Доктор Бёрк, не дочитав письмо, смял его и бросил в корзину, к куче таких же смятых бумаг. Прошло уже три месяца с момента усыновления и два с начала приёма лекарства. По словам мальчика, чувствовал он себя хорошо, да и все показатели были в норме. Костыли Андре забрал. Он настаивал, чтобы ребёнок опирался лишь на одну руку. Элен должна была поддерживать мальчика, когда проводила с ним все бытовые процедуры. По дому были расставлены спортивные снаряды, Жоэль занимался каждый день, до и после приёма лекарств. Никаких ходунков и костылей, только медикаментозная терапия. – Он уже увереннее встаёт на правую ножку, – сказала как-то Элен за обедом. – Да, грамотный подход – это уже полдела… – Андре пережёвывал мясо. – Сколько он ещё будет принимать лекарства, дорогой? Элен не хотела лезть в лечение, которое выбрал её муж. Всё же Андре лучше знал, как лечить ребёнка, но последние несколько дней Жоэля тошнило после этих пилюль. Тогда Элен хотела почитать инструкцию, но нигде не могла её найти. Как и откуда Андре достал эти пилюли и какие у них были противопоказания, она до сих пор не знала. – Не нужен ли перерыв? – ещё раз спросила она. – Не нужен, – отрезал он, – мы можем получить откат. – Но ведь и так всё хорошо, Андре… – Не совсем. – Что значит не совсем? – не поняла Элен. – Курс препарата рассчитан на три месяца, самый сильный эффект должен наблюдаться в первые полтора месяца лечения; после только остаточная терапия. Если не будет прогресса сейчас, явного прогресса, то, значит… – Он замолчал и уткнулся в тарелку. – Что значит? – Значит, это лекарство не отличается от ему подобных. – Но мы же не пробовали другие препараты. Да и куда мы торопимся? Можно же испробовать всё. Зарубежные аналоги, например… – Ты не понимаешь. – Я знаю, их сложно достать, но… – Ты не понимаешь, Элен. – И быть может, недёшево. – Это мое лекарство, Элен! – Андре ударил ножом по столу, тем самым, которым только что резал мясо; нож воткнулся в столешницу и болтался, как маятник, от оси и обратно. Элен смотрела на мужа и не могла ничего сказать. Первый раз в жизни она видела его таким. – Твоё лекарство? – переспросила она, когда месье Бёрк выдернул нож из столешницы. – Да, это моя разработка, я потратил на неё не один год. Андре стоял у стола, упершись в него руками, и никак не мог отдышаться. Грудь его ходила ходуном, руки дрожали, вены на них напряглись и заметно проступали через покрасневшую кожу. Никогда ещё он не был так взбешён. Элен подошла к мужу и обняла его сзади. – Я всегда знала, что ты гений, мой дорогой; ты спасёшь, ты вылечишь нашего мальчика. Как же она раздражала его! Бёрку так и хотелось крикнуть, что мальчик этот не их, и она не его, и он ей никакой не дорогой и не хочет им быть, но он всё же сдержался. – Всё идёт хорошо, – Элен поцеловала его в спину. – Не так, как планировалось, – процедил он сквозь зубы. – Кем планировалось? Есть какие-то сроки? – не поняла она. – Забудь. – Он вырвался из её объятий и пошёл из кухни. Обернулся. – С завтрашнего дня увеличим дозу. – Но у ребёнка и так проблемы с желудком, – взмолилась Элен, однако Андре лишь хлопнул дверью. День девяносто второй… Андре Бёрк склонился над письменным столом и быстрыми движениями шариковой ручки заполнял тетрадные листы. Он уже почти уткнулся носом в стол, глаза его слипались, но спать было нельзя. Андре почти не спал все эти дни. Ему казалось, он делает что-то не так, но не понимал, что именно. «Это всё сомнения, недосып, – размышлял он про себя, – страх перед результатом, перед великим днём, когда я приду к этим снобам и ткну им в лицо результатами лечения. А они будут, они уже есть! Пусть смотрят, пусть изучают; я заломлю такую цену за права на использование рецептуры… мало им не покажется. А если покажется много, то продам препарат за границу…» Мысли его сбивались, путались, подходили к концу и вновь возвращались в начало. Мечты о будущей славе туманили его и без того тяжёлую голову. Он продолжал писать: …Заметны улучшения в работе нервных окончаний нижних конечностей. Пальцы правой ноги сгибаются и разгибаются без прямого нажатия на мышцы, то есть самостоятельно. Пациент уверенно встаёт на правую ногу, ступня ровно касается поверхности. Левая нога всё ещё в тонусе. Увеличить дозу препарата на одну треть от суточной нормы. Андре Бёрк поставил точку, закрыл тетрадь и уложил её в ящик стола. Дневник наблюдения за пациентом он вёл каждый день. Впоследствии всё это станет частью его научной работы. – И, конечно же, надо будет написать статью в один из журналов, – рассуждал он по дороге в спальню, – но это потом, всё потом… Жоэль давно уже спал у себя в комнате. На часах было полвторого ночи. – Ложишься? – спросила Элен, когда муж её вошёл в комнату. Он никогда не входил тихо, никогда не считал нужным беречь её сон. – Да, – сказал Андре. – Если у меня будут проблемы со сном, это может сказаться и на работе. Элен хотела напомнить мужу, что он уже год как уволился из института и нигде после этого не работал. На что они жили, миссис Бёрк даже не представляла, но промолчала, не сказав ничего. Наверное, у него были какие-то накопления, подумала она. Пожалуй, лучше об этом не думать. – Я написал месье Перро, – вдруг сказал он, расправляя спутанное одеяло и укладываясь в постель. – Я написал ему, что продолжаю эксперимент, – он снял носки, – и скоро предоставлю им ошеломительные результаты, – опустился на подушку. – Эксперимент? – не поняла Элен. – Они думали, я ушёл на покой, уволился из университета, они хотели списать меня со счетов, но я покажу им, кто такой Андре Бёрк… – Эксперимент? – повторила Элен, и голос её уже не был таким мягким. – Не придирайся к словам, – сказал Андре, повернулся на бок и выключил светильник. – Лечение, я продолжаю лечение. Больше он не сказал ей ни слова. Элен повернулась на свою сторону, но так и не могла сомкнуть глаз. Что-то страшное творилось в их доме, что-то, о чём она и понятия не имела, но, похоже, была соучастницей этого. День девяносто шестой, – Андре Бёрк заполнял дневник наблюдений. – Заметны улучшения в осанке и походке ребёнка. Голова уже не склоняется набок, левая нога всё ещё в тонусе… – Дорогой, – в кабинет постучалась Элен, – можно тебя на минутку? – Я занят. – Не взглянув на неё, он продолжал скрести ручкой по пожелтевшим листам в клетку. – Иди, мне нужно работать. – Это серьёзно… – Голос Элен дрогнул. – Мне кажется, с ребёнком что-то не так. Месье Бёрк опрокинул стул и выбежал из комнаты. Жоэль неподвижно сидел на кровати и смотрел вперёд, в пространство, в стену, в никуда. Андре подошёл к ребёнку, придвинул стул и сел напротив. – Жоэль, – обратился он к мальчику, – Жоэль, ты слышишь меня? Сколько пальцев я показываю? – Он не слышит, – разрыдалась Элен, – он ничего не слышит, господи… – Замолчи! – крикнул на неё месье Бёрк. Мальчик не двигался с места. Он смотрел на профессора стеклянным, застывшим взглядом, будто не на него, а сквозь, будто не чувствуя даже, что перед ним кто-то есть. Элен зажала рот руками, не давая вырваться крику, только изредка невнятные всхлипы проходили сквозь её тонкие пальцы. Доктор достал из кармана небольшой фонарик и посветил мальчику в глаза. Ребёнок зажмурился. – Хорошо, – сказал Андре. Потом резко хлопнул у самого его уха. Ребенок вздрогнул, но снова застыл. – Всё нормально, – подытожил Бёрк, – всё нормально. Небольшой побочный эффект. Сделаем перерыв на пару дней. – На пару дней? – не выдержала Элен. – На пару дней! – уже кричала она, вытирая с лица и сопли, и слюни, и всю подступившую истерику.