— Где? — В Мюнхене. Я уже отдал распоряжение своему юристу найти подходящего человека. — Подожди-подожди. Всё это так серьёзно? — прошелестела Катя, побледнев. — Сейчас я к этому перейду. Я начал «цепочку» и пришёл к нашей Соне. Мне сказали, что Андрея убили… Я не поверил. Я подумал: может, ошибка? Или, как выражаются наши органы, «бытовуха»? Выпили много? Или ревность? Бывает! Я не принял этого всерьёз. Я взял там письмо Андрея, но сразу не прочёл, а пошёл куда глаза глядят и забрёл в ресторан «Сулико» на Новом Арбате. Там я поел и начал читать. Не скрою, мне было тяжело. Он поднял на Петю глаза и вздохнул. Встал, прошёлся и снова сел. — Петя, видишь, то, о чем пишет Андрей, обо всех нас: меня, Кате, моей покойной жены Саши, тебя, моей Лизы так близко касается! Так страшно задевает! Я скоро понял, что больше не могу. Сделал перерыв и решил — выпью кофе и уйду. В гостинице дочитаю. Кофе я заказал, но принесла его не моя официантка, а мужик. Точно, мужик! Правда, лица совсем не помню. Зато помню противный металлический вкус у капучино. — Я выпил и собрался в клозет. Нет-нет! Я расплатился уже с моей официанткой, что раньше еду приносила, вещи забрал и ушёл. По дороге зашёл в туалет, а дальше провал. — Очнулся в кабинете директора ресторана на диване. Все мои шмотки, Деньги и документы были при мне. Директор такой, Руслан Демьяныч, душа-человек, так объяснил: мне стало плохо в туалете, они вызвали врача. Тот ничего не нашёл, кроме глубокого обморока. Возможно переутомление. Однако Руслан распорядился взять кровь на токсикологический анализ. А меня сам в гостиницу отвёз и обещал позвонить, когда будет результат. Петька ловил каждое слово, открыв рот, и Катя слушала, затаив дыхание. Между тем Кирилл продолжал, теперь обращаясь к ней. — После всех этих развлечений я решил передохнуть. Дай, думаю, поеду к Сарьяше. Посидим вдвоём, поговорим… Мы обсудили с тобой положение вещей, и решили, что я должен представиться Петру Андреевичу. Он сделал лёгкий поклон в сторону парня, но глаза его не выражали насмешки. — Значит, я всё же Синица. Он говорит твой отец, он говорит, Пётр Андреевич… — мелькнуло в голове у того. — Дальше дело было так. Я поехал, и у нас события начали развиваться с потрясающей быстротой. Я с утра с Петей познакомился. Мы обменялись мнениями о взаимоотношениях генераций и современной музыке… Петька запыхтел и прыснул, а его мама с интересом, улыбаясь, переводила глаза с одного «мужичка» на другого. — Ну обменялись, — тоже улыбнулся Бисер, — потом выбрались на воздух, поехали завтракать. И я обо всей этой истории в «Сулико» почти забыл. Я что подумал? Ведь впрямь, в последнее время не то, что устал, а очень нервничал. Воспоминания тяжёлые донимали. Затем ещё перелёт, мало ли! Да, стало плохо. Опять-таки, бывает! И надо же нам было с Петей попасть в ресторан к Акакию Алхазашвили! Для бедной Кати это было уже слишком. — А это ещё кто? Акакий? Ох, что это я. Почему ты мне, Кира, про обморок не сказал? Нужно немедленно меры принять. Грамотно! Профессионально! Кира, я тебе говорю! — она потрясла Бисера за плечо. — Кать, перестань. Что я, красна девица? Да и потом, это я раньше считал, что просто без чувств хлопнулся. А теперь Акакий внёс ясность. — Кирилл Игнатьевич, можно я маме про Акакия расскажу? — попросил Петька. Кирилл кивнул, и он затараторил. — Мама, мы там поели. Акакий — это хозяин «Аланьи». Он раньше был актёром. Такой смешной, усатый! Сначала с акцентом с нами говорил — нарочно! А потом перестал. — Так, а теперь снова я, — скомандовал «майор запаса» и двинулся дальше. — Ты знаешь, Кать, я Грузию всегда любил. Вот мы с ним и разговорились немного, с Акакием. Он вроде нас, москвич, может чуть старше… И слово за слово я ему про историю в «Сулико» рассказал. А в ответ услышал примерно вот что. Я салага и наивный карась. Он директора Руслана лично знает и сейчас ему позвонит. Он, Акакий, огонь и воду прошёл. А иначе в Москве каши не сваришь. И чует нижним чутьём, дело не чисто. Я всё-таки закурю. Катюша, дай мне пожалуйста, сигаретку. Твою дамскую тоже можно, — Бисер взял зажигалку, взглянул, повертел и убрал обратно. — Впрочем, не будем малодушничать. Слушайте дальше. Алхазашвили сразу же позвонил. Я вот думаю, а если бы я не встретил его, этого Акакия? Руслан мне, в конце концов, ничем не обязан. Я чуть не забыл, а он тем более мог забыть! Да, так вот. Эти двое знают друг друга уже давно, так как Акакий, настоящий грузин-кулинар, а Руслан старается от души учиться у кого может. Короче, анализ готов. В крови нашли препарат. Классический случай «выключения клиента», особенно популярный у девиц лёгкого поведения. Действует через час-полтора. Но доза была лошадиная, поэтому мне мой кофе поперёк горла стал. Видно, у этого гада мало времени было. — Постой, но зачем? Ты же сказал: «ничего не украли.» — Я немного голову поломал, и вот что считаю. Необязательно брать, если всё прочесть. А за мной можно и дальше следить. Я куда надо сам приведу. Они и следят! — Ещё того не легче! — простонала Катя. — Я случайно дряхленький москвичок приметил, как он за нами приземлился, когда мы к «Аланье» подрулили. И то только потому, что там стоять нельзя было, где он притулился. А потом очень просто. Мы с Акакием ненадолго к нему в кабинет заскочили, а следом в подвал. Он мне вина свои показал. В это время хмырь москвичовый тут же к Петьке подсел. — Мама, он меня всё время всякую ерунду спрашивал, просто прилип как банный лист. А затем быстро отчалил, — подтвердил парень. — Понимаешь, Кать, мы уже к тебе поехали, и Петя мне об этом прямо в машине рассказал. И я после акакиевой накачки сразу сообразил ему позвонить и навести справки. Оказывается, его сынишка Гоги хмыря заметил. Москвичок потом рванул с места, что твой мерседес. Видно, под старым железом мотор что надо стоит. Но главное, оказалось — к столику, где мы с Петей сидели, снизу жучок аккуратно прилеплен. Миниатюрный такой. Зело современный. Акакиевый охранник — бывший специалист по микроэлектронике, очень хвалил. Говорит, больших денег стоит! Катя Сарьян молчала. В комнате воцарилась напряжённая тишина, и Кирилл попытался разрядить обстановку. — Катюша, не волнуйся! Мы тоже не младенцы, правда, Петь? Я тряхну старыми связями, поищу новые. А то ещё можно Петю из дела в целях безопасности пока исключить. Кать, а Кать? Да, наверно, так лучше, — проговорил он, не обращая внимания на протестующие жесты рыжего «не младенца». — Кира, — медленно начала Катя, — я сначала не хотела тебе говорить, да и не уверена была… — Что такое? — насторожился Бисер. — Сегодня я с работы пришла домой, и мне показалось… Понимаешь, всякие мелочи. Книжка лежит не так. В кабинете дверь приоткрыта. Ключик от секретера вынут и висит на цепочке. И запах… Я думала, может быть, Петя был, но он не курит. В кухне, однако, недавно курили. Словом, — она собралась с духом и закончила, — у нас был кто-то чужой! Глава 25 — Петя, тут фрукты, конфеты и прочее. Не стесняйся. Мы пошепчемся немного. А потом все вместе спустимся в кофейню. Анатолий Александрович Мордвин усадил Петю за стеклянную перегородку перед столиком с большой вазой винограда с персиками. Петя скосил глаза: и вправду, печенье, шоколад, высокие бокалы толстого голубого стекла с апельсиновым соком. Мордвин пригласил друзей, Катя и Кирилл с Соней прошли за ним в малый зал заседаний и уселись вместе за ореховый овальный стол. — Давайте, братцы. У меня сейчас до двух время. А потом, как обычно. Разных дел просто прорва. Простите, ради бога, что так недолго, и на работе. С другой стороны, здесь даже удобнее. Они заговорили все сразу, перебивая друг друга, волнуясь и горячась. Они спотыкались на общем прошлом и пускались в воспоминания. Наконец поток, побурлив, превратился в тихую речку, пожурчал немного и высох. — Хорошо, теперь подведём итоги. Я хочу сразу сказать. Не сомневаюсь, что за вами следят и отношусь к этому всерьёз. Я подумаю, что можно сделать. Подключу всех, кого смогу. И у меня первый вопрос такой. Что Андрей мог оставить сыну? — Анатолий взглянул на Катю. Но она промолчала. Начал Кирилл. — Я себя тоже двадцать раз спрашивал. Деньги? Но деньги сейчас можно просто перевести Кате или Пете, например, прямо с Кипра. Кстати, в Москве надо объяснять, откуда деньги взялись? В Германии — да. Может быть… — И я думаю, деньги вряд ли. А что тогда? Ценности? Слушай, ну откуда у Синицы и вдруг ценности? Совершенно не такой был человек. Никогда у него ничего не держалось, — вмешалась Соня. — Тогда остаётся информация. Информация, которая стоит денег! — Анатолий опять выжидательно покосился на Катю. — Ребята, вы что имеете в виду? Шантаж? Андрей? — на этот раз не выдержала она. Щёки у неё запылали, голос дрогнул. И снова заговорили все вместе. Разговор сделался общим. — Люди меняются… — Я совсем не хочу сказать, что он был «хороший парень». Но шантаж, да ещё «сыну передать»! Да он плевал на сына! — Как раз сейчас — нет! И потом: «из любого дерьма вытащи»! Чушь! Подумай, человек знал, что умирает. Он мог «о душе подумать» или наоборот сделаться совсем равнодушным… — А тогда бы он ничего не предпринимал! — Верно. Или что-нибудь сделал «назло врагам». Судьбе отомстил. Тоже не подходит. — Значит остаётся только искреннее желание помочь сыну. Ну что, тогда это информация, а не компромат. К примеру — сведения о долгах. Мог ему кто быть должен? Запросто! — Стойте, ребята, — вздохнула Соня, — Про сына… Он мне раз сказал: «Я остался таким же как был». И дальше: «Никого не хочу подставлять, но парень должен всё-таки стать мужчиной. Я так и не стал». Чудесный подмосковный вечер догорал и курился. Солнце наполовину опустилось в озеро, по ложбинкам поднялся туман. На берегу выгнула серебряную спинку палатка. А неподалёку со спиннингами сидели двое мужчин и не спеша беседовали у костерка. Рядом сушила синее брюхо перевёрнутая байдарка. Было тихо. Только булькал на костре котелок, да комарьё к ночи завело свой зу-у-ммм. — Старик, я подумал, никто не сделает, кроме и лучше тебя. Как только я по своим каналам узнал, что фамилия «Синица» в банке данных по «Кузнецам»… Конечно, это моя личная просьба. Но я знаю, ты и по службе, да? Должен ты курировать «Кузнечное дело»? — начал тот, что повыше. — Я тут для тебя кое-что подсобрал… Постой, ты же ещё не сказал, да или нет? — Анатолий Александрович, как иначе? Конечно, да! — спортивный хорошо сложенный блондин затянулся последний раз и бросил сигарету в огонь. — Понимаешь, это мои ребята. Они ни сном, ни духом! Почему, кто, зачем их ловит? При чём «Кузнецы»? Ты слушай… Солнце совсем опустилось, большая рыба плеснула и ушла под воду. Мужчины подкинули дровишек в костёр, пламя взметнулось вверх. Высокий то принимался жестикулировать, то вставал, то садился. Длинные тени их скрещивались и расходились на прибрежном песке. Наконец он закончил рассказ: — Теперь ты знаешь столько же, сколько я. А про «цепочку»… Вот смотри. Всё, что смог! — он протянул собеседнику дискету в футляре. — Я всех подряд опросил. А потом, где сам на запись наговорил, где их записал. Там нескладухи порядком, и иногда разнобой. Прошло же двадцать пять лет! Но в целом, можно понять. — Ты знаешь, я что-то устал, — сказал он немного погодя. — Я спать пошёл. А ты посидишь ещё? — Да, Анатолий Александрович, я… Ой, смотрите, что это? — второй, обернувшись к озеру, с изумлением показал на нем светящуюся дорожку. Над водой роились лёгкие эльфы. В последних лучах солнца их крылья отсвечивали радугой. Они садились на воду, на байдарку, листья и ветви деревьев, прямо на землю. Их было столько, что, казалось, сам воздух мелко дрожал. — Что? Ах это… Это подёнки. Красивые, бестии! Но вот живут только один день. Ладно, спокойной ночи! Холодно становится. — Точно. И мне тоже. Спокойной ночи, товарищ полковник, — блондин застегнул куртку и надел капюшон. — Только один… День. Или один шанс. Что ж, надо успеть! Он устроился поудобнее, вставил дискету в плеер и включил синий тумблер. В его ушах зазвучал голос Мордвина. Катерина рассказала примерно так.