Вы старые, мудрые пни, фаллера! А мы горячи, как огни, фаллера! Гоняемся летом За солнечным светом, Покамест не грянет Удар топора! *** Деревня лежала в тумане, как затаившийся заяц. Окраинные дома погрузились во тьму, но вряд ли хозяева спали. Скорее прислушивались к неясным отзвукам и кто-то из малых, босиком подбежав к окну, дёргал отца за рукав: «Папа, там кто-то бродит!» В мастерской никого не было. Траудгельд жил один и теперь дежурил в моём доме, исполняя вечную мужскую обязанность — защищать очаг от грабителей. Пора менять его на посту. Но прежде... Выудив ключ из цветочной корзины, я отомкнул амбар, выполняющий функцию гаража и кладовки. По-стариковски охая, поднял канистру. «Прозит, дружок!» Вылезшая, как бледный прыщ, молодая луна сумрачно наблюдала за процессом кормления «Рапида». Потом в кустах раздался шорох. Я дёрнулся и плеснул бензин себе на штаны. — Краузе, вы? Исусе, ну и вид! Вы что, в аварию угодили? — Типа того. — Совсем худо? — тихо спросил Меллер, изучая моё лицо. — Да. — А это что у вас? Мотороллер? — Будущий танк, — объяснил я. — Жду, когда подрастёт. Мы говорили почти шепотом, неосознанно понижая голос и вздрагивая на скрип ветки или собачий лай. За эти два часа что-то произошло. Нервы у Меллера совсем сдали. Да и я бы с удовольствием подкрепил силы рюмочкой энциана, пусть его пришлось бы заливать через воронку, вставленную между моих распухших губ. — Вас били. Это арабы? — Зулусы, — сказал я. — Целая ватага зулусов. И папуасов. Послушайте, Меллер, у нас проблема. Сейчас она занята, но нарисуется с минуты на минуту, и я не знаю, чем всё это закончится. У вас есть пистолет? — Хлопушка, — с досадой сказал он. Расстегнул кобуру и продемонстрировал её содержимое. — Просто хлопушка. Всё верно. Это был отменный муляж пистолета, пригодный для того, чтобы колоть им орехи. Я почувствовал, как с души свалился камень. И навалился опять. Из такого пугача не выстрелишь в чужую жену, но и каши с ним, хоть убей, не сваришь. — Значит, нужно вызывать федералов, — проговорил я, ощущая себя звездой какого-то извращенного вестерна. — Не в Бюлле. Рангом повыше. Есть у вас номер кого-то рангом повыше? — Может и есть, — сказал он с неожиданной горечью. — Но линия не отвечает. — То есть как... Мой голос пресекся. Я отлично знал как, и Меллер догадывался, что я знаю. Обрыв провода. Эрозия почвы. Коррозия совести. Альбиген — всего лишь точка, затерянная в пространстве больших политик. Молекула — в антрацитовом океане бескрайнего космоса. Глупо считать других дурее себя. Разношерстная группа под предводительством Полли, безусловно, жонглировала понятиями «анархия» и «иерархия», отправляясь на сельский пикник, но тот, кто им платил, отлично понимал, что корешки утопают в земле. Корневая система — огромная нервная сеть, чуткая к шантажу и огню. Иначе говоря, я облажался. Рай — это чья-то гнусная выдумка. Завтра здесь заполыхают даже колодцы. — Григ Олликопфен избил Цойссерова Штёффу, — сказал Меллер. — До крови. Я не стал вмешиваться. Я здесь родился, но не хочу, чтобы меня закопали под дубом. Возможно, это уляжется. Но я не советовал бы твоей жене сейчас выходить на улицу, Эрих. Честно говоря, лучше бы ей уехать. Честно говоря, лучше бы ей было не приезжать. — Первому, кто явится к ней с комком грязи, я продырявлю башку, — тихо сказал я. Он скорбно закивал: — Вот-вот. Завтра все проспятся и всё уляжется. Но то — завтра. — Это выборная программа Рёуфа? Меллер, ты давал присягу! Молчание. Темнота вокруг дышала и шелестела, пропитанная влажным древесным запахом, прелью отмирающих трав. В проёме двери виднелись остроугольные тени крыш и — в непомерной высоте над ними — россыпь звёзд, ярких и белых. Лира и Лебедь, Кассиопея, голубоватая Андромеда... В горах время царило невозмутимо, и я чувствовал головокружение, когда пытался измерить взглядом пространство до крайнего севера. — Я не Господь Бог, — сказал человек рядом со мной. — Чего ты от меня хочешь? Вместо ответа я подтолкнул к нему «Рапид». — Нет, — сказал Меллер. — Да, — возразил я. — И куда я поеду? В комиссариат? — Дальше. В Юнгедаль. К директору представительства Центра Фридмана, Марвину Хитту. Скажешь, что тебя послал Гиршель. Что нам нужна огласка и помощь. Немедленно! Военная помощь. Потому что они вооружены. — Кто? Арабы? — Крауты, — сказал я. — Просто-напросто бездомные крауты. *** Отправив почтового голубя, я понял, что умираю. Свинцовая усталость придавила ноги к земле. Я чувствовал себя троллем, окаменевшим на полувздохе. В некотором смысле, мы замахнулись на невозможное. Ночная поездка на «Рапиде» по просёлочным тропам выглядела самоубийством, а уж набат в Центре Фридмана — самоубийством вдвойне. Я снабдил Меллера контактами, что дал мне Гиршель, и остатками связей Бюро, — в основном журналистских, но если кто и может взорвать ночь без пуль и гранат — так это анемичные юнцы с канала «SWH2». Если повезёт, в Юнгедале он будет к утру. Дальше — всё будет зависеть от нашей удачи. Мальчик, кричащий: «Волки!» иногда оказывается прав. Главное, чтобы не треснула глотка. Я отдавал себе отчёт, что в любом случае, как бы оно не повернулось, мечта о собственном куске рая потерпела крах. Террористический заговор в крохотной деревушке — как раз то, что любят газетчики. Подключение же Центра Фридмана — инородного жупела в государственной заднице — гарантировало начало большой чистки. Теперь под неё попадут все крауты — переселенцы с моей разбомбленной родины. И в первую очередь тот, кто заварил этот супец. Ладно. Сейчас не время... Время! Я рванулся с места как спринтер. Стоп! — в глазах помутнело, под дых вонзился раскалённый вертел. «Поспешай не спеша», — прокряхтел внутренний голос с интонациями фельдфебеля Вугемюллера. Точно. Разумный, хоть и бесполезный совет. Я перешёл на трусцу, хотя сердце колотилось: вперёд, вперёд, ещё быстрее... Вот, наконец, и дом! — Что за чёрт? Яркий электрический свет лился из распахнутого окна гостиной. Так не должно быть, но было — фестивальное освещение! Ноги по инерции сделали еще пару шагов и вросли в землю. Меня будто током прошибло: — Франхен? Входная дверь качнулась. Не заперто! — Траудгельд! Матти? — Я здесь... Он вылез откуда-то снизу, — в первый момент мне показалось, из-под земли, — грязный и взъерошенный. Открыл рот и вдруг попятился, глядя на меня с истерическим ужасом. Ах да! Я и забыл, что физиономия превратилась в форшмак. — Матти, это я. А где... Половицы скрипнули. Я подпрыгнул, но это оказался всего лишь Траудгельд. Он застыл в дверях кухни, держа наперевес многострадальный «Зильбер» с таким ошарашенным видом, как будто только что ухайдакал слона.