– Отобрать чертово оружие у гражданского населения. – Мекленберг попытался прервать, но Пумо перешел на крик. Сумасшедший огонек набрал силу и полыхал вовсю. Мекленберг не услышал и половины целей, о которых ему хотел рассказать Пумо. – Пытаться избирать представителей власти, которые действительно ведают, что творят, вместо тех, кто просто хорошо выглядит, делая вид, будто ведает, что творит! Отобрать радиоприемники у чертовых подростков и вновь начать транслировать приличную музыку! На пять лет запретить телевидение! Отрезать один палец каждому госчиновнику, хоть раз уличенному в публичной лжи, и продолжать резать по одному всякий раз, когда уличат впоследствии! Представьте, что бы это сделало для нас во Вьетнаме! Але, Мекленберг, укладывается это в вашей голове? – Послушайте, у вас какие-то неприятности? Вы уверены, что с вами все в порядке, в смысле… – Мекленберг убрал шариковую ручку в карман рубашки, где распускалось нечеткое голубое пятно. Он наклонился, открыл портфель и сунул в него планшет. – Полагаю… – Вам необходимо расширить свое мировоззрение, Мекленберг! Как вам идея навсегда покончить с бюрократической волокитой? С расточительством государственных средств! Давайте установим справедливое налогообложение! Давайте избавимся от казней раз и навсегда! Реформируем пенитенциарную систему! Давайте уясним для себя, что аборты – это всерьез и надолго, и проявим немного здравомыслия по этому поводу! А наркотики? Давайте наконец выработаем разумную политику вместо того, чтобы делать вид, что сухой закон сработал, давайте, а?! – Пумо выбросил руку вперед, направив указательный палец на беднягу Мекленберга. В голове вдруг нарисовалась замечательная новая цель. – У меня отличная идея, Мекленберг. Не станем никого казнить, возьмем такого парня, как Тед Банди, и посадим его в стеклянную клетку посреди Эпкот-центра[106]. Вникаете? Чтобы семьи простых американцев могли подойти, постоять рядом, даже переброситься парой слов с Тедом, например, по пятнадцать минут на семью. Понимаете? Вот один из них, из таких, скажем мы, вот как он выглядит, вот как звучит его голос, как он чистит зубы и сморкается. Можно сделать хороший снимок крупным планом. Хотите увидеть зло во плоти? Вот он, сучье отродье! Мекленберг с трудом втиснулся в свое пальто и попятился к распашным дверям в столовую, где дюжина работяг отложила инструменты, чтобы подслушать разглагольствования Пумо. Кто-то из них крикнул: «Да, детка!», кто-то засмеялся. – Думаете, зло в букашках, Мекленберг? – гремел Пумо. – Ради бога, просто… – Пумо обхватил голову руками и огляделся, куда бы присесть. Мекленберг кинулся к распашным дверям. Пумо стоял, опустив голову, и поэтому увидел насекомое, с опаской вылезающее сбоку из-под плиты «Гарланд». Оно было просто огромным. Пумо в жизни не видел ничего подобного, даже в разгар «заражения» ресторана, когда, казалось, насекомые всех видов оккупировали едва ли не каждый сантиметр кухонных стен. К тому времени, когда тварь завершила выход из-под плиты, она уже казалась размером почти с ногу Пумо. Мекленберг выскочил на улицу, грохнув дверью и сорвав громкие аплодисменты рабочих. Пумо почувствовал, будто вот-вот потеряет сознание или уже потерял, а жуткое насекомое – плод горячечного бреда. Тварь была длинной и гладкой, с усиками как из медных проволочек; коричневое тело формой напоминало артиллерийский снаряд и казалось отполированным, едва ли не вороненым. Пумо слышал, как цокают его лапки по кафельному полу. «Да я брежу наяву, – сказал себе Пумо. – Монстров, как и Кинг-Конгов, не существует в тараканьем племени». Гигантский таракан вдруг засек его. И замер. Через мгновение развернулся и живо ретировался под плиту. Секунду или две Пумо слышал, как стихает цокот лапок по кафелю, а затем наступила тишина. Еще пару мгновений Пумо стоял, не шевелясь и боясь заглянуть под плиту. А вдруг эта тварь выжидает, чтобы напасть на него? Чем можно отбиться от такого огромного насекомого? Раздавить ногой не получится. Стрелять в него, как в росомаху? Пумо подумал о галлонах жидкости, распыленной дезинсектором за стенами и сейчас впитывающейся в деревянные балки и цементный фундамент. Пумо опустился на колени, чтобы заглянуть под плиту. Поскольку покрытие пола оставалось законченным лишь наполовину, под плитой даже не скопилось пыли – он увидел только обрывок кабеля, выброшенный одним из электриков. «Антенна» – решил Пумо. Он ожидал увидеть если не скопище тараканов, то, по крайней мере, дыру размером с человеческую голову. Однако там не оказалось не только дыры, но и плинтуса: правила пожарной безопасности требовали, чтобы за плитой был установлен бесшовный стальной лист. «Мир полон белых пятен и черных дыр», – подумал Пумо. Поднявшись с колен, он вышел из кухни, а рабочие что-то одобрительно кричали ему и хлопали. 3 В восточном конце Принс-стрит, там, где сливаются Маленькая Италия, Чайна-таун и Сохо, расположились огромные, скупо освещенные склады. Арнольд Люн владел ими в течение многих десятилетий и потому слыл первопроходцем – этот район еще не до конца был поглощен Чайна-тауном, но за последние пять лет несколько итальянских пекарен сменились магазинами с китайскими иероглифами на витринах и оптовыми торговыми фирмами по продаже китайских товаров. Другие площади оккупировали ресторанчики с названиями вроде «Золотая фортуна» и «Подарок судьбы». Во второй половине холодного февральского дня единственными людьми, которых увидел Пумо, проходя по узкой улице, оказались две хорошо сложенные китаянки с широкими невыразительными лицами, частично скрытыми за теплыми темными головными платками. Пумо свернул в переулочек, который вел к складам Люна. Можно сказать, Люн стал одной из блестящих находок Пумо. Его цены были на двадцать процентов ниже, чем у любого поставщика из центра города, а доставку он осуществлял мгновенно. Пикап его зятя подвозил и выгружал коробку с оплаченным заказом прямо к двери независимо от того, дома вы, чтобы занести ее внутрь, или нет. С учетом расценок Люна и скорости доставки неприветливость зятя можно было не принимать во внимание. В конце переулка располагалась одна из городских аномалий – пустырь длиной в квартал, окруженный задворками зданий. В летние месяцы участок благоухал отбросами, зимой же ветер, гуляющий вокруг корпусов многоквартирных домов, порой с грохотом швырял твердый мусор, словно картечь, в листовое железо стен складов Люна. Тино приходилось бывать только на первом складе, где располагался офис Люна, – здесь, над его рабочим столом, имелось единственное на все четыре складских ангара окно. Пумо услышал, как голос Люна, говорившего по телефону на китайском, умолк сразу же вслед за лязгом двери, ударившейся о косяк. Из-за двери офиса показались голова и часть туловища владельца, укутанного в то, что выглядело как несколько слоев спортивных костюмов, – Люн быстро глянул на вошедшего и утянулся обратно в кабинет. В дальнем конце склада четверо мужчин, сидевших на упаковочных ящиках вокруг стола, подняли глаза на Пумо и вернулись к игре. За исключением выгородки для офиса, вся внутренняя часть ангара представляла собой лабиринт ящиков и коробок, громоздящихся до потолка, по которому разъезжали на тележках с электроприводом рабочие Люна. Единственными источниками освещения здесь служили голые маломощные лампочки, свисавшие на длинных шнурах. Пумо помахал рабочим, которые проигнорировали приветствие, повернулся к двери офиса и постучал в нее костяшками пальцев. Люн приоткрыл дверь, хмуро посмотрел на Пумо, произнес несколько слов в телефон и раскрыл дверь достаточно широко, чтобы Пумо мог проскользнуть внутрь. Положив наконец трубку, Люн поинтересовался: – Итак, зачем пожаловали сегодня? Пумо показал ему список. – Тут слишком много, – сказал Люн, взглянув на листок. – Сразу все поставить не получится. Вы в курсе, что происходит? Империя Сычуань, вот что происходит. Новые филиалы появляются каждую неделю, вы не обратили внимания? Три новых в Верхнем Вест-Сайде, один – в Вилледж. Мне приходится запасаться впрок, только чтобы иметь товары в наличии. Я говорю: откройтесь кто-нибудь через дорогу от меня, чтобы я мог хотя бы послать за нормальной едой. – Что ж, присылайте что можете, – сказал Пумо. – Все это мне нужно в течение двух недель. – Вы мечтатель, – ответил Люн. – А вообще, зачем вам все эти вещи, они ведь у вас уже есть! – Были. Назовите ваши цены. Внезапно у Пумо снова возникло ощущение, что за ним наблюдают. Здесь его опасение имело еще меньше смысла, чем на Броуд-стрит, потому что единственным человеком, сейчас смотревшим на него, да и то с некоторой неохотой, был Арнольд Люн. – Вы, похоже, нервничаете, – заметил Люн. – Впрочем, есть от чего. Все эти ножи, перечисленные здесь, обойдутся вам в сто пятьдесят – сто шестьдесят долларов. А может и больше, в зависимости от того, что у меня сейчас на складе. «Ну и ладно», – подумал Пумо. Теперь понятно. Люн, видимо, хотел покуражиться над ним. А может даже наказывал его за то, что однажды привез Мэгги Ла сюда – в тот раз Тина услышал, как Люн называет его ло фангом. Что это означает, он не знал, но не сомневался: что-то весьма близкое к «старику-иностранцу». Пумо подошел взглянуть в закопченное окошко Люна. Просматривался весь холодный переулок до яркого пятна в самом конце – места пересечения с улицей, заполненной движущимся потоком машин. Окно – даже не из стекла, а из какого-то неравномерно прозрачного листа пластика, – местами потемнело от старости. Из-за этого одна сторона переулка виделась лишь буроватым пятном, будто мазком кисти. – Давайте поговорим о чугунных сковородах, – сказал Пумо и уже было собрался повернуться взглянуть на выражение лица Люна, когда тот потянулся за своими верными счетами, но в этот момент Тина обратил внимание на маленькое черное пятнышко, приближающееся по стороне переулка, скрытой за «мазком» на стекле. Тотчас он ощутил в себе два абсолютно противоположных чувства: прилив облегчения от того, что Мэгги узнала от Виня, где он, чтобы снова быть рядом, и уравновешивающее первое – чувство острого раздражения тем, что что бы он ни говорил или ни делал, от Мэгги ему не избавиться. Когда Люн увидит Мэгги, не исключено, что цены его подскочат еще на пять процентов. – Никаких проблем, – отозвался Люн. – Хотите поговорить о сковородах – давайте о сковородах. – Не дождавшись ответа Пумо, он спросил: – Мое окно вы тоже хотите прикупить? Пятно за окном прекратило движение, и его очертания вкупе с осанкой подсказали Пумо, что это все же не Мэгги Ла. В переулке стоял мужчина. Вот его силуэт начал перемещаться в обратном направлении таким образом, что напомнил Пумо гигантского таракана, ныряющего под плиту. – Минутку, Арнольд, – попросил Тина и бросил на оптовика задабривающий взгляд, натолкнувшийся на непримиримое китайское безразличие. Вот тебе и старые клиенты. Бизнес есть бизнес. – Что касается чугунных сковород, – сказал Люн. – Их сейчас найти очень непросто: производство сильно сократилось. Тина снова повернулся к окну. Мужчина переместился ближе к середине переулка и очень медленно удалялся назад, к перекрестку. – У вас никогда не возникало чувство, будто за вами следят? – спросил Пумо. – Да постоянно, – ответил Люн. – У вас тоже, что ли? Человек в переулке вышел на свет улицы. – Ничего страшного, к этому привыкаешь, – сказал Люн. Пумо увидел расплывчатое овальное пятно лица, копну волос, тощее тело, серенькую, невзрачную одежду. Он знает этого человека… или почудилось? И тут же память дала ему подсказку. На мгновение закружилась голова. Он развернулся к Люну и сказал: – Знаете что: просто доставьте заказ и пришлите мне счет. Люн пожал плечами. Человеком в переулке был Виктор Спитальны, и Пумо окончательно убедился: ощущение слежки не обмануло его. Вероятно, Спитальны уже не один день следил за ним. Он даже крутился возле ресторана, где его видел Винь. – Возможно, мне удастся выбить для вас небольшую скидку на чугунные сковороды, – сказал Люн. Как правило, в такие моменты Пумо начинал переговоры, и Люн ждал этого, однако вместо этого Тина застегнул пальто, пробормотал извинения изумленному оптовику и поспешно оставил офис. Через несколько мгновений алюминиевая дверь склада громко хлопнула за спиной – Пумо вышел на холод. Он успел заметить невысокого темноволосого мужчину, скользнувшего в конце переулка за угол. Пумо заставил себя не бежать, а идти умеренным шагом к пересечению с улицей: Спитальны как будто не понял, что его заметили, и Пумо не хотел спугнуть его. И прежде всего, необходимо убедиться, что человек, наблюдавший за ним, действительно Виктор Спитальны, ведь лица он толком не рассмотрел. С отвращением Пумо осознал, что и в квартиру его вломился Спитальны. Спитальны едва не поймал его в ловушку в библиотеке. И будет выслеживать его, идти по пятам, пока не убьет. Спитальны убил Денглера или, в лучшем случае, бросил его умирать, а сейчас начал охоту по всему миру. Пумо дошагал до конца переулка, повернул за угол и пошел навстречу крепкому промозглому ветру в направлении, в котором скрылся Спитальны. Само собой разумеется, того и след простыл. Мир вдруг показался Пумо тесным и темным. Спитальны не умер, его не сгубили болезнь или наркотики, ничто его не исправило, нормальным парнем он не стал. Он просто оттягивал время, выжидая своего часа. Все длинное пространство улицы и тротуара было почти пустым. Несколько китаянок шли к своим квартирам, далеко в конце квартала мужчина в длинном черном пальто поднялся по ступеням и вошел в здание. Пумо неторопливо шагал по стылой улице, косясь на дверь каждого магазина, со страхом думая, что там прячется его безумный враг. Он дошел до конца квартала прежде, чем начал сомневаться в себе. Мгновенная уверенность, основанная на взгляде в засаленное окно, была для него сейчас единственным доказательством того, что Виктор Спитальны следит за ним. Трудно представить, чтобы такой болван, как Спитальны, догадался притвориться журналистом в комнате микрофильмов, и Мэгги, возможно, права, а испанское имя – просто совпадение. А часом ранее он мог бы поклясться, что видел гигантского таракана. Тина снова оглядел пустую улицу, и тело его начало расслабляться. Он решил вернуться домой и еще раз позвонить Джуди Пул. Если она переговорила с Майклом, тот наверняка уже на пути в Штаты. На Гранд-стрит Пумо вернулся сразу после половины шестого, когда рабочие складывали инструменты и загружали их в свои пикапы. Бригадир сообщил, что Винь ушел с полчаса назад: на время реконструкции его дочь гостила у еще одной из их родственниц, кузины, жившей на Кэнал-стрит. Сам Винь провел там половину ночи. После того как машины и пикапы рабочих покатили в сторону Западного Бродвея, Пумо внимательно оглядел улицу. Гранд-стрит никогда не пустовала, и в этот час тротуары заполняли преуспевающие люди среднего возраста из Нью-Джерси или Лонг-Айленда, которым нравилось расставаться со своими деньгами в Сохо. Среди туристов шагали жители Гранд-стрит и Западного Бродвея, Спринг-стрит и Брум-стрит. Кое-кто из них приветливо махал Пумо, а он им – в ответ. Знакомый художник, поднимаясь по ступеням в «Ла Гамаль» выпить, помахал рукой и крикнул через дорогу, скоро ли он откроется. – Через пару недель! – крикнул в ответ Пумо, молясь про себя, чтобы это было правдой. Художник поднялся в «Ла Гамаль», а Пумо прошел в свой «Сайгон». Бар, в котором Гарри Биверс проторчал столько часов вместо того, чтобы отдать их Колдуэллу, Морану, Моррисси, теперь был расширен и украшен стойкой из панели орехового дерева, красивее которой Пумо в жизни не видел; за ним располагалась столовая, все еще пустая и необорудованная. В темноте Пумо пересек ее и вошел в кухню. Сюда питание уже подвели, и он зажег свет, затем опустился на четвереньки и заглянул поочередно под плиту, холодильник, за морозилки и стеллажи, после чего осмотрел едва ли не каждый квадратный дюйм пола. Ни одного насекомого он не увидел. Пумо перешел в комнатушку Виня. Кровать аккуратно застелена. Книги Виня – поэзия, романы, книги по истории и кулинарии на французском, английском и вьетнамском – выстроились рядами на сделанных им самим полочках. Пумо заглянул под кровать и маленький комод, но и здесь не обнаружил признаков гигантских жуков. И никто не цокал лапками по новым плиткам пола. Пумо запер дверь и поднялся к себе в лофт. Там он наконец скинул пальто, прошел в спальню и, не зажигая света, посмотрел из окна вниз на Гранд-стрит. Все больше посетителей поднимались по ступенькам в «Ла Гамаль», некоторые из них наверняка понесли бы свои пустые желудки и полные кошельки в «Сайгон». Люди деловито шагали по тротуарам – никто не слонялся без дела и не задерживался, никто не пялился на его окно. А Мэгги сама решит, приходить сегодня или нет. Возможно, останется где-нибудь в центре. Все это они уже проходили не раз. Она не будет звонить по нескольку дней, и он начнет понемногу сходить с ума. Потом в «Голосе» станут появляться маленькие загадочные объявления, и все начнется сызнова. «Котик скучает по Молодой Луне». Может, на этот раз ему удастся вернуть ее не ценой тяжелых увечий; может, на этот раз он не потеряет остатки здравого смысла. Но сегодня вечером Мэгги лучше не возвращаться из центра. Пумо хорошо знал свою давнишнюю потребность побыть наедине с собой и не сгружать на плечи других свои беды. За письменным столом он приготовил себе выпить, устроился с напитком на диване и стал дожидаться возвращения Виня. Когда внизу позвонили в дверь, Пумо подумал, что его шеф-повар, должно быть, ездил на Кэнал-стрит, оставив здесь ключи, и чуть было не нажал маленькую кнопку впустить его, не уточнив, как обычно, по домофону, кто пришел. Однако подумав, все же наклонился к решетке переговорного устройства и спросил: – Кто там? – Доставка, – отозвался голос. Зятек с фургоном, полным кухонной чугунной утвари и двумя-тремя коробками ножей. Если Люн отправил все, не дожидаясь указаний Тины, то наверняка выставил старые цены. Тина проговорил: «Сейчас спущусь» и нажал на кнопку, чтобы отпереть дверь и впустить звонившего.