Потом давит на газ и уносится. * * * Я на мгновение парализована. Все, что ускользало от меня, сейчас взрывается в голове, как бомба. Профиль Калеба, идеально подходящий к человеку, которого может перемкнуть на насилие, который может стать убийцей, чудовищем. Детство, надломленное равнодушием и хаосом, отец тиран и алкоголик. Потеря Дженни, которую он любил сильнее всех, абсолютная беспомощность, невозможность спасти ее. Оставшееся нераскрытым преступление: ее убийцу так и не нашли. Всех этих кусочков достаточно, чтобы в нем вспыхнула ярость, радикально изменив его, изогнув от самых корней, как Хэп давным-давно объяснял в роще-крумхольце. Почему-то я не смогла опознать в Калебе эту растерзанность, эти раны — даже когда мы сидели рядышком на утесе. Возможно, спутала его историю со своей собственной или спутала его прошлое с его настоящим. Или просто забыла главное правило Хэпа: всегда держать глаза открытыми, придерживать доверие, пока оно не будет заслужено. В любом случае сожаления — роскошь, на которую сейчас нет времени. Я не могу упустить Калеба, но мне на чем его преследовать. Каждая секунда на счету. Сразу за гаражной дверью стоит тяжелый дисковый телефон. Я со всей силы бью ногой в дверь, под ручку, и она с лязгом открывается. Когда я набираю офис Уилла, у меня дрожат руки, все мышцы напряжены и подергиваются. Мне отвечает Шерилин. — У нас есть подозреваемый. Он выехал из города на восток, возможно, к шоссе. Он в белой «Тойоте»-пикапе. Номер начинается с «H46», остальное я не заметила. Я у дома Калеба Форда на Келли-стрит. — Сейчас я кого-нибудь к тебе отправлю, — говорит она. — Никуда не уходи. У меня кружится голова; я молюсь, чтобы мы успели перехватить Калеба, пока он не добрался до Кэмерон. Он угрожал, что убьет ее, если я последую за ним. Но сейчас, когда Калеб в бегах, он почти наверняка убьет ее, как только сможет. Я слышу, как со стороны Мейн-стрит начинают выть сирены. Собираюсь выйти наружу, чтобы встретить группу, и тут мой взгляд опять ловит черно-белый снимок над столом. Теперь я знаю, почему он выглядит знакомым. На ней женщина-помо в традиционной одежде, с ребенком в плетеной корзинке; рядом кучка собранных желудей. Ее дом в форме конуса сделан из коры, тростника и планок мамонтового дерева. Как убежище, которое я видела тогда в лесу. …Я выбегаю на подъездную дорожку. Дождь усилился, небо почти черное. Ко мне несется мигающая патрульная машина, и мне отчаянно хочется, чтобы в ней был Уилл, хотя бы во второй, едущей следом. Обе машины со скрипом останавливаются, распахиваются двери. Я высматриваю только Уилла, пока дождь швыряет капли мне на лицо и шею. — Он возвращается в лес. — Мои слова звучат для него бессмыслицей. — Чтобы убить Кэмерон. Глава 63 — Ты сможешь отвести нас туда? — требовательно спрашивает Уилл, когда я объясняю ему, до сих пор задыхаясь, дрожа всем телом. — Ты помнишь дорогу? Мне нужно убедить не только Уилла, а всех федеральных и местных полицейских, срочно присланных сюда. Я в центре внимания десятков напряженных лиц. Ориентировка на Калеба и его машину уже разошлась повсюду, но к этому времени он наверняка успел где-то спрятать машину и пошел пешком к своей хижине. Я видела ее только один раз, на той длинной вылазке из своего домика, в милях от места, где вошла в лес, и неизвестно, насколько далеко от ближайшей дороги. Смогу ли я найти ее снова? Действительно ли я знаю, где она? — Да. Уилл вызывает по рации помощь из лесничества и старается собрать всех доступных людей для поисковой операции, пока я изучаю карту. Внутри меня — тошнотворные уколы неуверенности. В самой гуще леса есть подходящий район, к северо-востоку от моего домика. Но он ли это? Переходила ли я тогда служебную дорогу? Действительно ли река так далеко от самого высокого гребня? Туда ли направлен склон? — Есть координаты? — спрашивает из-за спины Уилл. — Вот здесь. — Указываю на район, который нашла, надеясь, что не ошиблась. — По этой дорожке мы сможем подъехать на несколько миль, но дальше придется идти пешком, разделившись на группы с рациями. Каждой группе понадобится копия наброска этого шалаша помо плюс координаты места и номер белой «Тойоты» Калеба. — Все будет, — говорит Уилл, потом прищуривается. — Ты как, в порядке? — В полном, — отвечаю я, пытаясь дышать. — Я готова. Через полчаса колонна выезжает из города. Десятки машин месят грязь на Литтл-Лейк-роуд, направляясь к главному входу в заповедник Джексон. Дождь брызгает на лобовые стекла. С каждым крутым поворотом дороги меня скручивает внутри: вдруг мы уже опоздали? Мы с Уиллом едем вместе, но не разговариваем. К тому времени когда доезжаем до служебной дороги, конечной точки для транспортных средств, небо уже совсем почернело, словно наступила ночь. Отсюда мы связываемся с остальной командой; все в черных дождевиках, которые становятся скользкими еще до того, как включаются рации. Я иду первой, стараюсь не думать или хотя бы не дать тревоге спутать инстинкты, надеюсь, что тело знает, что делает, и само приведет меня к месту. Но ставки сейчас так высоки, что от страха трудно избавиться. Мы идем милю, две мили. Двадцать пять человек, колонной или чем-то вроде узкой «V», пока позволяет местность. Все уже промокли до костей. Даже когда мы достаем фонари, погода не дает ничего разглядеть. Растительность вокруг кажется сплошной мокрой массой, склоны холмов и оврагов становятся слишком крутыми и скользкими, местами непроходимыми. На каждой развилке тропы я отчаянно ищу приметы, любые признаки, что я на правильном пути, но в дождь все выглядит иначе. Я даже не уверена, что вообще здесь была, но продолжаю держать внутри страх и сомнения. Команде нужно верить, что я знаю дорогу. Мне нужно верить в это еще сильнее. Температура упала, небо черное, хотя сейчас не больше двух часов дня. Облачка дыхания выбираются из-под мокрого капюшона дождевика, а я думаю, не сбилась ли с пути, причем безнадежно. Я до предела вымотана всем этим: сомнениями и физической нагрузкой, нарастающим напряжением и страхом. Внутренние голоса твердят, что я уже подвела девушку, пропустила самые важные следы и признаки. А потом я поднимаю взгляд и внезапно понимаю, что нашла нужный гребень. Карабкаюсь через цепкие кусты и грязь наверх — и вижу хижину помо на дне, за тенями мокрых поваленных стволов и папоротника, под соснами и тсугами, склонившимися под тяжестью воды. Вот она. Сзади подходит группа. Слишком шумно. Люди проверяют оружие, и я чувствую, что сама напрягаюсь до предела. Нащупываю под курткой свой «глок». Уилл рядом проверяет предохранитель. — Я думаю, он знает, что мы идем. — Почему ты так считаешь? — Он сказал не преследовать его так, будто знал, что я смогу вычислить это место. — Ты была одна, когда видела эту хижину. Даже если знать о фотографии в его гараже, ни один человек в мире, кроме тебя, не способен сложить все это вместе. — Верно, — говорю я, хотя мое мнение о наших шансах не выросло. — Похоже, мы скоро узнаем. * * * По сигналу Уилла мы начинаем спускаться с гребня сквозь мокрый кустарник и зелень, которая пытается подобраться незаметно, застать противника врасплох — и, скорее всего, терпит неудачу. Может, первым следовало пойти одному человеку, думаю я. Может, нам стоило оставить наверху снайперов… Но сейчас слишком поздно размышлять — и вообще слишком поздно. Мы уже рядом и видим, что хижина практически разрушена. Место выглядит так, будто по нему прошел смерч. Опорные шесты и куски коры раскиданы, как щепки. И никаких признаков Калеба. — Кэмерон! — кричу я, но ее здесь нет. Внутри, на пропитанном влагой земляном полу, я вижу только следы ее борьбы, пятна крови на скомканной простыне, которая кажется безвкусной акварелью, и обрывки мокрых веревок. Сбоку — ведро, от которого несет уборной. Запятнанная фанерная кровать выглядит как алтарь и, возможно, являлась им все эти недели, пока Калеб насиловал и мучил девушку. Уилл сигналит рассыпаться и продолжать поиски. Потом отдает по рации распоряжение перекрыть все выходы из заповедника. Оборачивается ко мне; его лицо мрачное и целеустремленное. — Он ее куда-то утащил. Что ты думаешь? Куда нам двигаться? — Сама не знаю… — Я пытаюсь преодолеть страх и сосредоточиться. Преодолеть мысль, что, как бы близко ни подобрались, как бы ни старались, мы все равно не сможем ее спасти. Глава 64 Государственный заповедник Джексон занимает пятьдесят тысяч акров и черен в ненастье, как неразведанная планета. Кошмар, становящийся правдой минута за минутой. В десятках историй, рассказанных за годы, Хэп описывал всевозможные опасности этих лесов, хищных зверей и неудачные падения, переохлаждения, заблудившихся туристов. Если Кэмерон каким-то чудом освободилась — безумная, невероятная мысль, — она может оказаться в ужасной опасности даже без Калеба. Но она хотя бы в этих лесах, а не где-то еще. Эта территория знакома мне на уровне клеток, нервных волокон. Если Кэмерон здесь, я верю, что смогу ее найти. Оставшаяся группа разделяется и расходится веером, светя фонариками под папоротники, поваленные деревья и губчатые, впалые мамонтовые деревья, переговариваясь по рациям и выкрикивая имя Кэмерон. Дождь стихает до холодных, прерывистых брызг, но небо остается мрачным и набухшим, творя тени из темного воздуха и мокрой коры, камней и оврагов, и любое движение становится все опаснее. Количество возможных направлений бесконечно, от него кружится голова; тропы практически незаметны. В какой-то момент я понимаю, что стою по пояс в липких папоротниках, а гребень едва различим, и кажется, что я не иду, а плыву. Ломлюсь вперед, слышу сзади Уилла и жду, пока он меня догонит. — Я собираюсь спуститься в ту низину, — указываю на склон слева. — Если она пытается спрятаться от Калеба, то не полезет на гребень, а будет держаться низких, укромных мест. — Хорошая мысль. Я пойду первым. — Мы осмотрим бо́льшую территорию, если разделимся. В любом случае скоро совсем стемнеет. Если ты пойдешь в ту сторону, — продолжаю я, указывая на противоположный склон, — низина идет с запада на восток примерно полмили. Я буду двигаться в том же направлении, и мы встретимся перед следующим подъемом. Если потребуется, свяжемся по рации. — О’кей, только… Анна? Будь осторожна. Я обещаю ему, потом пробую почву и начинаю медленно спускаться боком. Через несколько минут Уилла уже не видно, а я еще глубже зарылась в папоротники. Они хватаются за дождевик, дергают за руки, когда я пытаюсь найти безопасный угол. Потом, не успеваю я понять, что случилось, земля становится совсем скользкой, и я стремительно качусь кувырком с холма, свернувшись в клубок, а со всех сторон в меня тычутся мокрые черные ветки. Наконец я на дне оврага, еле перевожу дух, вся в синяках. Я катилась по крутому склону метров двести, не меньше. — Уилл! — кричу я, потом напряженно прислушиваюсь, надеясь на ответ. Ничего. Тянусь к рации, но решаю сначала проверить раны. Руки ободраны, в правом бедре стучит боль. Ощупываю кончиками пальцев затылок и чувствую кровь. Любой хищник, оказавшийся поблизости, учует во мне, побитой и окровавленной, свой обед. А еще есть Калеб, который может оказаться где угодно, в любой из мокрых и подрагивающих теней. Но будь рядом Уилл, не факт, что он сможет защитить меня от Калеба, если тот настроен на убийство. И я не настолько пострадала от падения. Решаю пройти немного дальше, радуясь, что не выронила фонарик, пока летела со склона. Медленно, прихрамывая, начинаю двигаться вперед. Дно низины пропитано водой, как болото. Через несколько минут фонарик начинает икать, словно в нем уже садится аккумулятор. Я трясу его, потом спотыкаюсь о корень и снова падаю, уйдя правым коленом в глубокую жижу. Стоя на четвереньках, вижу, как что-то срывается с места слева от меня. Черный взмах крыла, словно я напугала сову или кого-то крупнее. Я замираю, прислушиваюсь всем телом. Сердце часто стучит. Горло стянуто. Слева на тридцать градусов, там я видела движение. Нащупываю оброненный фонарик, потом заставляю себя встать. Пробиваясь через губчатые препятствия, чувствую, как лесная подстилка вырастает под ногами, как мягкий черный рот. Я в ужасе от того, что могу найти. Или кого. Лесной полог кажется сшитым воедино, от неба осталось только воспоминание. Мне кажется, что я вывалилась из мира в пустоту. Что, даже если я дозовусь Уилла, он не сможет до меня добраться. Это не один из тестов Хэпа, не игра в выживание. Это моя жизнь, а может, и смерть. Я думаю обо всем, чему пытался научить меня Хэп, о том, какого уважения требует к себе лес, сколько бы ты о нем ни знал. Это доказывает его исчезновение. Он знал больше всех, у него было терпение, было уважение и почтение к лесу. И все же лес забрал его. Но меня он не заберет. Не заберет, пока у меня есть надежда отыскать Кэмерон. Вот на чем я сейчас должна сосредоточиться. Не на страхах, а на причине, по которой я здесь. Потому что это и есть выживание. Пробираюсь сквозь густой подлесок, мокрые листья и ветки цепляются за одежду. Потом открывается полянка и несколько старых мамонтовых деревьев. Я чую их, почти слышу, как они дышат. Наверное, они свидетели, но чего? Затем что-то снова движется. Я слышу слабый полузадушенный вздох. А потом мой фонарик высвечивает фигуру. Тощую и измазанную грязью, скорее животное, чем девушку. Она скорчилась в путанице ветвей, ее волосы спутаны и растрепаны; она пытается замаскироваться. Глаза огромные и смотрят прямо на меня, лицо загнанное и злое. — Кэмерон! Я едва дышу, когда она делает шаг мне навстречу. На ней оборванная фланелевая рубашка, ноги белые и слишком худые. — Вы кто? — хрипло произносит девушка, потом спотыкается и падает, от слабости или слишком глубоко в шоке, чтобы стоять.