О празднике они узнали от бродячего торговца – ушлого мужика с седыми волосами и молодым лицом. Спину его панцирем защищал огромный заплечный мешок, который, казалось, вот-вот перетянет и опрокинет его. На шее висел короб, полный товаров. Торговец, несмотря на все протесты Кирши, обвесил Хару с ног до головы грошовыми оберегами из дерева и оленьих рогов, да только и знал, что считал монеты в руках Хару, количество которых явно в несколько раз превышало реальную стоимость всех его безделушек вместе взятых. Кирши пытался остановить Хару от бездумных покупок, но тому было так весело и торговался он так уверенно и бойко, что Кирши в какой-то момент даже показалось, что это не торговец держит Хару за дурака, а совсем наоборот. – Возьму за две монеты! – Хару погладил медальон в форме солнца, который ему уже успели повесить на шею. – Ай, добрый мо́лодец, оставишь меня без прибыли! – во все зубы улыбался торговец и лукаво щурился. – Три, не меньше! – Это стоит две монеты. Или ты меня обмануть хочешь? – Вольский Хару за время их путешествия стал гораздо лучше и проворнее. – От сердца отрываю, милый юноша! – притворно огорчился торговец и быстренько смахнул с ладони Хару две медные монеты. Хару, довольный, как ребёнок, посмотрел на Кирши в поисках одобрения: – Как тебе? Кирши с сомнением покосился на кривой медальон, в котором не чувствовал ни капли магии. – Нравится? – с полувопросительной интонацией ответил он, стараясь угадать, что же хочет услышать от него Хару. – Точно нравится? – Тот улыбнулся почти так же хитро, как и торговец. – Точно, – с готовностью кивнул Кирши. – Тогда это мой тебе подарок. – Хару стянул с себя шнурок и надел на Кирши. Горячие пальцы коснулись шеи, и Кирши, вздрогнув, отпрянул. Хару смущённо отдёрнул руки и схватился за ладонь, прижав её к груди, будто обжёгся. – Прости? – попробовал он понять, в чём виноват. – Нет, всё в порядке. – Кирши отвёл взгляд и коснулся медальона на груди, хотя на самом деле хотел дотянуться пальцами до испуганного сердца и заставить его замедлить ход. Но это было невозможно, поэтому Кирши поспешил отвлечься. – Давай поторопимся, если хочешь успеть на праздник. – Поторопитесь-поторопитесь! – закивал торговец, заботливо раскладывая непроданные товары в коробе. – До Сребрена чуть больше версты. Увидите городские ворота сразу во‐он за тем поворотом. Торговец заговорщически подмигнул Кирши и заковылял дальше по дороге, согнутый под тяжестью заплечного мешка. Искать праздника не пришлось. Едва они шагнули на улицы Сребрена, шумная толпа тут же поглотила их и понесла к городской площади, посреди которой стоял идол Дажьбога с солнцем в руках, а у ног его примостилась огромная чаша со сложенным в ней хворостом. Перед идолом стоял волхв в белом одеянии с двумя колосками пшеницы в руках. Люди облепили площадь и чего-то заворожённо ждали, шептались и переглядывались. – Не вертись, – шепнула мать своему лопоухому сыну. – Гляди, сейчас будет время жертвы. Волхв вскинул руки к небу и, выкрикнув что-то, повернулся к чаше и опустил в неё колосья. И тут на край площади вышла девушка в белом гвардейском кафтане. На круглом лице играл румянец, коса была уложена вокруг головы на манер короны, в руках она несла лук и стрелу. Толпа затаила дыхание. Девушка положила стрелу на тетиву и направила её вверх, к солнцу. В следующий миг стрела вспыхнула огнём и взвилась в небо, спущенная с тетивы. Описала крутую дугу и впилась точно в центр чаши. Огонь взвился к солнцу в руках Дажьбога, и толпа возликовала. Лето вступило в свои права. – Кто эта девушка? – крикнул лопоухий мальчик. – Это чародейка. Говорят, что Дажьбог наделил чародеев умением повелевать огнём. И за это они должны быть ему вечно благодарны. – Я тоже хочу! Меня чего не наделил? – обиженно пропищал мальчик. – Думаю, сынок, оно и к лучшему, – в глазах женщины Кирши заметил необъяснимое облегчение. На площади появились музыканты и коробейники, люди рассыпались, пускаясь в пляс, объединяясь в хороводы, горланя песни, восхваляя любимого бога и радуясь полноправному наступлению лета. Кирши чуть не упустил момент, когда и смеющегося Хару утянули в один из хороводов. Сам же он танцевать не торопился, стоял на краю площади и не спускал глаз с веселящегося Хару – мало ли, что может с ним случиться в толпе. Наплясавшись, задыхаясь и покачиваясь, Хару вывалился из толпы. Глаза его подозрительно блестели. – Тебе когда успели мёду дать? – удивился Кирши, подхватывая друга под локти. Впрочем, Хару прекрасно стоял на ногах и сам, если бы не блеск в глазах, румянец и сладкий запах, можно было подумать, что он и не пил вовсе, а разгорячился от танцев и плясок. – Одна очень милая девица. – Хару крутанулся на месте и указал пальцем куда-то в дома. – И она посоветовала посетить прекрасное местечко под названием «Тайны звездочёта». Сказала, что мне там очень понравится! Пойдём скорее! Хару схватил Кирши за руку и потащил за собой. Кирши за время путешествия уже привык к его прыткости и лёгкости, так что даже не стал сопротивляться. «Тайнами звездочёта» оказался трактир на соседней улице, ничем не отличавшийся от любого другого трактира или таверны, что Кирши уже доводилось видеть. Выпивка, музыка, карты и громкие, очень громкие люди. Едва они уселись за стол, миловидная девица, отчего-то забывшая зашнуровать ворот рубахи, тут же принесла им по кружке мёда. Кирши поспешил отвести взгляд от её налитой груди, проглядывающей в прорези ворота, а Хару, кажется, даже не обратил на это внимания. – С праздником! – воскликнул он, поднимая свою кружку, а девица звонко рассмеялась, кокетливо коснулась его щеки и наклонилась. – Какой ты красивый! Прям принц заморский! – Она раскраснелась, вильнула бёдрами и убежала к подружкам у стойки. Хару тоже рассмеялся и стрельнул взглядом в хмурого Кирши. – Мой дорогой Кирши! Неужели даже мёд не заставит тебя улыбнуться? Тёмный пригубил сладкий напиток. – Может быть, спустя пару кружек, – сказал он. – А вот тебе, кажется, лучше ограничиться этой. Уж больно весёлый. – А разве это плохо? Я здесь с тобой и совершенно счастлив! Я пью не мёд, Кирши, я пью свободу! И за свободу! – с этими словами он осушил кружку. А Кирши подумалось, что Хару совершенно не умеет пить. Спустя ещё одну кружку мёда Хару поднялся с места. – Я на минуточку, – шепнул он. Кирши поднялся следом, но Хару усадил его на место. – Думаю, с этим делом я справлюсь сам. – Но твоя безопасность… Хару махнул рукой: – Не переживай. Что может случиться со мной в этом прекрасном городе? Когда спустя десять минут Хару так и не вернулся, Кирши выругался. Что-то всё-таки случилось. Он рывком поднялся и направился в глубь трактира, туда, где исчез Хару. Беспокойство накатывало волнами, и Кирши, пробиваясь сквозь толпу, проклинал себя за беспечность. – Друга своего ищешь? – в проходе нарисовалась девица в распахнутой рубахе. Она скосила глаза в сторону второго этажа. – Он сейчас немного занят. А ты… Кирши не дослушал – он уже мчался по лестнице. На верхних ступенях его слуха достиг слабый, умоляющий голос Хару. И уже Кирши не слышал ничего, кроме этого голоса. Распахнул дверь, врываясь в комнату. Хару лежал на полу, беззащитный и обездвиженный, под весом навалившегося на него парня. Кирши сам не заметил, как достал нож. – Быстро отпусти его! – прорычал он, приставляя лезвие к горлу нападавшего. Парень вскрикнул и забормотал извинения, сползая с Хару и забиваясь в угол комнаты. – Кирши, ты чего? – Хару выглядел напуганным, но, похоже, напугал его вовсе не напавший, а Кирши с ножом. – В смысле, «чего»?! Он напал на тебя! Хару перевёл взгляд с Кирши на скорчившегося в углу парня. Он молил о пощаде и судорожно перебирал красные ягоды бус на шее. – Нет, не нападал, – ответил Хару, смущаясь. – Кирши, он не нападал на меня. Мы… ну… Кирши перевёл взгляд с раскрасневшегося лица Хару на его распахнутую рубаху и ещё ниже. Щёки вспыхнули, и Кирши отвернулся, пряча нож обратно в сапог и чувствуя себя последним на свете дураком. – Прости. Я… подожду внизу. – Он стрелой вылетел из комнаты. Хару догнал его на лестнице. Вид у него был трезвее прежнего. – Это я должен извиняться, – улыбнулся он. – Сам не заметил, как он появился и потащил меня куда-то. А ты, можно сказать, спас меня от необдуманного поступка. С этими словами Хару поправил рубаху и замер. – А ещё, кажется, он срезал мой кошель, – сдавленно проговорил он. Тут парень пронёсся мимо и выбежал прочь из трактира. Кирши бросил самое грубое выражение, которое только знал, и кинулся следом. Бежать далеко не пришлось. Парень остановился у соседнего дома: его, будто нашкодившего ребёнка, держала за ухо та самая девушка с площади, в белом гвардейском кафтане. – Говорила я тебе, ещё раз увижу бегущего с чужим кошельком – уши надеру? – грозно спросила она. – Больше можешь ко мне не приходить за отварами, понял? А в следующий раз сдам тебя страже. – Прости, Луна, прости! – верещал парень, сделавшись вдруг тощим и никчёмным.