Кажется, он был прав. Ползучее онемение, захватившее нижнюю половину тела, распространилось выше. Баю-бай, засыпай! Струи ледяной воды стекали за шиворот, просачивались сквозь слой отяжелевшей одежды, облепившей руки и ноги подобно савану. Чертовский холод, скажу я вам. Самое время склеить ласты и разложиться. Самое... .... время! Полчаса или час понадобится Полли, чтобы обшарить два места, которые я ему указал. И обнаружить, что там ничего нет. По крайней мере, ничего, заслуживающего внимания. Я не знал точно, но был уверен: если камень действительно существовал, то он лежал где-то ещё, в потайном месте, скорее всего, поблизости, возможно, в коровнике, или в одной из дренажных канавок, или на школьном дворе, или... Да где угодно! Можно рыться до посинения и все равно угодить пальцем в небо. В молоко. «Тупое мазло, — натужно кряхтел Вугемюллер, от него разило потом и чесноком.— Свинская собака, разлёгся как вонючий матрац. Эй, кто-нибудь, приведите его в чувство! Шевелись же, квашня, ну...» Вставай, Эрих! Подъём! — Говно... Руки подломились. Земля кружилась и вздыхала, задыхалась в агонии плеска и колючего мельтешения. Между ресницами набился песок. Откуда здесь песок? Повернув голову, я увидел скорченный труп, вцепившийся в землю одной рукой, тоже мокрой и побелевшей. Дождь заливал рот и глазные впадины, щеку, лоснившуюся пурпурно-черной полосой ожога. Это был Фолькрат. — Кунц? — тихо позвал я. Тусклый глаз — речной голыш — блестел мёртво и снуло, но труп дернулся. Определённо! Пыхтя как землеройка, я уперся локтями и перекатил зад. Такое чувство, что я двигал прицеп, груженный кирпичом. — Людвиг? Этот единственный глаз среди травинок меня нервировал. Аптекарь был жив, он следил за моим приближением, но не двигался с места. Спустя пару рывков, я понял, почему. *** Гулко свистел ветер. Дробные капли молотили по лбу и носу, скатывались за пазуху, леденя и без того занемевший кусок мяса, именуемый туловищем. Поднявшись на локтях, я прищурился, смаргивая воду с ресниц. Дотянулся и отвернул полу шерстяной кофты. Verdammte Scheiße! Полли оказался прав: Хайни переборщил. Острие заточки вошло в бок под углом — и застряло в кишках. Пробило их насквозь. «Грязная рана», как выразился бы полковой эскулап. Поганый диагноз — и дерьмовый прогноз. Лунки ногтей вцепившейся в рукоять руки Фолькрата, уже начали синеть, но зрачки дёрнулись, когда я провел ладонью перед лицом. — Агх... — Угхум... Перекличка реликтов. Мысли и звуки путались, и часть их осталась внутри, смешавшись с тепловатой слизью, забившей гортань. Хруст. Плеск. Смежив веки, я прислушивался к земле, к хрипам, взламывающим земную поверхность, и вспоминал девчёшек, пока серое, невнятное облако балансировало, брезжило на самой границе сна и яви. Хорошо бы уснуть. Голова тяжёлая как снаряд. И это вьющееся, огромное, словно пасть, не даёт покоя — кружится, утаскивает, затягивает... Фолькрат что-то произнёс. «Пф-ф», — радужный пузырь лопнул в луже. Потом. Всё потом. Но он не отставал. Бубнил как сволочь, страдальчески шевеля губами, повторяя одно и то же: «кр-рман, кр-х, крман...». Да что там ещё? Вытянув наугад негнущуюся руку, я ткнул ему в грудь — в самый ворох одежды. Нащупав, вытянул — гладкое, вертлявое в пальцах. Инъектор. — В ногу, — шепнул человек, лежащий рядом со мной. Мокрые волосы облепили череп, из полузакрытых глаз текли дождевые слезы. — Давай... Танцуй... и пой... — Ладно... Я приставил шприц к одному из окаменелых обрубков ниже пояса и нажал кнопку. Ни толчка, ни боли. Только сердце встрепенулось и пошло чаще. Или показалось? — Ты где, Эрих? — Здесь. Рядом. — Untergang... — Нет, — возразил я. — Это затмение. Веки стали прозрачными и я видел ярко-красный диск солнца, его кровавый нарыв, погружающий мир в безумие. — Ближе, — хрипнул Фолькрат. Он хотел что-то сказать. По стенкам окопа стекала вода, размывала глину, свет резал глаза, поэтому я зажмурился и, обняв рукой за шею, подтянул его ближе, и он зашептал мне в ухо, тихо, почти беззвучно, но четко выговаривая каждое слово. Я слушал очень внимательно. Потом он закончил и навалился мне на плечо, мелко и часто икая. Я придержал его без труда, доставая свободной рукой выкидной нож с рукоятью из фальшивого янтаря. «Сколько времени?» — пробормотал раненый. «Wie spät ist es?» Он был совсем лёгкий, и впадинка между шеей и основанием черепа поросла русым младенческим волосом. Совсем как у Матти. Кровавый и огненный свет расходился шире, поджигая верхушки сосен. Когда он дошёл до точки зенита, Кунц застонал. — Помоги, — попросил он. И я ответил: — Конечно. ____________________________ [1] Untergang (нем.) — букв. «заход» — закат, гибель [2] Wie spät ist es? (нем.) — букв. «как поздно?» — «Который час?» Глава 22. Время собирать... Отвалив дверь амбара, я пару секунд постоял, привыкая к полутьме. Вообще-то это был не амбар. Скорее, разгороженный надвое склад-операционная — двойственная природа Фолькрата проявилась и здесь. Отличное поле для игр для тех, кто привык играть в кости. В буквальном смысле этого слова. Затхлый и сырой сквознячок омывал наспех сбитые стеллажи, заставленные, как в аптеке, склянками и коробками с пурпурной эмблемой фармацевтической ассоциации «Тева». Развешенный в строгом порядке и по ранжиру комплект мясника — от миниатюрного скальпеля до костной пилы. Стальные крюки. Всё промытое, но в пятнах оксидной пленки — признак недостаточной дезинфекции. Да уж, здесь было на что посмотреть! Однако время уже поджимало. Оторвав взгляд от выставки ножей, коллекции заспиртованных препаратов и музея элементарных телесных частиц, я нашёл то, ради чего и организовал этот утомительный поиск — мою единственную и украденную драгоценность. Франхен! *** Она лежала в позе морской звезды, прикрученная веревками и ремешками за щиколотки и запястья. Очевидно, звук шагов привёл её в ужас: тело задёргалось, встрепанная головка приподнялась, и я услышал звонкий вскрик: — Эрих! — Да.