— Тут... Слышь-ты, тут просто фарш какой-то. Щас... А нет, моргает... живая... — Тащи сюда. Голоса доносились из далекого космоса. Чёрная дыра ширилась на глазах... ещё миг и затянет полностью. Пот лил по моему лицу, но я не замечал этого, целиком сосредоточившись на моменте, когда в дверях покажется Ури. Наконец, он показался. С пустыми руками, но блуждающим взглядом. — Там это... — объяснил он. — Полный хандык. Похоже, он их резал. Ножи натёртые, аж блестят. А эта лежит на верстаке... Или как называется такой стол для того, чтобы пилить? Она к нему привязана. Надо отвязать-принести? — Надо ли? — задумчиво переспросил Полли. Он обращался ко мне. Мы опять были в Эдеме. Или нигде. Под сверкающим глазом солнца наливались плоды, в щебетании райских птиц слышались отзвуки смеха, молодые львы караулили дичь, а этот мстительный фавн — белокурый архангел «Ультрас» — хотел развернуть рельсы, чтобы исправить непоправимое. — Пожалуйста, — произнес я. Но он не услышал. — Ури, в сарае есть горючка? — Найдется. Там в углу канистра — типа с олифой или бодяга какая-то. Может, даже на спирту. Если плеснуть, хорошо займётся. — Так плесни, — разрешил Полли, — а потом дай зажигалку. — Пожалуйста, — взмолился я, зная, что он опять не услышит. Воздух омертвел и свернулся кольцами вокруг нас, замыкая прошлое и настоящее в единый круг, где всё повторяется и никто не совершает ошибок. Ледяная капля пота ожгла шею, и словно замкнула бездействующий электрический контур — правая ступня шевельнулась. И не только она. Сосредоточившись на кончиках пальцев, я ощутил покалывание. Кисть двинулась сама — осторожно, вслепую — извилисто проникла в карманную щель и подушечки пальце упёрлись в твердое: нож из фальшивого янтаря! — Пожалуйста!.. Франхен беременна... — Что?! Вот теперь он услышал. *** Где-то над Айххорном пророкотала гроза. Ветер усилился и посвежел. — Что ты сказал? — уточнил Полли. Нахмурившись, он пристально глядел на меня, будто пытаясь разгадать математический ребус. — Беременна. Ждёт ребёнка. — От тебя? — Да, чёрт! Не от Святого же Духа! Ури хмыкнул, и его напарник тоже издал какой-то звук, но Полли был неподвижен как путник, сраженный молнией. Он не мог уяснить. Небо громыхнуло опять, как древнегреческий хор в трагедии: сама природа грозилась на нас кулаком. — От тебя... Ты что — совсем рехнулся? Вероятно, что так. — Я скажу, где спрятан камень и всё остальное тоже, только... — Конечно, скажешь, — бешенство свело его челюсти, и речь стала невнятной. — Разумеется, скажешь! Но ты-то чем думал! О чём? — Не твоё дело. «И никого из вас», — мог бы добавить я. Я видел специалистов по расовой гигиене; их брахицефальные лбы, боевые резцы и выпяченные подбородки выдавали главную тайну природы, заключенную в пословице: «Каково эхо, такова и конюшня». Очередной раскат грома заставил землю подпрыгнуть. — Кончаем? — нервно предложил Ури. — В два счёта, и я чиркну. А? — Подожди. — Сейчас опять ливанёт... — Заткнись! По его лицу бродили тени, выпячивались желваки. Бугры мышц надувались под кожей, как стая обезумевших змей — смотреть на это было неприятно и страшно. Казалось, что оболочка вот-вот надорвётся и оттуда выползет что-то иное. Другой человек. Наконец, он принял решение. — Ты знаешь, где он хранит свои вещи? — Это не одно место. Кубленштрассе, аптека и парикмахерская — цоколь, белая дверь рядом со стеклянным шкафом. В подвале есть встроенный сейф, за холодильником. — А другое? — Администрация, центральная площадь, двухэтажное здание. На первом этаже есть индивидуальный склад — железная дверь. В Альбигене он проживал под именем Кунц. Сторож вам ни к чему, ключи висят в пожарном шкафчике, под часами. — Камень там? — Или там, или дома. — А если нет? Я заставил себя встретить его немигающий взгляд: — Тогда ты вернёшься. — Точно, — сказал он так же замороженно, как и до этого, а спрятанный человек бился и бился под кожей, и я вдруг вспомнил, что настоящее имя Полли — не Полли, а Отто, так значилось в метрике. У меня тоже имелась такая — плотный и серый кусок картона ещё старого образца: линованная пропись и штемпель с орлом, несущим в лапах восхитительно острый солярный крест. Знак нашей избранности. В небесах повернули крантик. Ледяная капля спикировала на лоб, и в шум леса вторгся редкий, размеренный стук. — Жди здесь, — приказал Полли. Как будто у меня был выбор. Он встал, резко и по-разбойничьи свистнул, и спустя мгновение поляна опустела. А ещё через мгновение её накрыла тёмно-сизая, прозрачная пелена. Начался дождь. Глава 21. Untergang Гуттаперчевый итальянец, «Человек-Змей» Энрико Скарлацци умел освобождаться от любых замков за девять с половиной секунд. Максимум десять. Однажды он слегка замешкался, и демонстрационный маятник снёс ему голову под вой и неистовство публики, оставив молодой вдове ужас и боль непоправимой утраты. Хорошо быть фокусником! Первая жменя времени прошла абсолютно бездарно. «Drei, zwei, ein... Auf!» Порох подмок, и всё, чего я добился, — так это того, что земля и небо поменялись местами. Теперь чечётка дождя молотила меня по спине. — Дерьмо! Полли был уверен, что я никуда не денусь.