— Лёша, а почему бригадир тебя сам сразу не вытащил? — Бисер встал, чтобы помочь Лизе с тяжёлым горячим чайником. Он решил из-за оползней больше не рисковать. Новый камнепад мог и меня совсем завалить, а заодно и его погубить. И ещё он думал, что я, возможно, сильно разбился и пошёл за подмогой. Все разобрали кружки, и разговор ненадолго прервался. Кирилл взял Лизу за руку и притянул к себе. Она заволновалась, поняв сразу, что услышит о пережитых отцом опасностях, побледнела и молча подняла на него глаза. Однако, заговорил Решевский. — У нас у всех вопросы ко всем. Кто хочет меня спросить? Ты, Петь? — Нет, можно, сначала я? — попросила девушка. — Случился пожар, затем вы поплыли на остров, но по пути каяк затонул… — Да не пожар, а поджог! — возмутился Петрусь. — Затонул! — поддержал егоТимофей. — Этот подлец его аккуратно пропорол и залепил. Мы ничего не заметили и сели. Корма была как раз на земле. А когда отплыли подальше, и стало по-настоящему глубоко, тут «рана» и открылась. Ты подумай, какая гнида! Ни собак, ни каяка, ничего! Эта падла… — Тимка, кончай лаяться при ребёнке. Но по существу ты прав. Он очень дотошный тип. Он не просто каяк в негодность привёл. Он хотел, чтоб мы утонули. А мы, назло врагам и моржам… — А вот и нет, Кирилл, моржи-то нам как раз помогли! Лиза, ты слушай, — Тимофей оживлённо пререхватил инициативу. — Понимаешь, мы сначала, верно, очутились в воде. Чуть не потопли и не замёрзли! Потом выбрались на лёд и поползли — иначе там двигаться невозможно. А нашу льдину к берегу и прибило! И вот мы — трое полудохлых утопленников, мокрых и дрожащих на ледяном ветру, кое-как добрались до первого укрытия, сняли все, отжали одежду, подстелили под себя, укрылись и постарались согреть друг друга. И хоть спать было нельзя… — Тим, я думаю, мы могли запросто не проснуться, — бросил Петя и засмеялся. — Ну и юмор у тебя, Рыжий! — Лиза щёлкнула его по лбу. — А ты представь, мы забрались на каменный язык с выемкой в середине. Он нас укрыл от ветра, а сверху нависал козырёк. Это с которого на нас потом Лёшка свалился, — снова вступил Тимофей. — Ну, мы уговаривали друг дружку не спать, а то замёрзнем. И тут же вырубились — мы ж все после болезни… В общем, повторяю, задрыхли. — И вот просыпаюсь я: что-то мне ещё сниться — понять не могу, где сон — где явь. Только чую — тепло как в бане! Ну, думаю, или это сон, или я, верно, на том свете. Вопрос теперь только — где? До рая я не дорос, для ада мало печёт. Зато чистилище в самый раз. Жуткая вонь! — Лизок, а это моржи! Вокруг сплошные моржи! Толстые бестии спят и храпят. От их дыхания, от круглых туш температура словно в Крыму, — подхватил тему Кирилл. — Тимка меня растолкал, мы с ним осмотрелись и угнездились поудобней. Петьку даже раскрыли, чтобы тряпки посохли, и с чистой совестью снова немедленно уснули. Это нам, не иначе, и правда, сам Нептун подсобил. Укрытие оказалось как на заказ. Тепло! Для моржей слишком высоко, по крайней мере для одного «слоя» зверей. Мало того — к тому ж под крышей. Все загомонили, поохали, байки о моржах сменялись воспоминаниями о пережитом и шутками. Снова заварили чайку и выпили по кружке. И тогда Петя сказал. — Теперь Тимоша, давай про «кровавый» снег. Вот был номер! Среди белого поля пятно красного цвета, а посерёдке я. С рук течёт… кап-кап-кап! Что твой убивец — жертву только что укокошил, закопал, а лапы в кровище! — Верно, я давно обещал. Должен вас разочаровать, ребята. Зрелище экзотическое, объяснение — обыденное. Это снежная водоросль. Она бывает разная — зелёная, оранжевая и красная всех оттенков, от розового до кроваво-красного и тёмно-малиного цветов. На крыльце неуверненно гавкнула собака, откликнулась другая — громче, и все обернулись к дверям. — Не беспокойтесь. Они зверя чуют или птицу ночную, — пожал плечами Лёша, — Лиза, ты что-то хотела сказать? — Конечно. Тим, ничего себе обыденность! Ты вдумайся, что ты сам сказал! Снежная! Водоросль! Разве в снегу вообще растения живут? А водоросли, извини мою медицинскую безграмотность в вопросах ботаники… Так вот водоросли, они вроде в воде должны обитать? — Лиза как всегда отнеслась с живейшим вниманием к разговором о полярной природе. — Нет, это я так. Не всем же интересно, Лизок. Организмы в самом деле диковенные — это шарики, заполненные хлорофилловой протоплазмой и красящим веществом. — А что они там жрут, в снегу? — поинтересовался Петрусь. — Вопрос законный. Они питаются растворённой в снегу углекислотой, минеральными и органическими частицами, сдуваемыми ветром со скал, даже… метеоритной пылью! Что касается воды, то снег на солнце всё время подтаивает — вот тебе и вода. Они и размножаются тоже необычно. Шарики увеличиваются и превращаюся в яички, из которых выпячивается жгутик. Тогда они переходят в стадию бродяжек… — Тима постепенно увлёкся. — Издеваешься, да? Я, конечно, юрист, «академиев темерязисских не кончал», но растения точно не ходят! — удивился Петя. — Ты сначала диплом защити, «юрист»! — усмехнулся Кирил, — а то перед самыми госэкзаменами ушёл в «академ». — Кирилл Игнатьевич, как только вернёмся! Я ж обещал! — покраснел парень, не любивший, когда при Лизе говорили о его подвигах в последнее время. Собаки на улице залились не на шутку, но собеседники, занятые разговором на этот раз не обратили на них внимания. — Чего ты на Синичку накинулся? Можно подумать, сам сразу сорокалетним родился! — заступился за Петю Решевский. — Слышь Петь, растения разные бывают. Эти так себя ведут, что не только юрист, но и биолог с трудом вспоминает, что они не животные. «Бродяжки» — значит бродят, движутся в поисках благоприятной среды, расползаются постепенно. Поэтому ты видел пятно. Вот так. Давай я тебе ещё два слова скажу про парнички, и на этом кончим. Я, видишь, тоже Кирилла хочу спросить. Любопытство заело. — Как ты сказал — парнички? Я начинаю понимать! — откликнулся Кирилл. — Зато я не понимаю ничего. Какие парнички? — спросила Лиза. — По дороге был ещё один фокус. Пришла весна. Но полярная! И вот на обтаявших склонах — чуть-чуть зеленеет. А вокруг по долинам белым бело, лежит толстым слоем снег. Но однажды Тима случайно проломил плотнющую корку. А под ней — цветник! Маки расцвели, представляешь? Мы его сейчас вспоминаем. И парник — удачное слово, — объяснил дочке Бисер. — Правильно, там под снегом возник именно своеобразный парник. Корка фирна защищает растения сверху. Снизу должны быть рыхлые минеральные отложения и какое-нибудь удобрение — птичий помёт, например. А в Арктике через атмосферу и снежный покров передаётся на землю огромное количество солнечного тепла. Температура стоит ниже нуля, но всё равно остров служит этаким аккумулятором. Когда все эти факторы складываются вместе, получается, как в теплице. То есть нагретая подкладка — скажем, базальты — вызывает быстрое таяние снега снизу, а фирн работает как стекло. Ну что Пётр, я ответил? Петя кивнул. Лиза молчала. Её оживление погасло. Все остальные тоже как-то притихли. Надо было возвращаться к тревожной реальности. Думать о том, что им всем грозит. — Кира, — первым нарушил молчание Решевский, — расскажи нам, что мы не знаем. — Да, Кирилл Игнатьевич! Когда вы нашли скалу, то сказали — все приметы здесь сошлись! Но ничего не объяснили. — Правда. Ну, приготовтесь, я буду читать стихи, — Кирилл улыбнулся, увидев недоумевающие физиономиии слушателей, и добавил. — В последнем конверте кроме карты вот что ещё лежало. Он откашлялся и произнёс: Я синица. Гнезда не вью, Но пою — не чета соловью, А ключ тебе отдаю. Ищи скалу на белом молу, И белый знак на полу. Скала как птица! Ищи синицу! Ищи стрелу! — А затем так примерно: «Видишь, можем, если захотим, не хуже Катьки». Впрочем, это уже не важно, — оборвал он себя. — Папа, ты мне только про скалу сказал. Остальное слышу впервые. А вы, ребята? — Они тоже. Я в то время старался быть осторожным. Текст выучил и сжёг сам листок. Но подожди, это не всё. Андрей Катю попросил написать песню. Он сказал — это очень важно. И велел включить несколько слов. Я сейчас вам тоже… а позже эти слова отдельно… уже потом… — Кирилл заговорил сбивчиво, заметно волнуясь. Лиза встала, подошла к нему и взяла его за руку. — Папа? — Да, девочка… ничего. Ну слушайте. Зелёный и розовый снег. Нет, зелень под северным снегом! Как сон, как борьба оберегов, Как век. Ищи на снегу, что в крови, Под снегом ищи, среди маков. И он не всегда одинаков! Но больше меня не зови. Меж розовых чаек, что встретить не чаешь, Ты вспомнишь о прежней любви. Прости и меня не зови! — Я думаю, вы все поняли. Эти слова… — Зелёный и розовый снег… на снегу, что в крови… — повторил Петя. — Зелень под снегом, маки под снегом? — прошептала Лиза. — Меж розовых чаек, — бормотал, между тем, Решевский. — Это невероятно! Тех, что встретить не чаешь… розовых чаек! Как это она угадала? — Вот и я говорю, как? Я тогда сказал — всё сошлось. Тут многое, ребята сошлось. Мы все увидим ещё… Собаки уже заливались вовсю. Из визгливого лая выделялось басовитое буханье Пирата и хриплый рык пристяжного Кузьмы. Кирилл сделал движение к окну. Он был рад отвернуться, чтобы унять дрожь. Но в это время обросшая инеем изнутри дверь отворилась, и на пороге показался… — Толька, — не веря своим глазам вскрикнул Бисер. — Ты? — Нет, мой призрак! — расхохотался, обнимая его Мордвин. Вслед за полковником в помещение станции вошли двое высоких мужчен, и комната сразу сделалась тесной. — Ты что, на метле? Вот почему собаки… Ах как я рад, херр оберст! Поохотиться никак прибыл?