Я схватил ее за руку: – Нет. – Но… – И говори тише. Тут нарисовалась Рона: – Вы что, спятили, эту женщину нужно в больницу… – Шшш… – Я кивнул Элис, проговорил едва слышно: – Оставайся с ней. Подождите минут пять и выходите через заднюю дверь. Без шума. – Кинул взгляд на клетку. Лора Страхан в ужасе уставилась на меня, под куском ленты задвигался рот. – Нннннгггххх мммннфф ггннн, унннффф фгггнннрр! – Прости, но с тобой все в порядке. Так что прекрати орать, а то тебя весь мир услышит. – Черт возьми… – Рона снова вытащила рацию. – Вызываю группу поддержки. – Сделай это на улице. И скажи им, что, если услышу сирены, я вот эту железяку им в глотку засуну. Понятно? А теперь бегом, и без звука. В коридор выходили четыре двери. Попробовал первую – пустой чулан. – Шеф? – Рона схватила меня за руку, заговорила хриплым шепотом: – Может быть, подождем, когда приедут? Что, если напарник Дочерти прибегнет к насилию? Что, если он убьет Джессику Макфи? – Это к Дочерти не имеет никакого отношения. Он, конечно, грязный ублюдок, но он не Потрошитель. Дверь номер два. Ничего нет, кроме буфета и электроплиты у стены. Теперь очередь Элис: – Что ты имеешь в виду, он не… – Глаза полезли на лоб. – Ох… Точно. Следующая дверь вела в небольшую приемную. Окна заколочены, свет падает из коридора за моей спиной. Стул, прятавшийся в темноте за рабочим столом, в углу ржавая крутящаяся стойка, посреди пола куча мятой полимерной пленки. Оставалась дверь номер четыре. Толкнул Элис в бок: – Я тебе сказал оставаться с Лорой, забыла? Она посмотрела на меня, моргнула: – Я с тобой хочу быть. Еще бы. Посмотрел на клетки в коридоре. Лора умудрилась встать на колени, поддерживая себя связанными руками. Приложил палец к губам. Она злобно уставилась на меня. Точно. Дверь номер четыре. Слегка приоткрыл ее, музыка зазвучала громче. Потом финал, аплодисменты – и наступила тишина. – Правда, здорово? Мне так понравилось. Короче, вы слушаете «Каслвейв FM», я Мхаири Риммингтон в программе «Вечернее шоу». Мы в прямом эфире и говорим о поразившей всех новости – доктор Фредерик Дочерти арестован за нападение с целью изнасилования. Но сначала Колин с прогнозом погоды на… Я толкнул дверь, она распахнулась. В центре комнаты под ослепительно сверкавшими подвесными лампами стоял стол на колесиках, что-то вроде тележки носильщика. – …немного солнца, для разнообразия? Я пару раз моргнул, чтобы в глазах не расплывалось. – Вынужден вас расстроить, Мхаири, но мне кажется, что область низкого давления останется у нас до конца недели. На тележке носильщика лежала женщина. Рот и нос закрывала дыхательная маска, присоединенная к стоявшему на полу баллону. Она лежала на спине, одно полотенце закрывало ее бедра, другое – грудь. В промежутке раздутый живот. В комках. Вымазанный оранжевым йодом. Полоса сморщенной кожи пересекала торс прямо под ребрами, другая, посредине, тянулась вниз. Обе сшиты черными нитками, и еще узелки, словно крошечные жуки, оцепеневшие на коже. Слишком поздно. – Но к субботе все изменится – к нам приближается арктический холод, температура резко упадет и, вполне возможно, выпадет небольшой снег… Другая персона, находившаяся в комнате, стояла спиной к двери, мыла руки в раковине из нержавеющей стали. Зеленый хирургический костюм, белые клоги, хирургическая шапочка скрывала грязные светлые волосы. – Бррр, звучит ужасно, Колин. Давайте немного повеселимся и послушаем REM и их композицию «Shiny Happy People»… Я зашел в комнату. Протянул руку, выключил радио. Персона, стоявшая у раковины, замерла. Потом закончила мыть руки. Вытерла их и повернулась. Посмотрела на меня. – Привет, Рут. Молчание. Потом колокола Первой национальной кельтской церкви пробили четверть. Четыре ноты вылетели из-под зазубренного кроваво-красного шпиля. Рингтон Господа Бога. Она облизала губы. – Сюда нельзя входить, здесь стерильное помещение. Я все равно проковылял вперед, обойдя операционный стол. – Она… Пальцы Рут зашевелились, обхватывая ручку скальпеля. Нахмурилась: – Я… – Прикусила нижнюю губу. – Я вам говорила, что они должны были дать мне умереть. – Я наконец понял, что мне так не нравилось в том клипе, где вы крутили педали на велике. Временная метка показывала два двенадцать. Больше часа после того, как я туда приплелся весь в крови. С вас пот капал, но вы к тому времени на велосипед еще не садились, правда? Вы были потная, потому что убегали. Соврали мне. – Я вас спасла. В дверь вошла Элис: – Все в порядке, Рут. Вы в безопасности, помните? – Ее голос изменился, стал тише. – Вам тепло и спокойно, и все в порядке, вам приятно и безопасно… Я махнул рукой, чтобы она отошла. – Что вы сделали? Бросили тренировочный костюм в мусорку? Сунули в чей-то рюкзак? Спрятали в туалете? – Еще шаг вперед, подошел ближе. – Кто еще знал, где живет Лора Страхан? Вы знали – мы возили вас туда. И вы не были для нее чем-то угрожающим, правда? Просто старая подруга, еще одна жертва Потрошителя. – Я говорила вам… – Скальпель взметнулся вверх, сверкнув в ярком свете ламп. – Вы работали в больнице, имели доступ к наркотическим веществам, знали всех жертв, а когда вас заперли в психиатрической клинике, зверства Потрошителя прекратились. – Они должны были позволить мне умереть. – А потом мы появились, стали искать по городу самодельные операционные, а у вас она уже была, отличная операционная, прямо здесь, и в ней было все что нужно. Вы же волонтерствовали в ветклиниках. Вот почему вы избавлялись от тел ранним утром. Вам было нужно, чтобы отсюда все ушли домой, и потом вы могли начать оперировать. В коридоре что-то звякнуло, и в комнату вошла Рона: – Группа захвата уже в пути. Рут прижала кончик скальпеля к своему горлу. В ее глазах появились слезы, блестящие, как лезвие. – Не надо! Пауза, потом Рона убрала рацию: – О’кей, давайте не будем делать глупости… – Все, чего я когда-либо хотела, – это быть матерью. Иметь что-то свое и любить… Мой лом, он же трость, загремел по металлической поверхности пола, оставив на нем приличную вмятину. – ТОГДА ТЕБЕ КОШКУ ГРЕБАНУЮ НАДО БЫЛО ЗАВЕСТИ!