Там было полутемно. Меллерша и еще один полицейский неподвижно сидели в углу, а за столом, скорчившись под лампой и положив голову на руки, плакал какой-то человек. Услышав шаги, он поднял голову. В карих глазах отобразился испуг, и я узнал смуглого паренька с ярмарки. Он тоже меня узнал, и попытался улыбнуться разбитыми в кровь губами. — Почему он здесь? Разве ему не нужен врач? — Может, и нужен, — сказал Меллер. Остановившись у притолоки, он долго задумчиво рассматривал паренька. Я тоже смотрел и не мог понять — жертва перед нами или задержанный? Зачем его привезли? В Бюлле есть свой полицейский участок. И свой комиссар. Казалось, я начинаю читать книгу с конца, причём часть букв стёрлась и перепутана. — Ты был знаком с Лени Харпер? — Да, — шёпотом сказал парень. Он отвечал Меллеру, но глядел на меня. — Вы встречались? — Да. — Жили вместе? — Нет, — он потупился. — Нет, мы иногда просто... Она говорила, что ей нельзя... Что отец не позволит. Мы познакомились на празднике, весной... — Занимались любовью? Как мужчина с женщиной? Гафар молчал. На стене тикали часы. Меллерша и другой полицейский сидели бездвижно, как истуканы. — Ты её убил? — Нет! — паренёк в ужасе вскинул голову, глаза умоляюще заблестели. — Вы что? — Но ведь она понесла. — Что? — Забеременела. Понимаешь это слово? Ждала от тебя ребенка. Ты об этом узнал? И потому убил её ножом? Он даже не мог отвечать, только мотал головой. Вид у него был совершенно обезумевший и несчастный, по щекам текли слёзы. — Вы встречались пятого сентября? Во вторник. — Я не мог... Я дал записку... девочке... Лени говорила, у нее нет этих... когда у женщин. Она хотела показаться доктору, но боялась. — И ты тоже боялся, — тихо сказал Меллер. — И есть чего. Ей было едва ли шестнадцать. И ты выпотрошил её как индейку. — Нет! — рыдающим голосом вскрикнул Гафар. — Я не делал! Я её не убивал! Он опять скрючился, перехватив руками живот, как маленький ребёнок. Фигуры в углу наблюдали за ним бесстрастно в жёлтом свете настольной лампы. Я повернулся и вышел в крошечную прихожую, а оттуда в другое помещение со столом, электрическим чайником и каталажкой, отделённой от места охранника решётчатой дверью. Голоса проникали сюда с задержкой, слегка приглушенно. Я снял рубашку, вытряхнул ее и надел опять, поёжившись от холода. Плеск и шум дождя стал громче, капли долбили по крыше с артиллерийским грохотом. Дороги наверняка развезло. Если преследователь решит пойти за мной, то увязнет в грязи. Из соседней комнаты доносились всхлипы, их перемежал говор — то бубнящий, то урезонивающий. Потом зазвучал женский голос. Он говорил мелодично, и я задремал. Сквозь сон я слышал, как кто-то ходил, потом стукнула дверь, заурчал мотор — всё сквозь скворчащий плеск дождя, не желающего уняться. — Вот и всё, — сказал Меллер. Он вошёл и сел напротив, обрюзгший и раздраженный. — Всё это чушь, — сказал я. — Парень не виновен. Он хмуро покосился на меня и на пустой чайник. — Мы ничего не знаем. — По-твоему, Ирму Бригельрих месяц назад убил тоже он? Этот цыпленок? — Может быть, он обгулял обеих. В любом случае, разбираться будут в центре. Я просто хотел на него посмотреть. Дурак, наверное. — Наверное, — согласился я. Он начинал мне нравиться. — Ирма тоже была тяжела, — нехотя признал Меллер. — Так сказали коновалы из судебного медуправления. Сам бы я сроду не догадался. Хорошая девочка, кто мог подумать, что она с кем-то путается. И Лени...Я до сих пор не верю. — А откуда?.. — Сестра. Они шушукались по вечерам. Старый хрыч прибил бы дурёху и пацана, если бы прознал. А теперь я должен ему сообщить. Незавидное поручение. Для рядового вахмистра он и так проявил излишек инициативы. Одно дело браконьерство и драки, и совсем другое — убийство, совершенное с такой жестокостью, что даже меня, привыкшего ко всякой мерзости, пробрала дрожь. К тому же, граната. Кто-то метнул в общежитие ручную гранату. Это же не фунт соли в задницу. Браво, Эрих! Потрясающее везение! В поисках рая земного я изучил путеводитель, перебрал все карты и направления, воспользовался компасом и секстантом, — и всё ради чего? Чтобы в итоге заехать в солдатский бордель. Но основная проблема даже не в этом. А в том, что я заехал туда не один. *** После утренних хлопушек и фейерверков я бы не очень удивился, получив на ужин старое холостяцкое блюдо «дырка в кляре». Но дома меня встретил запах тушеной капусты. Уютный запах, нисколько не ностальгический, потому что в детстве я чаще всего перебивался сухомяткой. — Что ты сегодня купила? — спросил я Франхен. И поразился её реакции. — Ничего, — она посмотрела на меня как птичка на крокодила. — Ничего, Эрих! Совсем ничего! — Хорошо, — ответил я, недоумевая. — То есть... если ничего не было. — Ничего, — повторила она уже спокойнее. Но пальцы еще подрагивали, а под тонкой кожей угадывалось учащенное биение сердца. Что происходит? По крайней мере, в подвале происходило нужное. Я перетащил из мастерской содержимое охотничьего сундука и нашёл несколько полезных вещей. Самой полезной, безусловно, оказалась малокалиберная винтовка, предназначенная для отстрела косуль. Самой бесполезной — тот самый коллиматор, обнаруженный Матти: он требовал батареек, которых в окрестностях попросту не достать. Я словно услышал скрежещущий смех фельдфебеля Вугемюллера. — Что это? — спросила Афрани. — Барахло. Но может и пригодиться. Никогда. Я от всей души надеялся, что эта ржавчина сгниет прежде, чем в ней наступит нужда. В наше время модно быть пацифистом. Но если рядом играют в футбол гранатами, то я бы не хотел отпинываться картошкой. — У тебя разбито лицо, — тихо сказала она. — Просто царапина. Отличная всё же вещь — собственный погреб. Небольшой, но в меру вместительный — аккуратные ящики, белая лампа на проволочном шнуре... Ненавижу желтые лампы. Под одной из них меня били в подвале, похожем на этот, но тогда в происходящем был смысл, и было желание выбраться и вытащить девушку, испуганную «девчёшку», глядевшую на меня так, словно я — Рюбецаль, а не тупое мазло, просвиставшее жизнь в подобии полупокера. Дом — это место, где не стреляют в спину. А теперь я чувствовал, что мои тылы оголились. Тревожное ощущение. Всё из-за этого испуга в её глазах. Пока мужчины получают по морде от настоящего, женщины мыслят прошлым и будущим. Неужели Франхен впервые поняла, кто я такой? Глава 6. Краут К утру копоть уже смыли. Но остатки праздника еще угадывались в оформлении улиц: яркие цветные флажки указывали дорогу к площади, временно превращенной в поле для легализованного столпотворения. Впрочем, сегодня столпотворения не было. Стоянка возле магазина «Стор» радовала глаз ровной чередой пустых парковочных мест. Я беспрепятственно дошёл до почтамта — красного кирпичного здания на углу Айгерштрассе. И заметил первую ласточку. Прямо через выщерблины стены тянулась ярко-желтая вязь, напоминающая арабскую. В Бюлле нет знатоков арабского. Но какая-то добрая душа приписала рядом кровавым маркером: «СВИНЬИ! УБИРАЙТЕСЬ ПРОЧЬ!»