В общем и целом, картина была ясна. Оставались детали. — Передай привет Манни Хартлебу, дружок, — сказал я. — И затребуй свои чаевые. Хайль, Полли! Дитрих бы плюнул тебе в лицо. _______________________ Начало нем. пословицы «Alte Liebe rostet nicht» – «Старая любовь не ржавеет». [1] Говна кусок! (нем.) [2] «Охренеть! Да он берсерк!» (искаж. фриз.) [3] Грязный ублюдок (фриз.), грубое ругательство. Глава 14. «...rostet nicht» Я не раз наблюдал, как боль обращает лик человека в посмертную маску. Именно это сейчас и произошло. — Ты...— выдохнул Полли. Его глаза неверяще распахнулись. Душевная боль — не чета телесной. Она бьёт исподтишка, но всегда в самое уязвимое место. Я целил наверняка и хотел, чтобы он это запомнил. Запомнил ощущение боли, прежде чем сердце окончательно обрастёт шестью, как это всегда бывает, когда теряешь имя, честь и пуповину, привязывающую к родной земле. А может, я просто хотел отомстить. Ей-богу, девчёшки этого заслужили! — Чувствуешь себя потомком раубриттеров? Не обольщайся. Иди, погрей ноги в развороченных детских кишках! — Что? — кажется, он был удивлён. — О чём ты, мать твою, говоришь? — А ты не сообразил? Пауза. Он сосредоточенно размышлял. Потом глаза вспыхнули: — В той гнилой рабочей общаге не было детей. Ни одного! Понял? А если бы и были? Но их не было. Там жила толпа юго-восточных паскуд. Нечёсаной верблюжьей дряни. Мы просто выкурили парочку особо вонючих ос. — Под девизом «Аллах Акбар»? — Да какая разница? — Действительно. Хартлебу нужно было вызвать брожение — он его вызвал. На роль закваски сгодились бы любые инородные дрожжи — евреи, цыгане, зелёные человечки с Марса... Да те же фризы, расплодись они в нужных пропорциях. Есть идеи, которые ложатся в ладонь как яблоко. Так и просятся в рот. Могу поспорить, выиграв в предвыборной гонке, Манфред Хартлеб не снимет свои армейские боты, а просто-напросто дополнит ансамбль подходящими аксессуарами. Я-то знаю, этот альтервассер мы уже пили. А потом долго мучились от отрыжки. — Ты следил за мной в Бюлле. — Спас тебе жизнь, — уточнил Полли, — до поры, до времени. Там был Хенци, которого ты сейчас обработал. Психованный ты кретин! Он позаботился, чтобы ты не снёс себе жбан, когда сунешься в пекло. — В Альбигене тоже он? Недоуменное пожатие плеч. — В деревне за тобой не следили. Пасли только на выгуле. — Чушь, — сказал я. Что-то опять не складывалось. Или он врал? Но зачем? *** Минуты тикали, а ночь топталась на месте. Чернота за окном сделалась непроницаемой. Долговязые тени споро и хмуро сновали из угла в угол, перенося какие-то ящики. Обнаружив катастрофу с покрышками, Полли не впал в ярость, а просто молча с размаху зарядил мне по скуле, уже безо всяких театральных эффектов. Я выругался. — Это начало, — посулил он. В своей тёмной, военного кроя рубашке и немнущихся брюках, перетянутых массивным кожаным поясом, с бронзовой цепью на загорелой шее он выглядел как диктатор маленькой, но гордой страны, объявившей войну соседней галактике. Даже я понимал, что Полли зарвался. Увлёкшись личной местью, он угрожал похерить дела более крупные и, что куда хуже, оплаченные вперёд. Кем бы ни были эти наёмники — отрыжкой «Ультрас» или радикалами ШПН, планы есть планы: к концу этой недели акции Рёуфа должны были пробить днище местного политического болотца. — Кончим его сейчас? — вкрадчиво предложил смуглый парень с гноящимися глазами. Что ж, даже у волков бывает подпевка. — Позже, — возразил Полли. — Он berserker. А нам пора. — Знаю. Они заспорили, уснащая речь отборной фризской тарабарщиной. Если бы где-то существовала фея бранных слов, каждый из нас в этот вечер стал бы миллионером. Наконец, переговоры закончились. Меня перебазировали в чулан и усадили на бочку. Градус йо-хо-хо тут же возрос. Один глаз заплыл, в висках трещал попугай, так что я вполне мог баллотироваться на капитана. В крайнем случае, на боцмана. — Выйдите, — приказал Полли, и матросы вышли. А мы остались. *** Время споткнулось и замерло. В абсолютной тишине мы долго рассматривали друг друга, стараясь передавить противника взглядом. Ноль эффекта. Видимо, кафе полуночных откровений закрылось на переучёт. Полли не выдержал первым: — Знаешь, как казнят предателей, Эрих? — Заставляют читать «Mein Kampf»? — Нет. Им перетягивают конец проволокой. И ждут, пока почернеет. — Надо же. Он издевался, но отнюдь не блефовал. Вовсе нет. Однажды я уже видел, что вытворяли одуревшие от безнаказанности зверёныши «Ультрас». Мерзота! Мои челюсти непроизвольно сжались, а по сведенной судорогой спине пробежала струйка ледяного пота. Полли улыбнулся. Его запятнанное кровью лицо стало почти красивым: