— Только на минутку. Даже меньше. — Последнее слово выходит сдавленным карканьем. Я делаю глубокий вдох, чтобы продолжить, крепко зажмуриваю глаза. — Я оставила дверь машины открытой, чтобы лучше ее видеть. Сара как-то выбралась из кресла. Я даже не подозревала, что она это может. Ей было всего два с половиной. — Анна, я очень сочувствую. Пережить такую трагедию… А пережила ли я ее? Иногда я сомневаюсь. Разве это жизнь — каждый день сталкиваться со своей виной? Быть вдали от семьи? От сына? Я открываю глаза. — Машина стояла на нашей дорожке под углом. Я отвернулась только на секунду, а потом услышала снаружи жуткий звук. Наша соседка Джойс выезжала задом на улицу со своей дорожки, и там была Сара. — Теперь я сказала все. Я чувствую себя онемевшей. Пустой. Больше нечего прятать. Нечего хранить в тайне. — Ох, Анна… — Тэлли ласково смотрит на меня. — Это был несчастный случай. Ужасная случайность. — Для Джойс — наверное. Она понятия не имела, что там Сара, но за нее отвечала я. Ее мать. — Пустота во мне ширится, словно меня глотают заживо, изнутри наружу. — Она сразу умерла. Она была совсем маленькая. — Такое несчастье могло случиться с любым. — Это неправда. Я слишком отвлеклась. Моя работа заняла всю мою жизнь. Меня не было. Поэтому Брендан сказал, чтобы я ушла. Он знал, что то же самое может случиться и с Мэтью. Он сказал, что больше мне не доверяет. — Горе — могущественная сила. Многие семьи, с которыми я работала, оказываются в похожей ситуации после смерти ребенка. Возможно, у Брендана было время справиться со своими чувствами. Возможно, он готов поговорить. — Даже если он сможет простить меня, я не уверена, что смогу что-то сделать иначе. Я не изменилась. — В каком смысле? Почему нет? — Я никогда не могла отстраниться от жертв. От детей, которым я пытаюсь помочь. Мои расследования поглощают меня всю. Так и произошло это несчастье. — Я опираюсь локтями о стол. Внутри меня все такое тяжелое, что я не знаю, смогу ли идти дальше. Смогу ли когда-нибудь выпрямиться. — Я так скучаю по Саре… Тэлли молча придвигает свой стул ближе ко мне. Ее руки обнимают меня, сильные и нежные, прощающие. Ее тело — как гавань. Место, где наконец-то можно высадиться на берег. Я остаюсь там, на якоре, пока не начинаю чувствовать себя крепче. Потом сажусь прямо, вытираю глаза и рассказываю ей о Джейми Ривере. Был конец июля, когда мы наконец отыскали его тельце в морозилке, покрытое инеем. Я не могла перестать думать о нем, о его невинной жизни, которую украли без всякой причины. Мне сильнее всего хотелось найти его убийцу. Заставить этого человека расплатиться. Между тем жизнь моей семьи требовала от меня многого, а мне нечего было им дать. Я продолжала твердить себе, что дело просто в расследовании. Как только мы раскроем дело, я сразу почувствую себя лучше и вернусь к тому, что действительно важно. Но в то же время знала, что это никогда не случится. Моя работа — болезнь, зависимость и всегда ею будет. Возможно, мне следовало быть честнее с Фрэнком и попросить о помощи или вернуться к терапии. Мне следовало построить тот мысленный дом и сделать все возможное, чтобы исцелиться. Может, тогда бы я бодрствовала и следила — там. Когда Сара выбралась из машины, я бы выскочила из дома и поймала ее. Я бы подняла ее на руки и унесла в безопасность… * * * — Ничто не вернет вашу дочь, — говорит Тэлли, когда я заканчиваю. Наш кофе остыл. Моя тарелка с завтраком давно отодвинута. — Я могу только представить, сколько боли вы несете в себе, но она вас не винит. Анна, ее дух — самый безмятежный из всех, что я видела. Она как солнце. Я с трудом сглатываю. Это изумительный образ, и мне безумно хочется в него поверить. Такой Сара была при жизни. Как солнышко. — Где она сейчас? — Она повсюду, как свет. Присматривает за своим братом, за отцом, и за вами тоже. Ей ужасно нравится ваша собака. Она говорит, ей всегда хотелось такую, как Сверчок, — и теперь у нее есть собака. Снова слезы. Откуда они берутся? Или тело сделано из слез? — Ей хорошо? Ей не больно? — Только когда она знает, что вы страдаете. Анна, она хочет, чтобы вы простили себя. Вам нужно найти способ примириться с этим. Вам еще очень много нужно сделать. Именно так вы можете почтить Сару. Вы можете воплотить в жизнь свою цель. Внезапно я вспоминаю о Кэмерон. — Я не могу просто бросить ее. — Кэмерон знает, что вы о ней заботитесь. Кроме того, вокруг нее много людей, которые ее любят и будут ее защищать. — Она вскидывает голову и смотрит мне в глаза с удивительной проницательностью. — Или мы говорим о чем-то еще, Анна? О ком-то еще? Что вы не в силах отпустить? Я мотаю головой, желая, чтобы Тэлли отвернулась или замолчала. Мы сидим здесь уже целую вечность, обсуждая ужасные, невыносимые вещи. И все же я мгновенно понимаю, о чем она говорит. Джейсон и Эми. С того Рождества, когда мне было восемь, каждый потерянный ребенок — это они. Кэмерон ближе к моему сердцу, чем большинство других, но даже когда я привожу ее домой, это не снимает тяжесть с моей груди. И убийство Калеба тоже. — Я не знаю, Тэлли, смогу ли стать лучше. Я слишком долго была такой. — Каждый может измениться. Мы меняемся все время, каждый раз, когда делаем что-то иначе. Анна, не надо себя недооценивать. Вы помогли очень многим людям. Помогите себе. Помогите Мэтью. А потом увидите, что случится. — А если Брендан все еще винит меня? Я причинила ему такую боль. Вновь ее взгляд мягкий и мудрый. — Возможно, винит. А может, он давно простил и ждет вас, чтобы наверстать упущенное. * * * Через несколько часов Тэлли провожает меня до машины. Я помогаю Сверчку устроиться на заднем сиденье, потом кидаю сумку под ноги. Ничто не просто. Мои чувства все еще хаотичны, мои сомнения громки, но сейчас я знаю, что делать. Придет ко мне сила или нет, я должна попробовать. Тэлли права. Мне нужно вернуться и встретить все лицом к лицу. Я должна быть матерью. И сестрой. Мне нужно отыскать путь к Джейсону и Эми. Возможно, они захлопнут передо мной дверь. А может, они тоже давно простили меня… Есть только один способ узнать. Когда я устраиваюсь за рулем «бронко», то говорю в открытое окно: — За все время пока мы разговаривали, вы ни разу не упоминали Хэпа. Почему? Не могу поверить, что он не следит за всем этим с той стороны. Следит за мной и помогает поступать правильно. Почему он оставил меня одну? — Вы его чувствуете? Это останавливает меня. — Да. — Тогда как же вы одна? — Я не видела его тело. Наверное, поэтому и не могу его отпустить. — Анна, я хочу задавать вам вопрос, который может прозвучать странно, но задумайтесь над ним на минуту. Где Хэп? «Где?» Она ясновидящая. И тут до меня доходит. Он во мне. Я все время слышу его. Все его уроки. Его голос. — Здесь. Она опускает взгляд на ноги, все еще в тапочках. Запахивает плотнее халат, а потом смотрит на меня с такой прямотой, что у меня едва не перехватывает дыхание. — Люди, которых мы любим, никогда нас не покидают, Анна. Вы уже это знаете. Именно это я называю духом. Я имею в виду любовь. Глава 69 Я провожу еще один день в Мендосино. Один долгий день — карта без краев. Я иду на утесы под холодным ветром, чтобы посмотреть на бушующий океан. Свет маяка Пойнт-Кабрильо качается ко мне, потом прочь. Я иду на Ковело-стрит и стою перед домом Хэпа и Иден, думая, хватит ли его, чтобы вместить всех и меня, целых или нет, пропавших или свеженайденных. Наши звезды мерцают. Наши души и формы, которые они принимают, стараясь найти друг друга во тьме. Я иду на кладбище Эвергрин с папоротниками в керамической вазочке. Иду в Ротари-парк, нахожу там Клэя и Ленору, которые пакуются, чтобы возвращаться в Денвер, и явно рады меня видеть. Даю им мой домашний номер в Сан-Франциско, потом еду к Кёртисам, попрощаться с Эмили и Кэмерон, надеясь, что они не будут возражать, если я скоро заеду снова. Кэмерон в своей комнате с Греем; они слушают музыку, сидя на кровати. Ее правая рука на перевязи, на лице еще видны свидетельства мучительных испытаний. И все же я вижу в ней свет, разгорающийся заново. Впереди еще много трудов, но она жива и в своем теле. Как это чудесно! Они оба чудесные, сидящие рядышком на кровати Кэмерон, пока Мадонна поет «Like A Prayer». Я оставляю их и нахожу Эмили в кухне. Она наводит порядок в шкафчике с приправами, и сейчас повсюду разложены баночки. Я почему-то рада видеть ее посреди беспорядка, даже ненадолго, даже зная, что скоро он исчезнет. — Уилл рассказал мне, что Кэмерон начала вспоминать больше о том, давнем, насилии, — негромко говорю я. — Вы уже знаете? Она смогла поговорить с вами? Эмили тяжело кивает. — Пока только кусочки. Психотерапевт замечательный. Он очень ей помогает. Хотя я практически уверена, что это мой отец. — Мне очень жаль, Эмили. Ее вздох древний, как пирамиды. — Да. Мне тоже. Но я буду ее поддерживать. Что бы ни пришлось сделать, какая бы грязь ни выплыла, правда должна выйти наружу. Она права. Я думаю о полицейском, который вскоре постучит в дверь ее отца. О запоздалой детонации его тайной сущности. Об исцелении, которое может начаться. — Я горжусь вами. Ее взгляд туманится. — По крайней мере, Калеб мертв. Не думаю, что она смогла бы справиться, если б он все еще был на свободе.