– Должно быть, вы скучаете по таким лакомствам? – Я рада тому, что у меня есть, Ваше Высочество. – Вот как. – Он протыкает дольку кончиком ножа, поднимает и, не сводя с меня глаз, откусывает половину. Я моргаю – и когда успела перевести взгляд на него? Снова опускаю голову и жду, а он все смотрит на меня. – Однако вы, похоже, взяли больше, чем причитается. – Ваше Высочество. – Получается не вопрос, а признание. С нарочитой небрежностью он говорит: – Объясните, как это вы забыли во время нашей прошлой беседы упомянуть, что плащ принцессы у вас? Я перебираю возможные варианты. Не так уж их и много. Осторожно улыбаюсь и отвечаю: – Вы не спрашивали, Ваше Высочество. – Воистину моя ошибка. Бросив на него взгляд, я успеваю заметить усмешку в легком изгибе губ. Решаюсь предположить: – Вас беспокоит совсем не плащ. – Меня беспокоит не только плащ, – поправляет он. – Я позволил себе осмотреть ваши сундуки. – Неужели? – говорю я сухим голосом. Что еще из найденного он намерен обратить против меня? Там были только одежда, украшения и нательное белье. Вспомнив о последнем, я краснею. – Вы огорчены? Он говорит почти шутливо, будто просто поддразнивая хорошего друга. Вот только мы совсем не друзья. Так же, как брат, он или высмеет мою злость, или накажет меня за дерзость. Я не смею отвечать. – Ну же, леди. Мне казалось, мы уже миновали ту часть, где вы застываете будто статуя и отказываетесь говорить. Или вы и впрямь окаменели? – Ваше Высочество? – Я не хочу знать, что он скажет дальше, если я опять промолчу. – О, прекрасно. У вас все же есть голос. Принц постукивает рукояткой ножа по столу. Он начинает раздражаться. Я сглатываю комок в горле и горький привкус на языке. – Я был удивлен, обнаружив, что у вас есть приданое. – Есть. – Лорд Дэйрилин рассчитывал на ваш брак? – Да. – Он должен был знать, что шансы невелики. Натянутые отношения с принцессой исключают все удачные возможности. Даже здесь мы о вас наслышаны. – Безусловно, – выдавливаю я. Слежу за тем, как его пальцы крутят резную рукоятку и поглаживают драгоценные камни. Он резко кладет нож на стол. – Почему вы не вернули плащ? – Меня могли обвинить в краже, – предполагаю я, подняв глаза. – А теперь, когда он обнаружен у вас? – Взгляд у него темный, пристальный и безжалостный. Я стараюсь не думать о том, какое положено наказание за кражу у принцессы. Наверное, оно мало отличается от того, какое назначают у нас дома за кражу у дворян. А раз я теперь служанка – и с уже известной недоброй славой Валки, – последствия могут быть ужасны. – Я его не воровала. – От страха голос превращается в шепот. Я кашляю и сжимаю губы, чтобы не продолжать. Он мне не верит. А может, и верит. В любом случае будет трудно. – Как плащ оказался среди ваших вещей? – Мне его дали. – Кто? Я не желаю ему лгать. Сама удивляюсь, что не хочу этого совершенно. Хотя ложь могла бы спасти меня от подозрений. Но вместо прямого ответа я спрашиваю сама: – Кто, по-вашему, мог его дать мне, Ваше Высочество? Кестрин пристально смотрит на меня. – У Алирры не было причин отдавать подарок. Я пожимаю плечами. – Леди, я не в силах помочь, пока вы сами помогать отказываетесь. Объясните, как плащ попал к вам. – Мне его дали, – повторяю я. – Когда вы еще звались леди Валкой. Почему все мои слова обречены быть ложью? – Как вам угодно, – бормочу я. – Мне это совсем не угодно. Вы меня все больше запутываете, леди. – Я не хочу доставлять неприятности. – И я вам почти верю. – Он говорит тихо, будто сам с собой. Потом повышает голос и продолжает: – Но несколько вещей ставят меня в тупик. Плащ, перебравшийся к вам от принцессы без ее ведома. Ваше имя, поскольку вы сообщили лордам Филадону и Мелькиору, что предпочитаете Торнию вместо имени Валка, будто бы общего с матерью. В то время как матушка ваша умерла много лет назад, и звали ее Темира. Далее – эти ваши сундуки; сундуки, полные свадебных подарков от отца, якобы совершенно не любившего вас. Характер ваш – тоже головоломка. Балованное, изнеженное дитя в прошлом, на тяжелую работу вы согласились без жалоб, даже будто бы с радостью. Он переплетает пальцы. – А ваша манера говорить напоминает речь принцессы, что превратилась из тени в самодовольную высокомерную девицу за считаные дни. Я вздрагиваю, одновременно довольная тем, что он видит истинную натуру Валки, и униженная тем, что он собирался взять в жены тень. Неужели такой меня видели? Кестрин кивает, будто что-то уразумев. Не знаю, что именно ему увиделось в моем лице. – Вы что-нибудь из этого объясните? – спрашивает он. Я заставляю себя ответить, начав с самой простой загадки: – Имя я действительно поменяла. Уезжая сюда, я ехала в новую жизнь. И хотела оставить прошлое позади, начать сначала. – Простое объяснение, – охотно соглашается Кестрин с улыбкой, похожей на оскал почуявшего кровь хищника. – Даже правдоподобное. Но отнюдь не убедительное. Стоило ли и пытаться объяснять. – Другого у меня нет. – Я пытаюсь изобразить легкое раздражение. Принц откидывается в кресле. – Вопрос с плащом по-прежнему открыт. – В его словах сквозит угроза. – Оставляю это на ваше усмотрение. – Я возвращаюсь взглядом к столику. Древесина столешницы золотится и блестит, как водная гладь. Что он теперь со мной сделает? – Вы слишком доверчивы, леди. Я склоняю голову ниже. – Что значит ваше новое имя – Торния? – П‐просто торния. – От неожиданности я заикаюсь. – Небольшая дикая розочка, растет в горах. Немножко цветов. Но больше все листья и колючки. – Почему вы взяли такое имя? – Мне они всегда нравились. Еще не договорив, я уже понимаю свою ошибку. Очередной штрих к образу, никак не подходящему Валке. С каждой такой мелочью он все больше убеждается, что я не та, за кого себя выдаю. – Вы должны знать, Ваше Высочество, что последние годы я провела на юге, в доме отца. И сильно изменилась с тех пор, как покинула королевский двор. Вам докладывали только о той девушке, которой я была прежде, – но не о той, кем стала.