с каминной полки оставшиеся бумаги и пачкой бросил их в огонь. – Не будем заставлять сеньору Федерику долго ждать, – проговорил он, смерив меня похотливым взглядом, от которого у меня затряслись все поджилки. Обед прошел как в тумане. Я с трудом смогла проглотить несколько кусочков зажаренной на вертеле дичи, пару раз укусила сочный персик и при каждой возможности бросала тайком взгляды на камин, в котором сгорели все наши надежды. В тот момент я даже не знала, стоило ли мне дальше разыгрывать этот спектакль или лучшим решением был бы побег к мужу, чтобы мы могли вместе уплыть на корабле Джонса? – Вы ничего не съели, душа моя. – Голос Филиппа вывел меня из оцепенения. Я посмотрела на его довольную физиономию. Уголки рта блестели от жира, а на лацкане камзола алело пятно от вина. На белых манжетах виднелись желтые пятна от масла. На скатерти возле его тарелки валялись хлебные крошки. Очевидно, он решил как следует набить свое пузо в честь скорой победы над давним соперником. И тут во мне проснулась смелость. Сама не знаю как, с языка слетел опасный вопрос: – Ваше величество, у вас такое прекрасное настроение, что же случилось? Еще утром вы были со мной… м-м-м-м… немного холодны, а теперь я вижу ваше сияющее лицо и тоже хочу стать частью радостного события, столь благотворно повлиявшего на вас. – Вы правы, сеньора Федерика. – Филипп хитро сощурил глаза и улыбнулся. – Мы избавились от тяжкого груза, – вставил свои пять копеек прелат, утирая лоснящиеся от жира губы белой салфеткой, – я очень рад, что король оценил мой совет и сделал это! Ах, вот оно что! Значит, идею уничтожить письма Филиппу подкинул этот гадкий жирный боров! Я с трудом сдержалась, чтобы не метнуть в его круглую лысую голову нож. Хотелось надавать самой себе пощечин, а потом сорваться с места, броситься на улицу, чтобы кричать и рвать на себе волосы. Дождавшись, пока обслуживающие нас слуги выйдут из гостиной, я продолжила допытываться до истины. – И что же сделало ваше величество? – спросила я. – Сжег письма грандов, в которых они клялись в верности моему отцу. А также один отчет, который касался его прихода к власти. Вы, конечно же, не в курсе, но герцог Альба – мой кузен! Мой отец сверг с престола его отца, а наследника пожалел – отдал на воспитание престарелому Руану Альба, бездетному и неженатому. Тот с радостью принял принца. – Неужели? – совершенно искренне удивилась я. Но мое удивление относилось вовсе не к известным мне фактам. Король с такой легкостью говорил о мятеже, так спокойно вспоминал о совершенной по отношению к Альваро несправедливости, что я на самом деле испытала шок. Этот мужчина был лишен совести и прочих чувств, которые делают человека человеком. К тому же его слова добили во мне всякую надежду на то, что я могла ошибаться и сгорели другие бумаги. Нет, случилось именно то, чего я так боялась, – наши основные улики были безжалостно уничтожены огнем. В этот момент самообладание покинуло меня. Я резко поднялась с места, опрокинув на себя бокал с вином, к которому так и не притронулась. – Что такое, герцогиня? – спросил маркиз Пилар, бросив на меня пронзительный взгляд. Его по-поросячьи круглые глазки смотрели на меня с недоверием. Я чувствовала, как он сканирует меня, пытается вывести на чистую воду. – Ваше величество, прошу простить мне мою неловкость. Не могли бы вы прислать ко мне вашего лекаря? Мне нездоровится. Кажется, ваши слова об утреннем визите герцога в королевский сад так сильно впечатлили меня, что мои нервы вновь расшатались. Страх сковал мои внутренности. – О, моя дорогая! Как жаль! Я лично провожу вас. Филипп встал из-за стола и подошел ко мне. Он обхватил меня за талию, и мне пришлось взять его под руку, продолжая изображать полуобморочное состояние. На глаза наворачивались слезы, мысли путались, в горле встал тошнотворный комок. Перед глазами начали маячить языки пламени – как будто я смотрела на огромный костер. – Благодарю вас. Меня выворачивало наизнанку от близости к этому человеку, пока мы поднимались на третий этаж. Камердинер бежал впереди с подсвечником, как верная собачка. Не хватало только, чтобы он высунул язык и начал часто-часто дышать. – Ну вот, вы действительно побледнели, – заявил Филипп, укладывая меня в постель. – Немедленно пришлите лекаря! – крикнул он уже прислуге, которая толпилась в спальне.